И где-то танцует свою Тандаву великая красота

И есть один парень, он милый, хороший, и, кажется, он всегда,
Звучит лишь под кожей, под ласковой кожей, и кажется, он - вода,
Течет с мостовых, и ввергает в пристань безумную нежность дня,
Чтоб не было мыслей, одних только мыслей, сказать, что он весь - в меня.
И есть один парень, что жутко отчаян, теряясь в рассудке дней,
Он так неприкаян и вечно печален, ведь все говорит "о ней".
В глазах его прихоть усталой грусти, в словах - грохот прошлых лет,
И сотни столетий его не отпустит, не вздумает пожалеть.
И смерть не плетется - шагает рядом! С ним ярко и в самый шаг!
Как не удается ей прятать взгляда, косою без ведома взмах,
Карается страшною жуткою силой, которую мир не знал!
Ведь есть один парень, он жутко милый, когда он - не Махакал.
И смерть с ним идёт потрепавшейся псиной, что, кажется, не предаст.
И если она его половина, кто душу сегодня даст?
Питаются странники не тревогой, не злобой вчерашних дней,
Над ними то небо, его в народе, не кличут, зовут лишь "ей"!
Молочных небес одичалая свежесть стекает ему в рукав,
И мир так небрежен, отныне небрежен, когда он повсюду прав.
И есть один парень, что прячет все тайны, и ходит лишь босиком.
И если вы слышите имя случайно, то знайте, что мир о ком?
Гуляет сознание явно по свету, не видя, увы, ни зги.
Но я замечаю его приметы, хоть он говорит "Беги".
И если скажу я "Господь, объясните, откуда тот сладкий звон?"
Он просто ответит, что это соитье, соитье святых времен.
И скажут тут люди, зачем мы шпыняли, природу бросая в грязь?
Поскольку та грозная Махакали, выходит из гор, смеясь.
Поскольку ей вторит умеренный Шива, готовый всегда помочь,
Она - это сила, она покорила, и мир обратила в ночь.
И ночь процветает, огнями играя, где каждый случайный - свой!
И Шива ей в волосы нежно вплетает печаль темной мостовой!
И если ты снова сейчас счастливый, что выдаст усталый глас,
То знайте, тот глас говорит, что Шива... тот глас обнажает нас.
И есть один парень, что с синею кожей, и шелковой бахромой,
Он ходит за Шивой, когда тот встревожен, и Лакшми твердит "он мой".
Чудесная Лакшми, богатства рожденье скрывая в своей груди,
Идет рядом с Вишну ломать заблужденья, и нищих сердца студить.
И есть один парень, он милый и странный, и как он меня нашел?
Я знаю, что он поменял не случайно десятки и сотни жён!
И все они были одною любовью, одной душой, как я,
И если бы можно...и если бы можно...назвать его "ты - семья".
Горящее сердце взывает к интриге, а перерожденье - зов!
Но люди рождаются в этом лишь миге, когда обретают кров.
И дышат усталой походкою новой, не тяжкой, не роковой!
Ведь парень с небес обещает им много, и парень придет живой.
И если вдруг гром или молния грянет, то знайте - настанет бал!
Поскольку танцует в отчаянном танце тот самый, что Махакал.
И если вдруг в мире гуляет затишье, цветет и весь снег сошел!
То знайте, что парень, то знайте, что Шива, он снова меня нашел.
И есть один парень, он милый и странный, и кажется, что всегда,
Что он постоянно течет под кожей, все реки - его вода!
Но это ошибка того побега - я знаю вселенной стать.
И если стихает лавина из снега - он снова пришел мечтать.
И я обретаю с ним сладость и силу, осознанный плач времён.
Меня не просили, меня не просили, но я издаю свой стон.
И снова в горах раздаются игры - играет огромный слон,
И модаки ест - будет шибко длинный, тот хобот со всех сторон!
Горящее сердце преграды не знает, и если мне мира мало,
То надо мною склонится небо и скажет, что я - начало.
И если ему вдруг взгрустнулось снова - никто теперь не жилец,
То я говорю, ему, что не ново, страданиям есть конец.
И если душа оживает вспышкой, асуры открыли пасть.
То Кали выходит, выходит к миру, сказать им, они лишь часть.
И я открываю страницы дхармы, в картонных стенах квартир.
И есть один парень, который скажет, что Шива не часть, а мир.
И Шива, Шива...гуляет дымкой по каменной мостовой.
Ты знаешь, красиво, уйдем красиво, уйдем ведь и мы с тобой.
Стечем обветшалой тропой безумной, "нормальной" течет тропой!
Рассматривал люд варианты "нормы" - никто не пришел живой.
Стабильно к Кайлашу ступает странник, взобраться в незримой мгле.
Но смертный не смеет в своих стенаньях бродить по святой земле.
Но если ногами босыми в стужу, а мысли его - чисты,
То Шива берет к себе снова душу, хоть помнит, что это ты.
Пусть мир наш беречь это наше право, обязанность и мечта,
И где-то танцует свою Тандаву великая красота.
И где-то давно подхватила Ласью, та девушка, что из снов,
И мир вновь сошел на секунду с оси, чтоб утром родить любовь.