Дом С Зелёной Крышей

Есть в городке обычный дом:
Шесть этажей с зелёной крышей.
Толпой деревьев окружён.
Один подъезд в глубокой нише.
В нём жили, как одна семья
И украинцы, и евреи.
Соседи...
         дети...
                беготня...
Любили...
         Плакали...
                Жалели...
По коридорам на стене
Пальто на вешалках, корыта.
Кастрюли с супом на огне
На керосинках. Дверь открыта
Из кухни прямо в коридор
И запах смеси рыбы с мясом
По комнатам, в окно, во двор...
У дома бочка с хлебным квасом.
Кто пьёт из кружки, кто бидон
К обеду полный наливает.
Шумит, смеётся старый дом.
Темнеет... солнце в море тает.
Как вдруг на третьем этаже
Крик через окна вылетает
Бравурно, в пьяном кураже:
«Жиды! Вы надоели мне!»
Дом сник. Всё разом затихает.
Обида - сверсница вражды,
Вселилась в дом с зелёной крышей.
Виновники тому – жиды.
Брат и сестра: Наташа с Мишей

.................................

Им было по шестнадцать лет.
Родители в ГУЛАГе, где-то.
Тридцать седьмой – простой ответ.
Усатый вождь глядит с портрета.
А Фёдор, тот антисемит,
Спокойно ходит в ремеслуху,
На Мишу с Наткой не глядит
Да бьёт по пьянке мать старуху.
Тайник построил за стеной.
Большой, в углу за шифоньером,
Где потолок идёт дугой
К окну, напоминая сферу.
В том тайнике кровать и стол,
Да лампа с потолка свисает.
Стилаж для книг, с дорожкой пол
И стены белизной сверкают.
Сам Федя странный паренёк,
Один у матери и поздний.
Ему покуда невдомёк
Судьбой расставленные козни...
..............................
Промчались годы чередой.
Май сорок первого в цветеньи.
В Центральном Парке над рекой
Звук музыки...
              и смех...
                и пенье...
Веселье.
        Молодость.
                Весна.
Июнь и лето на пороге.
Пора любви, ночей без сна.
Мечты про дальние дороги.
Песок на берегу реки
Легонько шевелит волна.
Лишь параходные гудки
В рассвете тают. Тишина...

........................

Вдруг неба синего покой
Моторов рёв уничтожает.
Кресты над городом, водой
На крыльях самолётов.
Вой!
   Разрывы бомб!
             Земля стенает.
Горят деревья и дома,
Да стены корчатся от боли.
ВорвАлась в городок война,
Как дикий смерч в открытом поле.
И получаса не прошло,
Как улетели самолёты,
Зелёно-чёрная волна
Вошла на мост, за ротой рота.
Злой топот вражеских сапог
Заполнил улицы и скверы.
И погрузился городок
В объятия нацистской скверны.
Прошла неделя. Гарь и смрад
Над сникшим городком витает.
Да страшных виселиц парад
Людей и вороньё пугает.
Народ всё больше по домам.
На улицах стрельба и крики.
Ворьё шмонает по ночам,
А днями правит Рейх Великий.
Порядок новый водворён,
Где был Горком – Комендатура.
Фашисты, пулей и штыком,
Несут немецкую культуру.
У Фёдора погибла мать,
Убита оберлейтенантом.
Противилась ему отдать
Колечко с маленьким брильянтом.
А тот, холёный офицер,
Спокойно выстрелил в старуху
И, так вот просто, между дел
Кольцо стащил, отбросив руку.
Народ из городка бежит,
Кто в лес, кто к хуторам - подальше.
Кто в полицАи норовит
Податься - кушать будет слаще.
Идёт охота на жидов.
Нещадная идёт охота.
Стреляют и бросают в ров,
Как падаль. Страшно аж до рвоты.
Так из седых веков пошло
Евреи – то исчадье ада.
Евреи – кровь младенцев. Зло.
Еврея уничтожить надо.

.............................

Пахнуло осенью и дождь
По серым крышам бьёт нещадно.
Принёс разруху новый вождь.
У прежнего - дела не лАдны.
Пан Фёдор - ныне полицай.
Наводит новые порядки.
Он, как последний негодяй
Глядит на всех, боясь, с оглядкой.
Заходит в церковь через день.
С попом АлЕксием беседы
Ведёт, и словно сходит тень
С души, как будто суть отведал.
К Христу пришёл. Христа узнал.
Молился долго – полегчало.
Добрее и терпимей стал.
Ведь вера - всех начал начало.
Ну, а, когда поведал поп,
Что Боже наш из иудеев,
Напал на Фёдора озноб,
Ведь ненавидит он евреев.
Смешались мысли. Гложет страх.
Как быть?
         Что делать?
                Пожалей!
Ответ был прост .И он в слезах
Услышал глас: «Люби людей».

............................
Покрыло инеем траву.
Наш Фёдор ведает домами.
Вернулся в комнату свою.
Тоска.
     Тоска гнетёт по маме.
В квартире пусто.
                Никого.
Жить с полицаем не под силу.
У всех желание одно –
Загнать предателя в могилу.
Но нет, не тронешь подлеца,
Всех перебьёт и деток мАлых.
Терпи, коль можешь, до конца
Иль уходи, куда попало.
У Фёдора одно в уме –
Убийцу оберлейтенанта
Найти и сжечь живьём в огне.
Фашиста!
       Гада!
           Окупанта!
Ну, а потом пусть будет так,
Как Боже сам меня осудит.
Прикажет – я сойду во мрак.
Оставит жить –
               Б-г в помощь людям.

...........................
Холодным утром, в ноябре,
Он вдоль сараев шёл задами.
В пустой собачьей конуре
Лицо с знакомыми глазами
Мелькнуло и исчезло в миг.
Он осмотрелся.
              Тихо...
                Пусто...
Подкрался, глянул и... поник
При виде глаз голодных грустных.
Наташа! То была она
В руках с замёрзшей коркой хлеба.
В собачей конуре. Одна.
О, Боже! Взгляд поднялся к небу.
Он отошёл на метр, два,
Снял шарф, сказав: «Набрось на шею.
До вечера» - шепнул едва ,
Приду опять, когда стемнеет».
Весь день он думал, как же быть.
В дом незаметно провести.
Окно подвальное открыть,
А, ночью в комнату впустить.
Решил – другого нет пути.
Стемнело. К будке подошёл.
Наташи нет, но шёпот слышыт:
«Мы здесь». Подумал... и вошёл
В сарай тот, что к конурке ближе.
В сарае зябко, лишь чуток.
Поленья сложены рядами
И сеновал под потолок
В углу, у стенки за дровами.
На сене Миша и Наташа,
Прижавшись, в темноте сидят.
В кастрюльке горстка пшённой каши.
Ребята с жадностью едят.
Глоток воды из кружки смятой,
Руками кашу поскорей
В рот отправляют. Не понятно,
Как можно выжить столько дней
В жаре и в холоде, в сарае.
Тем, что упало со стола,
Питаясь, чаще голодая,
Но жить! Такие вот дела.
Он обождал пока поели
И, объяснив рисковый план,
Тихонько выскользнул за двери.
А, Миша с Наткой, по пятам,
В окно пролезли незаметно.
Ночь без луны – Господь помог,
И притались, неприметны,
В подвале. Встали за порог,
Что вёл на лестницу, к спасенью.
И здесь дыханье затая,
Стояли час, сливаясь с тенью.
И в три ручья холодный пот
Стекал по лицам и по шЕям,
Да пульс стучал...
            стучал... «сумеем».
Нас провидение ведёт.
Уж за полночь или позднее,
Наташа с Мишей и Федот,
По лестнице поднявшись к цели,
Открыли дверь в «волшебный грот».
Ах, как в носу защекотала
Знакомых запахов волна.
Им пережить пришлось немало.
Война! Проклятая война!
Убиты тысячи невинных
И всё за то, что ты еврей.
Как скот везли в составах длинных
Мужчин, и женщин, и детей.
Наташа с Мишей убежали,
Нашли в полу теплушки лаз.
С тех пор в сарае обитали,
Где Фёдор заприметив, спас.

..............................

Спасённых в тайнике оставил.
Пусть тесно, но зато тепло.
Поил, кормил, одежду справил
И не велел смотреть в окно,
Когда по комнате ходили,
Чтобы размяться хоть чуток.
Чай вечерами вместе пили
И тихо толковали. Б-г
Стал для Федота смыслом жизни.
Икона старая в углу.
Себя считал повинным в тризне,
Не ждал прощенья от отчизны.
Суть – в сердце чувствовал иглу.
Однажды он принёс котёнка,
Наташе с Мишей подарил,
Достав малютку из котомки,
Заплакал и заговорил.
Он рассказал про мать, про Б-га,
Про всепрощение, про грех,
Про то, как сам он судит строго
Себя за «Бей жидов», за смех,
Когда по пьянке издевался
И поносИл старуху мать,
Да перед всеми распинался:
«Евреев надо всех изгнать,
Чтоб жить славянам не мешали
И, чтоб в мацу младенцев кровь,
Когда пекут, не подливали».
И горько плакал вновь и вновь.
А, успокоившись сжал руку
И очень твёрдо произнёс:
«Я оберлейтенанта суку
Найду и справлю на погост».

..............................

Апрель теплом весны ворвался,
Солёным ветром полоснув.
Но, как бедняга ни старался
Фашисты предали весну.
Всё те же виселицы в парке,
Всё та же гарь, всё тот же смрад.
На рынке очередь к гадалке:
«Что будет? – люди знать хотят.
Кто за Советы партизанит,
Жизнь не жалея, немцев бьют.
Кто за фашистов – с ними ладит
Да славу Гитлеру поют.
Людей гоняют на работу,
Не внемля просьбам и слезам.
У прихвостней свои заботы –
Ловить жидов и партизан.

...........................

Беда себя явила скоро,
Не гаданных забот приспело.
В дома, под Фёдора надзором,
Теперь вселяют офицеров.
Однако Феде подфартило -
За перед Фюрером заслуги
Ему оставили квартиру.
Есть господа – нужны и слуги.
Год пролетел. Наташа с Мишкой,
Покинув по ночам тайник,
Ступали тихо будто мышки,
Провала риск был столь велик.
Б-г миловал сестру и брата.
Защиты лучше не сыскать
От окупанта-супостата.
Ну, а покуда надо ждать.
Терпеть и ждать, и ждать победы
Над чёрной свастикой, орлом.
Переносить не хныча беды
И выжить в схватке с ворогОм.

..............................

Сорок четвёртый. Немцы морем
Эвакуируют войска.
Наташа с Мишей знают, вскоре
Свобода! Так она близка.
И вот настал тот день желанный,
Когда советские солдаты
Изгнали немчуру с лимана
Освободив родные хаты.
Сестра и брат, не тратя время
На фронт фашистов бить ушли.
А Фёдора, с колонной пленных,
В парк под охраной привели.
Глубокой ночью к Феде сбоку
Немецкий офицер подсел
И тихо, как бы ненароком
На ухо парню просипел:
«Достань гражданскую одежду
И я навеки твой должник» -
Да показал кольцо с брильянтом.
Колечко мамы! Фёдор в миг
Набросился на лейтенанта
Схватил за шею и душил,
Душил, паскуду окупанта,
Покуда немец не застыл.
Ну, а потом уселся рядом,
Упёрся взглядом в небеса,
Шепнул: «Я рассчитался с гадом.
Спасибо Б-г за чудеса».

.............................

ПоУтру Федю расстреляли –
Для местных он убийцей был.
Ведь, что спасал людей не знали,
Не знали, что добро творил.
Наташа с Мишей до Берлина,
Как ни хотели не дошли.
Их подорвала вражья мина –
На Висле смерть свою нашли.

..............................

Есть в городке обычный дом -
Шесть этажей с зелёной крышей.
Наташа с Мишей жили в нём
И Фёдор, этажом повыше.
Тот дом стоит и помнит он
То, чего люди не узнАют...
Толпой деревьев окружён.
А, три души вокруг летают...