Не женитесь, мужики!

Сколько ты ни пытайся себе подстилать соломы,
Сделав мудрые выводы, что-то там подытожив,
Но одних людей всё равно будешь чувствовать, как ветерок на коже,
А других – как будто они открытые переломы.
Екатерина Ермолина
С некоторых пор жизнь Егора Веретенникова уверенно и шустро полетела под откос. Неприятности валились на его семью косяком, ломая сложившиеся отношения, круша привычный уклад налаженной с большим трудом жизни, выбивая из накатанной колеи.
Полгода назад от коклюша умерла пятилетняя дочка. С этого дня в доме прочно обосновались зелёная тоска и минорное настроение.
Супруга впала в беспросветное уныние, перестала есть. Время и врачи, увы, были бессильны излечить затянувшуюся депрессию. Истерзанная меланхолией Верочка осунулась, ослабла и вскоре вслед за дочкой отправилась к праотцам, оставив мужа и совершеннолетнего сына  без женского догляда.
Егор – мужчина самостоятельный, цельный: погоревал и взял управление хозяйством на себя, преодолев хандру без посторонней помощи и крепкого алкоголя, обучая попутно по мере возможности самообслуживанию взрослеющего Вадима.
Дома у них было уютно, чисто, разве что без сугубо женской аккуратности, предполагающей маниакальное стремление к совершенству (образцовому глянцу Егор предпочитал творческий беспорядок, в котором проще ориентироваться).
Со своей Верочкой, единственной и любимой, Егор прожил почти двадцать лет. Хотя был мужчина ещё достаточно молодым, связать судьбу с другой женщиной считал неприемлемым вариантом.
Зато Вадик, обнаружив образовавшуюся в доме без женской заботы пустоту, соблазнился появившейся возможностью привести в дом невесту.
Особенно влюбчивым юноша не был: менял подружек с завидным постоянством, но, так было прежде, пока мама – хранительница семейного очага, твёрдой рукой управляла уютным хозяйством. Теперь обстоятельства вынуждали искать замену заботливой хлопотунье.
Вадик, уверенный в своей неотразимости, приучен был доминировать и иметь всё, что захочется по первому требованию (слепая материнская любовь предполагает избыточную опеку), не желал смиренно выполнять домашние обязанности, которые считал женскими.
Выбор невест был довольно внушительный, но список объективных требований к потенциальным претенденткам сократил его до трёх кандидатур.
Леночка, миниатюрная блондинка, набрала по пятибалльной шкале самую высокую оценку. Признание в любви она приняла с восторженным визгом, но замуж выйти отказалась, во всяком случае, до окончания института.
Портить с подругой отношения Вадик не стал, тем более что она абсолютно не комплексовала по поводу целомудренности. Лишиться толики искренней нежности и возможности покувыркаться в постели с юной шалуньей было бы глупо: как запасной вариант Леночка подходила идеально.
Юля Кирсанова, дочка спортивного тренера, обладательница идеальной фигуры и танцующей походки, устраивала во всём, но тоже отказалась от предложения руки и сердца, сославшись на нелестное мнение о его кандидатуре как потенциального жениха своего папы, считающего, что юноша, не занимающийся спортом, не мужчина.
Это фиаско Вадик пережил особенно болезненно, поскольку девочка напоминала его маму: обладала похожим ароматом, была мила, безотказна и приятна на ощупь.
Зато Жанна Абросимова, бойкая улыбчивая девчонка с прекрасными вокальными данными и выдающимися способностями быть в центре любых событий, обещающих веселье, согласилась мгновенно, причём радовалась предложению как ребёнок.
Девочка с невиданным энтузиазмом бродила по квартире Вадика: планировала грандиозную трансформацию всей имеющейся в наличии обстановки, составила список гостей и всего  необходимого для предстоящей свадьбы.
– А твой папа, где он-то будет жить?
– Конечно с нами, любимая.
– Ладно, этот вопрос мы позже уладим. Пока врежь в нашу комнату замок, так будет правильно.
Жанночка не стала тянуть с началом семейной жизни: сразу позвонила маме, танцуя и хихикая, сообщила, – Вадик Веретенников сделал мне предложение, завтра подадим заявление, а сегодня я остаюсь у него. Мамочка, я такая счастливая!
После звонка маме невеста сообщила о замужестве по секрету всему свету, затем они долго целовались и вальсировали, если так можно назвать переступание с ноги на ногу в обнимку, медленно сбрасывая с себя покровы.
Отметив помолвку бурным сексом, молодые отправились в магазин, накупили там деликатесов, по большей части нарезку (чтобы не отвлекаться на готовку), вина и яркой мишуры, символизирующей праздник.
До папиного прихода оставался почти час, который восторженная парочка провела в постели, с наслаждением проникаясь торжественностью момента.
К приходу Егора воздух помещения был густо пропитан запахом разврата, кухню разукрасили цветами и блёстками, красиво сервировали покупными закусками стол.
Встретили родителя радостными воплями и хлопком неумело открытой бутылки Шампанского.
– Папа, мы женимся, ура-а-а!
Егор недоумевал, но решил не препятствовать. Дом – не корабль: женская рука необходима.
Жанночка была в ударе: её соблазнительный ротик не закрывался ни на минуту. Девочка резвилась: искрила остроумием и юмором, заразительно смеялась, танцевала, пела, одновременно давая понять своим мужикам, кто теперь будет комендантом крепости.
Папа слегка охренел от такого напора, но досмотрел спектакль до конца, лишь в финале отозвав сына для приватного разговора.
– Вадичка, сынок, ты в своём уме, на кого рот раззявил, неужели не видишь: её кредо – тусить и веселиться? Она же нас за Можай загонит, сожрёт и не подавится. Повремени, подумай хорошенько.
– Мы всё решили, батя. Не бухти. Ещё спасибо скажешь. Сам что ли молодым не был? Знаешь, какая она горячая!
– Догадываюсь.
Фестиваль продолжался часа два, после чего Жанночка заскучала, принялась демонстративно зевать, приложила руку к груди и удалилась со словами, – я тебя жду, любимый.
– Усёк, недоросль, посуду девочка мыть не будет. Значит, этим займёшься ты. И вообще, не пора ли гостье домой?
– Папа, это моя невеста. Она живёт теперь с нами.
– Невеста без места… а я, кем я буду в вашем борделе – лакеем, прислугой? Увольте, господа!
Вадим посмотрел на него укоризненно, но со стола прибираться не стал.
Егор поворчал и принялся мыть посуду.
Висевшая повсюду мишура раздражала. Пришлось сорвать эту пошлость.
На следующий день молодые подали заявление на регистрацию брака, принесли в дом Жанкино барахло в немыслимом количестве, которое будущая невестка расквартировала по всему объёму жилища, значительно уплотнив хозяев.
Её вещи поселились яркими пятнами повсюду. Квартира моментально превратилась в подобие будуара.
Вадик взял на работе отгулы. Процесс подготовки к свадьбе ему явно нравился, тем более, что теперь в любое время можно было получить сколько угодно вкуснейшей интимной экзотики, не тратя силы и время на добычу щедрых эротических яств.
Невеста оказалась любвеобильной, изобретательной, темпераментной, неутомимой и страстной.
Жанночка называла Егора папочкой, целовала в щёку, загадочно улыбалась ему и стреляла глазками, словно пыталась соблазнить.
– Вадичка, солнышко, протри мои туфельки. Не забудь взять деньги, в гости с пустыми руками не ходят. Посмотри, я хорошо выгляжу? Нет, любимый, это явно не то. Завтра пойдём покупать мне новое платье. Невеста должна выглядеть безупречно. Папа, собирайся, пойдём с родителями знакомиться.
– Я устал. Как-нибудь в другой раз.
– Не обсуждается. Свадьба – мероприятие слишком серьёзное, чтобы пренебрегать ритуалом. Необходимо получить одобрение родителей невесты. Мы приглашены.
Заявление о том, что свата ждали, оказалось профанацией. Правда мама была в свежей причёске, одетая в яркое театральное платье и блестела свежим маникюром кислотного цвета.
 – Семён, душечка, накрой нам в зале. Мария Леонтьевна, – представилась манерная дородная дама с тремя подбородками и сунула Егору длань с пальцами-сосисками, требуя этикетного поцелуя.
– Не томи гостей, Машенька, зови, я живо справлюсь. Что вы там принесли? Ага, балычок из сёмужки, икорочка, окорочёк… а хлеб… Жанночка, как ты могла забыть – мама не может есть без хлеба.
– Вадичка, котичка, сбегай, пока мы тут знакомимся, купи батон. Ещё чего-нибудь нужно? Да, туфельки мои протри влажной салфеткой. Запылились. Знакомься, пап, Егор Иванович, отец Вадима, пришёл сватать вашу очаровательную доченьку.
– Как же так, как же так, – запричитала маменька, – молодая она совсем, кто же за нашей ягодкой приглядывать будет? Готовить-то умеете? Жанночке без горячего никак нельзя, у неё гастрит.
– Мама! У нас рядом с домом кулинария. И живём мы недалеко от вас. Папа, если что, придёт и сготовит.
– Папа, – удивился Егор, но посмотрел на маникюр хозяйки и всё понял.
Семён Леонидович был радушен и словоохотлив. Через час Егор знал всю его биографию, через два – про домочадцев, соседей, сослуживцев и дальних родственников.
Будущий сват ловко ухаживал за женой и гостями без отрыва от повествования. Женщины сидели с прямыми спинами в позах манекенщиц, отхлёбывая из огромных бокалов на тонких ножках красное вино, кокетливо строя гостю глазки.
– Закусывайте, Егор Иванович, не стесняйтесь. Что можете сказать про мою девочку, правда, она душечка?
– Не разглядел покудова. Так-то она сочная, румяная, но супружеские способности пока не проявила. Мы ведь с Вадиком холостякуем, нам хозяйка надобна.
– Сёмочка, подавай горячее. Не для того мама ягодку растила, чтобы в домработницах у чужих людей прозябать. Её ждёт карьера певицы.
Семён Леонидович засуетился.
– Ты бы помогла отцу, Жанночка, – намекнул Вадим.
– Я же одета в вечернее, ты что, ослеп. Иди и помоги!
Невеста так искренне возмутилась, что жениху стало стыдно: женщины были одеты как мотыльки – дунь и пыльца, украшающая крылышки, осыплется.
Егор с укоризной посмотрел на сына, но сделал вид, что ничего не произошло. Он не привык пасовать перед трудностями, – был бы лес, а соловьи прилетят. Воспитаю как-нибудь. Что делать, если мой отпрыск – дурень.
Одно Егор знал твёрдо – жить, как родители невесты, он не сможет, потому начал обмозговывать сценарий дрессировки снохи.
С Вадиком он несколько раз разговаривал, основательно объясняя, в чём секрет семейного счастья, но сына захлестнула волна эйфории: он купался в эмоциях страсти, не замечая ничего, кроме соприкосновения тел.
Блаженное опьянение туманило мальчишке голову. От свалившегося на него счастья не было спасения: так обычно ведут себя токующие глухари, когда инстинкт размножения становится для них важнее самой жизни.
Рассчитывать на адекватные действия сына, тем более на содействие, не приходилось.
Егор собрал волю в кулак и пошёл в наступление.
– Посуда, – рычал он, когда невестка пыталась улизнуть после ужина.
– Папа!
– Я уже двадцать лет твой папа. Мой сам. Мне без разницы, кто будет вести домашнее хозяйство, разбирайтесь без меня. Жанна, шмотки свои из коридора и моей комнаты убери немедленно. Да приберись, свинарник развела! Пора взрослеть.
– Будете меня шпынять – к маме уйду!
– Скатертью дорожка. Не велика потеря.
– Папа!
– Не хнычь! Первым делом, сын – чистота, уют и здоровое питание. Любовь – удовольствие, развлечение, экзотика. В конце концов, мой дом – мои правила. Не согласны – ищите съёмную квартиру.
– Я столько не зарабатываю, Жанна вообще студентка.
– Вот! Нормальные люди сначала думают и считают – потом действуют. Что я говорил, когда ты женихался – не торопись. Послушал? Черпай теперь что есть ложками и не ворчи. Или учи уму-разуму свою ненаглядную, пока не получилась копия маменьки – бегемотика с маникюром и замашками принцессы крови.
– Если бы мама была жива…
– Продула бы тебе ноздри ещё до свадьбы. Несносный характер твоей фифы торчал как иголки из спины ёжика.
– С тобой не договоришься.
– Потому, что я прав.
Егор доблестно боролся с привычками снохи, но преодолеть барьер природной лени был бессилен. Мало того – вскоре Жанна забеременела, стала раздражительной, капризной, плаксивой.
Она постоянно чего-то хотела, но исполненные желания лишь умножали недовольство, которое давало и её мамочке повод для претензий и скандалов, пока вконец не разругалась со всеми, в том числе и дочерью.
Жанна рыдала и ела, скулила и закусывала, после чего заваливалась на кровать или диван, погружаясь в неподвижную меланхолию.
Вадик испугался: почти так же вела себя мама. Чем это закончилось, было известно.
Начались походы по врачам, которые диагностировали у Жанны целый список хронических заболеваний, включая наследственные, генетические, перешедшие к ней по линии матери.
Исследования показали – вероятность того, что ребёнок родится инвалидом, весьма высок. Доктора настаивали на срочном оперативном прекращении беременности.
Жанночка встала на дыбы, – делайте что хотите, я буду рожать.
Когда начался токсикоз, невестка и вовсе слегла, наливаясь, тем не менее, как арбуз на бахче, потому, что аппетит взнуздать было невозможно.
Егор стал задерживаться на работе, не в силах терпеть жалобы и стоны раздавшейся в стороны, как дрожжевая опара, невестки, ни днём, ни ночью не отпускающей от себя мужа.
Вадим взвыл. Не так он представлял себе счастливую семейную жизнь, тем более что от самого сладкого и желанного его отлучили.
Выход интимной неудовлетворённости он вскоре нашёл, встретив однажды Леночку, которая всё ещё неровно дышала в его сторону, тем более что девочка тоже испытывала голод на эмоции страсти.
Вадик купил снотворные, добавлял их в сок, когда удавалось совместить своё желание со свободным временем Леночки.
Жанна тем временем окончательно отяжелела. Врачи ужасались от стремительного прироста её веса.
Ребёнок, как ни странно, родился здоровый, хотя врачебный консилиум сделал вывод, что сюрпризы в дальнейшем не исключены.
Зато серьёзно занедужила сама Жанна: от избыточного веса у неё обострилась астма, которая прежде не давала о себе знать, поднялся сахар в крови, начались проблемы с кровеносными сосудами и суставами, участились гипертонические кризисы.
Кормить дочку грудью мама отказалась через неделю, когда Катенька до крови прикусила ей сосок, на плач ребёнка не реагировала, стала как две капли воды похожа на маму, хотя была вдвое моложе её.
Заниматься внучкой, да и невесткой тоже, пришлось Егору, поскольку Вадиму такой расклад событий не понравился.
От проблем семьи он открестился полностью, переключив внимание на запасную подружку, Леночку, от которой в свою очередь скрывал романтические визиты к Юле Кирсановой и ещё к одной девушке, отношения с которой только начали развиваться.
Дома Вадим только ночевал, причём на кухне, чтобы беспокойная малышка не мешала спать.
Егор тщетно пытался до него достучаться.
– Свою жизнь просохатил, мамку похоронил, теперь за меня хочешь взяться? Фигушки. Пусть эта корова к мамаше возвращается. Я на принцессе женился, тонкой и звонкой, а не на сосиске в тесте.
– Будь мужиком, разруливай ситуацию сам. Жанка день и ночь в постели валяется. Твоя, между прочим, законная супруга. Честно говоря, я её понимаю – ты же предателем оказался: семя кинул и в кусты. Иришка орёт, вам до этого дела нет. Не нужна дочь – отдайте в детский приют. Я бы усыновил: девчонка-то замечательная, но при живых родителях это выглядит дико и гадко.
– Бать, поговори с Жанкой сам. Не хочу нервы себе мотать. На развод я уже подал, ей повестку должны прислать. Я в суде показал фотографии до и после родов, сказали, что разведут. Сам-то стал бы с такой коровой жить? А из дома я ухожу, мне комнату в общаге выделили.
– Не знаю, сын, не знаю. Жена – она и в Африке жена. Займись, заставь ребёнком, хозяйством  заниматься. В её возрасте похудеть – раз плюнуть.
– Вот я и плюнул. У меня теперь другая невеста. Если хочешь – бери эту квашню себе, больше она никому не нужна.
– Что ты такое говоришь, сын!
– А чё, ты ещё в самом соку, мужчина в полном расцвете лет. Хочешь ведь бабу, сознайся. Дочку в качестве бонуса дарю.
– Когда же ты стал таким циничным, тому ли я тебя учил?
Как бы там ни было, Иришка была не виновата, что у неё ущербные родители. Егор это понимал, потому за внучкой по мере сил ухаживал, подгоняя, где пинками, где уговорами, Жанку заниматься домом и дочерью.
Жанна не стала уговаривать Вадима вернуться в лоно семьи, узнав, что у него целый букет временных невест.
Развод состоялся.
Вадиму назначили платить алименты.
Возвращаться к родителям она не захотела. Когда немного пришла в себя слёзно молила Егора, который окончательно запутался в отношениях с бывшей снохой, от которой открестился не только муж, но и родители, не выгонять из дому.
Тогда Егор вспомнил слова сына, – забирай себе.
– И заберу! Сама напросилась. Хочет остаться – пусть учится жить по-человечески: хозяйство блюсти, ребёнка обихаживать, мужа ублажать.
Так Жанке и сказал.
Та проплакала целый день, пока Егор на работе был, а вечером, не говоря ни слова, залезла к нему под бочок.
Вот когда Егор вспомнил разговор с сыном, его, – не бухти. Ещё спасибо скажешь. Знаешь, какая она горячая!
Притираться долго не пришлось: прожили ведь вместе почти два года, изучили друг друга вдоль и поперёк.
Жанна только теперь почувствовала, что такое родство, любовь и забота.
Егор стал для неё отцом и мужем, для дочки, которую усыновил-таки, отцом и дедом.
Жизнь постепенно наладилась, лишний вес испарился. Жанна, почувствовав вкус жизни,  опять превратилась в молодую симпатичную женщину, восстановилась в институте, снова начала петь.
А Вадим…
У Вадима всё сложно: теперь-то он окончательно уяснил, – все бабы твари!