Жизнелюбивый пион

       Купили мы по случаю дачу, участок в садовом обществе в распадке между гор, окружающих наш пригородный посёлок. Прежние хозяева любили лакомиться вишней, и поэтому все семь соток были обсажены по периметру этими деревьями. Причём, двух сортов: одни вишни – кустарникового типа, с кисловатыми и крупными, примерно такими же, как у черешни, ягодами; другие, с мелкими сладкими плодами можно смело отнести к полновесным деревьям. Как правило, прямой ствол, толщиной в детский кулачок, уходил вертикально ввысь, и метров с полутора начинал разбрасывать свои гибкие ветки, образуя этакую ветвистую шарообразную полусферу, до головокружения воздушную в пору майского цветения.
Подъездной дороги не было – домик под яблоней и насаждения плотно окружены со всех сторон участками, и чтобы попасть сюда, нужно подняться по тропке вдоль забора через дачу соседа снизу.
       На углу, перед своротком на наш участок, в пограничном месте росли бок о бок две вишни. Высокая стройная, с шатровой кроной стояла так, словно сдерживала своих низкорослых кустарниковых, пушистых подруг, чтобы те не пролезли с периметра и не перегородили тропинку, утыкав её настырной порослью от своих многочисленных корней-щупалец. Вторая вишня, видимо, плюнув на то, что её вдруг да задушит раскидистая тень высокой соседки, пристроилась у той под кроной, но с солнечного края. Тень товарки не захватывала её всю, и поэтому в урожайные годы она даже очень неплохо плодоносила.
Дачу купили весной, еще до цвететья, и каково же было моё удивление, когда на пятачке голой земли, в пронизанном редкими лучами тенёчке на стыке двух этих вишен, возьми, да и пробейся зелёный побег пиона на толстом стебле и с резными листьями. Я и обрадовался – потому что люблю эти роскошные цветы, но радость была с лёгкой примесью досады: - «дескать, что ж ты, браток, место-то выбрал не подходящее – задавят ведь, изведут тебя своей мощью соседки!». Однако для себя решил пока понаблюдать: будь что будет, доживём до осени, а там посмотрим…
К лету пион разросся, разбросил вокруг мохнатые тёмно-зелёные метёлки, в серёдке которых буйно распустились три крупных багрово-красных цветочных бутона, каждого из них уже самого по себе можно было срезать, ставить в вазу с водой – и ваша комната украшена и преображена!
В общем, цветок нужный, но, как в таких случаях говаривала мама: не у места. В погожий сентябрьский денёк взял я лопату и, осторожно обрубив пожухлые стебли, окопал со всех сторон корень пиона. Волосистых, переплетённых между собой толстых клубней оказалось несколько. Я их аккуратно разъединил и рассадил в приготовленные лунки у домика и туда, где больше солнца. Опустевшую ямку между вишен забросал землёй и притоптал, чтобы кому-нибудь из домочадцев ненароком не угодить в неё. 
В мае на двух клумбочках проклюнулись пять тонюсеньких стебельков, другие, по всей вероятности, не прижились. И то хорошо. Главное, думалось, уцепились, немного поболеют, освоятся, и станет моя дача благоухать багровым бархатом пионов.
Однажды, поднимаясь по тропке, машинально глянул под вишни, откуда осенью выкопал клубни. И едва не поперхнулся: среди мелкой травяной поросли возвышались три тёмно-зелёные пионовые метёлки. Были они, может, и пожиже стеблями, но смотрелись, как мне показалось даже увереннее прежних. Вот это да! Ведь я, как полагал, выгреб тогда всё до последнего волоска, а гляди-ка ты, ему хоть бы что! Еще, небось, и цветами порадует…
 Вот что значит – родимая почва, казалось бы, не из чего возродиться порушенному и выдранному с корнем, однако есть на свете та неизъяснимая воля и сила духа у всего того, что родиной зовётся, и это каким-то непостижимым образом не даёт прерваться цветению жизни.
А те толстые и налитые соком клубни, что я пересадил в другие места, из прижившихся - один, сколько я его не удобрял и не поливал, зачах, а другой болел три года и только на четвёртый нехотя выбросил в мир единственный бутон. Цветок был хоть и не маленьким, но каким-то скомканным и бледным.
Больше я свой тенистый пион не трогал. Он и теперь каждое лето дарит нам по три атласных и душистых цветка. Лепестки у них багрово-красные, и так похожи на солнце, когда оно садится за наши горы.