Бомжует чувство на пригреве...

Бомжует чувство на пригреве
и разбитному дураку
всё что угодно в этом хлеве
бормочет, только не строку.

Торгуя белые одежды
у подле рынка за гроши,
оно не спрашивает: — Где ж ты
так поизвёлся от души?

Оно, конечно же, лиха
беда начало, но давно уж
всё завершилось от греха
подальше так, что и не вспомнишь. 

В людском потоке, mon ami,
став снисходительней к рявк-рявкам,
давно уже мозги мои
стоят по щиколотку раком.

Их видел Грека, через реку
переезжая, но руки
своей не вспомнил к человеку
скороговорке вопреки.

Ну, что тут скажешь? Иностранец.
К тому же, видимо, уже
совал однажды в реку палец,
вот и проехал в мандраже.

Да и, признаться, человека
в потоке различить таком
довольно-таки трудно. Эко,
смотри, как всё бурлит кругом!

И чувство на свою коммерцию-
негоцию глядит — и смех
и грех. Однако, сущность мерзкую
не заменяет на успех.

И с глаз поганых прочь по вирши
не трёт о землю каблука,
пока ему диктуют свыше
разнообразные блага.