Земфире

Посвящается Земфире Рамазановой.

Лед расставания потрескивал
и лица каменные сплющивал,
а "стих сложился", только если бы
глаза зеленые задумчиво

молчаньем радуги навеялись.
Приворожив тропою осени,
спускаюсь облачностью веера
в ваши объятия. Не спросите

мои мелодии отчаянно,
грустив закатами зелеными.
Рукопожатиями Дарьино
вручает жимолость с поклонами

мне счастье, скованное трапезой.
Стучаньем дождика по клавишам
как настроения навязать
свою любовь дыханьем вашим бы.

Чье имя - кладезь семибуквенным
облокотилось в семиструнности
простором мысленным с маршрутами
до бесконечности, до  хмурости...

И листопады ждали локонов
остроконечностью на скатерти.
Я раскидаю с поворотами
сентябрьских выстрелов все каверзы

печальных листиков за летнее
не вдохновение - отчаянье
(быть рядом сломленными ветками,
когда "от чая не  скучаете").

За разговором зимней осени
тепло словам, и пьяной изморозь
казалась утреннею просекам
порою тенорскими призмами.

Мне не легко, когда влюбляются
глаза зеленые в зеленые.
Переворачивая с Галицкой
сирени выжженной влюбленностью

прощанья плавленого времени,
взмываю облаком верандовым.
"В окурках повести за гением"
не позабуду тебя радовать.

Ведь ваши песни долго слушала
и слезы каменные множила,
лед расставания из кружева
валился чернотою обжига,

теснил весомые обочины,
и призабавившимся мальчиком
я раздосадовался: хочется
вернуть былое в одуванчиках

(в огнях зеленых перемирие).
На постаментах выйдя прочерком,
вы не оставите звериные
повадки азбукой просроченной,

глотая лета зимование.
Жаль от певического рвения
я на ветру страдаю странною
привычкой встретиться с Есениным.

Перелистнуть бы незакония,
с водою втиснуться в доверия б.
Иконы иноками клонятся
и в отражениях наверное,

задумав, рамками склоченные,
перевести часы сближения,
молчат восторженными четками.
Для растерзания не вредные

воспоминания спокойствия
сна литургического (снежного).
Но не замерзнувши покоитесь,
глаза серебряного (срезано

веками лютого безмолствия)
на эшафоте, плаху трогая.
Я, разрываясь за Островского,
оставил в скомканные ноги яд

(закрытых глаз зеленость вечера).
Пускай меня догонят вороны
без тополиного наречия -
кидаться мыслями коронными.

И руки-храмы отрезвительны
и мать-и-мачеха ромашкова...
зеленых нас давно простите сны -
когда не станем точно вашими.

Давясь пустыми предрассудками,
из лета капая снежинками
в давлений паданья не трудно Миш
не обнимать судьбу режимную

(концерт далекого раскаянья,
где по щекам шиповность Родины).
Где говорить-молчать не правильно,
где растоптать тебя позволено.

Но вы примером вашим тронули
не вековые, но холодные
не слезы капельками скромными -
остроконечные мелодии.

И от компьютерного тиканья
я забываю свое зрение,
но полюбив неукоснительно
ваши кленовые, порезаюсь,

чтобы в крови - лесные запахи
порабощили двоевластие.
Переворачивая клапаны
ночей,  запутываюсь страстными

от городского поцелуями
сна позолоченного люстрами.
Мы как и бременскими струнными
вонзались улицами узкими

в раскочегаренное выстрелом
мечтаний вылиться сто градусам.
Но пропадая твоим мысленно
мальчишкой, может не понравлюсь вам.

Быть может серым одиночествам
не надоест смотреть в зеленые,
чтоб изумрудностей пророчества
остались, сдавленные кленами

(опавшей прелестью прощенные)
Растеребив бы небо лунное,
вы снились б нотными учебами,
когда увидеться не трудно всем.

Когда, укутанным не призрачным,
заставя ландышей в спокойствии,
на небо месяцами Ирочки
не уходил глазами взрослыми

перед прослушкой "До свидания".
А с улиц пыльные в "изогнутых"
перчатках сдавливались данные
мне обещания затронуто.

Вращая мыслями влюбленности
не возжелая выпить жаркого,
вы в пустоту еще зеленые
цепляли, проволокой здравствовав

не поцелуи - но мечтания
в поэтов стеночками высыпать.
Ринаты девочками Танины
переворачивали истины

маршрутных лозунгов крещения.
Не сытен день, дышав по-новому.
И доски сердцем не   защемятся
девятиграммовостью олова.

И города стирают карими
переживания приветные,
и "боли совестливым" ранены
в кирпичной радости сюжетами.

Я в дождик ревностью не пролитый
и в одночасии стотысячным
прыжком аорты разлинован. Ты
как в двадцать лет куришь привычками.

А день меняет солнце цифрами,
за снегопадом - расстояния.
Декабрь мысленностью выстирал
малины золото баянное.

Дыр вересковых дымка ранняя
по венам сжалилась рябиною.
Страна запомнила не барина,
а крепостною болью сильною

страну зеленую, голодную...!
По склонам ивовыми клетками
уходит с девками свободою
и без купания - раздетая.

Страна любви?! Быть может грязности
(лакает раны беспощадные)!
Гробы свинцовые помазаны
сиренью вырванностью ладана.

И небо сковывает строчками
от "задыхания" Губанова.
Любовь компьютерная прочная?!
За киловаттами обманывать

не с током крови жаждет кнопками
за красотою стрелок в маятник.
Безукоризненною кроткою
меня улыбкою сражаете.

И опадая в листья песнями
под Рождество не растворяетесь,
ведь "стих сложился" летом если бы,
то чудеса на миг случаются.

Вы меня радостью запомните,
закатом численным разбавив снег,
и взгляды в небо благосклонные
переживают светом - Дарьи нет!!!

И суетятся горы прошлого,
ведь силы скоро на исходе дня,
где сигаретами покошена
не то, чтоб молодость, а жизнь моя!

Любить за голос в выступлениях,
в тенистых улочках расплакаться.
Чтобы вернуться, так уж сделано -
все потерять больной красавице

осталось мая двадцать первого.
Так почему не я отправился
считать рассветы нежной вербы?
День отстает сентябрьский (Галицкий)

от сентября...Печально все-таки
что песни выживут без автора,
что лист березовый не скомканный
не насладиться ветром завтрашним.

Дороги выдались упрямые
и города на верх зовущие,
за вас по ниточкам изъянами
и лица каменные сплющатся...

Об лед за все разбиться плавленно б
с осадком слез любви Земфировской,
ведь так хотелось в жизни вырасти
до человека с буквы "маленькой"!

                Девятое апреля 2023