Это была почти что история

Это была почти что история. 
Она любила ошибаться номером - 
Так она мне сказала 
Когда извинилась, 
В том смысле, что дозвонилась, 
И говорила долго потом, 
Уверяя, что я ей совсем не знаком, 
Как и другие, с которыми она общается, 
А не те, с которыми – притворяется, 
Которым не скажет, 
Что рот её напомажен 
И больше всего жалеет, 
Что не написала 
«Фиесту» (Хемингуэя). 
Но рада, что я её никогда не видел 
Потому что признание – это коррида. 
Признание – то, чего не было между нами 
И не будет, оно страшнее, чем «позабыть» - 
Выживает тот кто пронзает словами 
Или тот, кого никак не пронзить.

Кто держал это странное коромысло,
Найденное для нашего разговора -
Она его наполняла смыслом,
Не расплескать который.

Она была свет и призма
И преломляла быстро
Названное направление 
В сторону предназначений 
Литературных произведений,
Предлагая их разделение 
По характеристике двойственной:
О жизни чужой и собственной,
"Которая излагается 
Без распахнутых откровений
(В них злодейство вмещается -
Вытесняется гений)
Исповедь не череда признаний, -
Это вечность деталей,
Шорохов, веток, линий,
Отражения лилий в глазах
От ясности до отрешённости,
В зависимости от освещённости.
Но... Достаточно чепухи
В этой теме и этой тьме.
У меня есть "Трактат о себе",
Написанный от руки.
Его я слегка перешью
И непременно пришлю."

И прислала -
Не биографию, 
А какую-то фотографию.