Лит-фронт

          Холстомер-Толстомер.

     Изучение Толстого, безусловно, следует начинать с "Холстомера". "Холстомер" - символ Льва, его сивогривое АльтерЭго. Животворящий стык знака и обозначаемого. Тут вопрос - А сколько "лошадиного" есть в человеке?.. Не идти ли "естественному" отбору в человеках лошадиной дорогой?
     "Холстомер" - поэма, где искусное замедление времени и введение в транс повторением мелких деталей. Отсюда неизбежная локализация взгляда и лаконизация до схематизации всех персонажей кроме лошади. В ней метаморфоза в метаметафору, развёрнутую метафору воистину-человеческого в лошадином... Собственно люди в "Холстомера" не при делах, тень лошадей. Тут не судьба лошади в человеческом мире, а роль человека среди животных, типа пробы на наличие присущего живому миру "животных" инстинкта жертвенности, уничижения ценности особенной жизни перед лицом любви и сострадания. "Холстомер" это о ничтожности нашей и любой личной жизни. Тут Лев примеряется лошадиной меркой - каков я бысть лошадью?, каково нам побыть лошадками?.. Ить животная жестокость у человека в лошадином царстве чрезвычайна!
Тут самой формой отметается мнимая правильность человеческого порядка.
     Лев, прикрываясь лошадиной вседозволенностью, детально разбирает механику этого самого "человеческого", нащупывает дорогу сострадания и уничижения, того, что в абыдённом круге не усматривается. Умение и наслаждение, предсмертное, жить на те крохи, что остались - в этом знак Холстомера-Толстомера. Вот в чём проповедь и призыв! В "Холстомере" нет ни людей ни лошадей. Есть знаки их обозначающие. Тут не холодное наблюдение зоолога, а неистовое ницшеанства: так делал Холстомер и Христос! Идите и смотрите!
     В "Холстомера" нет Льва. Он слишком маленький. Подсматривает и записывает. Торопится. Знает - любовь преходит. Остаются путанные знаки, некие намёки - а ить было...Было и прошло. И-го-го...

          Смерть авангарда.

     Мыслями правят архетипы. Давно известно. Так что?- нового не бывает, авангард - иллюзия? Именно! Нас обманывает форма, типа яркий макияж. Новое всегда ужасает и отвращает. Перед новым как перед стеной огня или перед Крестом, фашизмом, коммунизмом... От нового человек бежит в ужасе, в апатию, в смерть! Авангард это бомж на пороге дома, будущее настоящее пространство-время.
     Так зубы привыкают стоять в очереди...
     Архетип авангарда - мазохизм. Как и государства. Государство - научный учебник сексопатологии, где сплелись апатия общества и культ насилия госорганов. В нас архетип гомосексуализма - контакты только с себе подобными.
     Сетевая судьба авангарда... Маски, плавающие в каналах на утро карнавала...
     Итак, пустим бомжа в прихожую. Заставим разуться...Да он без носок!, типа босонож. Заходит. Оставляет мокрые следы, типа губами в поцелуе. Смотрит. Молчит. Он - авангард, его не поймут... "Дайте пожрать - и я уйду...",- говорит он.
     Авангард возрождает человека в вещах. Типа воскрешает из мертвых. Типа "смертию смерть поправ". А что человеческое тело?. На нём рисовали картины будущего. Не более и не менее. Оно реклама и газетная вырезка. Повод отметиться, восхитимшись.
     Африка на наших жопах. На локтевом сгибе - авиакатастрофа.
    
           Арабскийский поэт.

Поэт по арабски "ша-ир" (shair), буквально - "ведун".
Поэзия - shir, "ведовство", но и "благородная речь".
Мухаммад: "Поэты на земле сравнимы только со звёздами в небесах. Цари правят людьми, а поэты - царями".
Халиф Умар сказал: "Поэзия - единственное знание, достойное названия "истина", которым обладали арабы до тех пор, пока божественное откровение не открыло им лучшее знание".
Арабский поэт это гордец, готовый пойти на смерть как суфий (аскет) -  этот скрытый имам духа. Ради красоты слова он готов противостоять Пророку и Корану! Он называет нас - "спящие наяву"...
"Гордый как поэт",- говорят арабы.
Поэт - муджахид (воин) слова.
Только поэт (как и суфий) может обходиться без кейфа и женщин. Женщина - "цветок под деревом мужчины",- говорит арабский поэт,- "истина, которая боится рассудка и покоряется поэзией, молитвой и музыкой".
Ал-Мутаннаби пел:
"Я познал всё о женщине. Она не может создать необычное действие или новое слово.
Я знал ночи (любви) до того как они подействовали на меня"...
Арабский поэт - мистик, сын пустыни и одиночества, которое как и пустыня, склоняет к размышлениям о жизни в духе и огненной вере. Ибо одиноким даётся божественный огонь ритмической речи.
Поэт Абу ал-Фадл:
"Я счастлив в одиночестве, избрав поэзию в спутницы, уйдя от людей. Довольный тем, что я забыл и меня забыли"...
Арабским поэтам хочется подражать: "Как серп, пустующий на небе, остра любовная слеза... Рукою, длинною от дрожи, он принял драгоценный дар. А утром, сам себе ничтожный, коня ударив, отскакал."
Читайте средневековую арабскую поэзию!

          Эстетика эпохи ИИ.

Литература - это Большие Данные для ИИ. Зачем этому ИИ это надо?
Тут Сверхзадача - эстетизация информации для Гомо Деграданса.
Осмысленны далеко не все формы мышления. В основном вербальные.
Эстетическое чувство обращается не к мышлению. Его источник как и у мышечной радости - физиология. Впечатление опережает мышление. У Тынянова хорошо: динамизация слов! Уточняю - логем. Логема - единица мыслеформы, которая включает
инструкцию (ближайшую цель) так и понятие (родовую цель).
Механизм впечатления (всегда эстетического!) имеет также своеобразные ассоциативные поисковики по знаку (в т.ч. по звуку), по контексту. На всё имеется  свой тезаурус.
Важную рояль играет бессознательное (интуитивное). Его тоже можно активировать!
Тогда вынырнет фундаментальное мироощущение. Его признаки:"улёт" и дезорганизация логического, особенно репрессивно-социального, мышления.
Облик бессознательно-эстетического туманен. Оно не поддается традиционной дискурсивной логике. Но нейрологика,нечеткие понятия плюс мощь квантовых компов освободят человечество от тягот ху-дожественного творчества.
Падет и эстетика Доса с умышленным объединением заведомо несовместимых психологических и социальных типов.
Принципиальный алогизм (величайшее достижение эстетики буддизма и даосизма) опрокинет тотальность и принудительность эстетики индустриального мира
(по Бердяеву - практику несвободы), в парадигме коей обретошеся русская эстетика.
Пора устроить эстетический погром! Явись ИИ и да очисти русский мир от скверны литературоведения..!

          Айзенштадт.
     Витебск - город имперского подчинения. Особенный до самой войны, до исхода евреев в эвакуацию... Но и позднее, до 80-х в нем оставался некий "душок". Я знаю о чем говорю, я родился в Витебске. Витебск - вотчина гигантов-художников, а теперь и великого русского поэта Айзенштадта.
После войны осел в Минске, коему был космически чужд, его сердце - в столицах империи.
В 90-е он проповедовал и вольно толковал поэзию как Талмуд. В поэзии он - ересеарх. Еще - циклоп,ослепленный безвременьем и болезнями.
Он знаком только с Новым Заветом в его народно-легендарным толковании. Где много чаяний за победу добра и попрание смерти.
Бога непрогрешимого и жестокого в утверждении истины видит поэт. Типа санитара в дурке.
Дурка для Айзи (даю позывной в духе контркультуры) и "круг первый", и купель крещения в мятеж. Его религиозный пыл на сам-деле чистое богоборчество, на грани сатанизма. Бог у Айзи - синоним Власти.
Теперь другое. Да он же блестящий верлибрист аж с 1940-го года! Он Хлебникову пара. Верлибр его не заумен, без Бога и натуги. В нем ирония, право насмешки, даримое инакостью.
Где он поднабрался такой крутой европейщины? В витебском педучилище? От однокашников-евреев и евреек? Юная еврейка всегда секс-бомба. И не спорьте! Короче, 20-летний Айзи писал верлибром как мало кто на русском и поныне. Он типа рожденный в верлибре. Для него это естественный поэтический язык.
В минском литархиве его учебники - Цветаева,(и своей судьбой!), Клюев, много европейцев (но только модерн), Пастернак и "оттаявшие". Живая вода поэзии Серебряного века, коей он испил в эвакуации в библиотеке неизвестного посёлка не дала ему сгинуть в пучине госклассицизма. Он - невольник чистого слога.
Он не мог печататься до смуты, не мог быть читаем во время смуты. Тем более в постсмуту, когда и читателя не стало,чуть было не с русским языком и Россией.
Читатель ушел в Сеть за айфоном как за дудочкой крысолова...
Ныне Айзи проходит как Неизвестный поэт. Гордое, надо признать звание - типа Неизвестный солдат. Но пусть не тешится московская литхевра из потомственных моссолитчиков, коих Булгаков обращал в свиней. Несправедливо тайное станет явным. Великий русский поэт 20-го века Вениамин Михайлович Айзенштадт (Блаженный) не сгинет, будет в строю: Хлебников, Цветаева, Клюев, Ахмадулина, Бродский.

Его стихи доступны в книге "Сораспятье" ( спасибог Шевчука). Читается с любого места.С верлибрами потуже. Издана книжонка "Верлибры.Вениамин Блаженный"(Изд-во Новые мехи,Минск,2011).