Проживи эти спиричуэлы...

Проживи
эти спиричуэлы при свете встреч,
эти все
прейскуранты, пиксели, прайс-листы,
и скажи мне ложь,
а не можешь такую речь
сочинить,
возьми да и перелистни,
как метель, всю фабулу северной полосы,
чтобы дальше течь.

Укажи мне
страницу, параграф, заглавие, хоть чего
подчеркни
цветным карандашиком
или шрифт
подбери цветной,
чтобы не было так черно,
так бело вокруг.
Я знаю: твой голос жив
в навороченном круто смартфоне,
но так не лжив,
что моё вниманье им плохо увлечено.

Так соври, смеясь,
чтобы чёрное стало балом,
чтоб весёлым — белое.
Всюду. Заподлицо.
Пожалей своим  вымыслом,
в хлам успокой обманом —
это, знаешь, такое живительное словцо.
Ты ведь можешь
упрёки уже отпускать в лицо,
значит — дело за малым:
нарядиться попроще,
и дров нарубить самой,
не боясь на морозце испортить картинный образ,
в общем, как говорится, дресс-код,
чтобы даже твой
фейсконтрол охренел.
Но ты капитанишь офис,
то есть: лето весне предшествует, ибо осень
наступает исправно вслед за зимой.               

И тоска
опять приходит к тебе с прошением,
дескать, смилуйся, государыня рыбка…
И с деликатным:
— Mille pardon, — уходит в отгул.
А ты, одурманенная брожением,   
в свою норку, варежку, в то, что великоватым
не покажется,
тащишься со своим респектабельным и богатым
воображением.

— Да, я рада! Конечно, рада… И дальше муть
ты несёшь смартфону: — Чуть старше, ну там… на лето
или два — не больше, но это — уже не суть
важно… — даже не зная, какое свето-
представленье отпущено было ему, а это —
далеко не «чуть».

А внутри
когтищи скребут и скребут опять.
И кричи им «Брысь!» не кричи, всё равно когтят.
И метель, метель такая, что не унять.
Впрочем, он и не пробовал. Это ведь надо зад
оторвать от кресла, от монитора — взгляд,
подойти… обнять…