Детская игра

      

Мы в лицо ему кидали
грязным тающим снежком.
Он смотрел в глаза подавленно
и шел себе пешком.

Мы потом его догнали,
кто-то пнул его под зад,
А он в снег смотрел подавленно
и не смотрел в глаза.

Было много нас, довольной
и красивой детворы,
Было каждому не больно,
а легко бежать с горы.

У него ж лицо противное,
уборщицею - мать,
а мы - в секцию спортивную,
характер добывать.

Ах, ты, детство привокзальное,
где наши, где враги,
а он в снег смотрел подавленно
и убыстрял шаги.

Не война была на улице,
а таяла весна.
Он идет себе, сутулится,
как ежится сосна.

Что же он совсем не плачет,
не смеется, не бежит?
И прощение не просит
от больных таких обид?

У него лицо - побелка,
и губа слегка дрожит.
Что же с этим парнем делать?
Да, наверное, убить?

Кто-то должен быть виновен,
что в Сибири холода,
И что солнце так недолго
в наших маленьких годах,

И что злоба непонятною
кипит вокруг тоской,
И домов темнеют пятна
над застывшею рекой.

Напряженье убыстряет
наши легкие шаги,
И, наверное, теряет
ветер по снегу мозги.

Пусть прощение попросит,
что уборщицею мать,
и все будет по-хорошему,
не будем пить, пинать.

Пусть смеется, что не больно
и заискивает вслух,
И глядит в глаза покорно,
чтобы гнев утих, утух.

Пусть заплачет и признает,
что противное лицо,
что он двоечник, ничтожность,
это ясно и без слов.

Или пусть бежит, а после
мстит и бьет из-за угла,
поджидает в вечер поздний,
копит ненависть в глазах.

Или пусть потом уедет,
утешение ища,
там, где любят тощих, бедных,
у кого лицо в прыщах.

Пусть он вырастет калекой
и в душе запрячет нож,
или будет человеком
или вовсе не похож.

Неизведанные дали
запорошены снежком,
а он смотрит вниз подавленно,
бредет себе пешком.

И прощения не просит
и не смотрит нам в лицо.
Ну, давай же по–хорошему,
признай, что ты - ничто.

Ну хоть капельку, ничтожность,
сердце вырви из орбит.
Что же с этим парнем делать,
да, наверное, убить?

И бегут по лицам лица,
и года идут как снег.
Привокзальные столицы
уж расстроились совсем

И давно мы повзрослели,
вышли в люди, - в никуда.
А он все идет по снегу,
и мелькают города…

1985