Крах гегемона факт 102

Крах гегемона факт 102

Прилетели американские астронавты на другую планету. Водрузили свой звездно-полосатый флаг, осмотрелись.
Спрашивают инопланетян:
— Скажите, здесь раньше нас никто не побывал? Мы первооткрыватели?
— Да нет, были тут какие-то, без трусов, без носков, просили выпить и закурить.

Почему, зачем и как погиб космонавт Комаров. Часть-1
Советский Союз был весёлой и находчивой страной. Только здесь человек, проснувшись утром, мог с удивлением узнать, что, оказывается, его родина вдруг пустила первую в мире АЭС, отправила в космос первый спутник, первого космонавта... В той же, впрочем, ситуации, что и потрясённый среднестатистический гражданин СССР, находился весь мир.
24 АПРЕЛЯ 1967 ГОДА, УТРО, ГАЗЕТА «ПРАВДА»
В то утро центральные газеты вышли с крупными шапками: «На орбите — "Союз-1”!» Степенный ТАСС как ни в чём не бывало возвестил на весь мир, что в космос отправлен новый (в смысле: совершенно новый, никакой не «Восток» и не «Восход») советский космический корабль, который пилотирует коммунист В. М. Комаров. Внимательный человек мог вспомнить, что последний наш полёт состоялся более двух лет назад, в конце марта 1965-го — а значит, от нового запуска стоило ожидать чего-нибудь интересного. Ну а тот, кто следил за новостями космонавтики более пристально, также знал, что за это время в США в космос слетала целая плеяда аппаратов типа «Джемини», на которых были выполнены весьма любопытные эксперименты. Имя пилота «Союза» тоже было на слуху у интересующейся публики: именно он был командиром корабля «Восход-1».
Впрочем, первая полоса «Правды» никаких сенсаций не содержала. Корабль был запущен накануне, 23 апреля, в 3:35 по Москве, выведен на орбиту с высотой в перигее 201 км, в апогее 224 км, наклонением 51 градус 40 минут и периодом обращения в 88 минут. О целях полёта — лишь общие слова: отработка корабля, проведение научных и технических экспериментов и медико-биологических опытов. Бортовые системы, разумеется, работали нормально. Кроме того, указывались частоты, на которых производится связь с бортом «Союза».
Рядом — столь же дежурная заметка «Страницы жизни», выжимка из биографии Героя Советского Союза инженер-полковника Комарова, а ещё сообщение экипажа сейнера «Космонавт Комаров» о досрочном завершении в честь, понятно, полёта своего крестника аж двух годовых планов по вылову рыбы и скромное обещание сделать за следующие полгода ещё три плана. Не отставали и всё-всё, оказывается, знавшие о полёте сталевары, на радостях с самого раннего утра пообещавшие главной газете страны выплавить в этот день несколько тонн стали сверх нормы.
На второй странице «Правды» обыватель мог прочесть о международной реакции на запуск «Союза-1». Обычные поздравления да удивительное (по нынешним меркам, конечно) сообщение из Нью-Йорка, где, ради того чтобы напечатать сообщение о полёте русского корабля, печатники газеты «Нью-Йорк таймс» временно прекратили забастовку. Удивительна и повышенная осведомлённость парижских радиожурналистов: видимо, тщательно проанализировав потолок, они пришли к заключению, что ракета, выведшая «Союз-1», должна быть куда мощнее, чем планируемая американская «Сатурн-5».Подробнееtochka.com
Собственно, всё. Понять, что представляет собой «Союз» и чем он отличается от «Востоков»/«Восходов», было нельзя. Забегая вперёд, заметим, что подобное продолжалось не один год.
И на самом видном месте, в правом верхнем углу первой полосы — гордое заявление: «Успешное выполнение программы полёта советского космического корабля ”Союз-1”». Ура, товарищи. Действительно, ура!
25 АПРЕЛЯ 1967 ГОДА, ГАЗЕТА «ПРАВДА»
А на следующий день в «Правде» появляется ещё одна фотография космонавта-героя Комарова — но уже в траурной рамке. Погиб?! После «успешного выполнения программы полёта»? Что же произошло?! Вот как описал трагедию сдержанный ТАСС.
23 апреля 1967 года в Советском Союзе был выведен с целью лётных испытаний на орбиту Земли новый космический корабль «Союз-1», пилотируемый лётчиком-космонавтом СССР Героем Советского Союза инженер-полковником Комаровым Владимиром Михайловичем. В течение испытательного полёта, продолжавшегося более суток, В. М. Комаровым была полностью выполнена намеченная программа отработки систем нового корабля, а также проведены запланированные научные эксперименты. При полёте летчик-космонавт В. М. Комаров совершал маневрирование корабля, проводил испытания основных его систем на различных режимах и давал квалифицированную оценку технических характеристик нового космического корабля. 24 апреля, когда программа испытаний была окончена, ему было предложено прекратить полет и совершить посадку. После осуществления всех операций, связанных с переходом на режим посадки, корабль благополучно прошёл наиболее трудный и ответственный участок торможения в плотных слоях атмосферы и полностью погасил первую космическую скорость. Однако при открытии основного купола парашюта на семикилометровой высоте, по предварительным данным, в результате скручивания строп парашюта космический корабль снижался с большой скоростью, что явилось причиной гибели В. М. Комарова. Безвременная гибель выдающегося космонавта инженера-испытателя космических кораблей Владимира Михайловича Комарова является тяжелой утратой для всего советского народа.
17 МАЯ 1967 ГОДА, ГАЗЕТА «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»
Туманно, правда? Что ж, быть может, что-то объяснит интервью Ю. А. Гагарина «Комсомольской правде», опубликованное 17 мая? (Для точности заметим здесь очевидное, опустив такое общее место, как собственно цензура: в те годы любой авторский материал на такие темы не был авторским. В том смысле, что и Юрий Алексеевич мог вовсе не иметь отношения к этому тексту, и интервьюер мог увидеть на полосе совсем не то, что было в изначальном материале, поскольку рукописи и гранки в обязательном порядке задолго до публикации передавались в соответствующие отделы ЦК КПСС и ВЛКСМ, где их пристально изучали и переписывали.) В нём были такие мутные, ни о чём строки.
Ю. Гагарин: Надёжность ракеты-носителя и космического корабля, конечно, несравненно выше любого другого транспортного средства. Но ведь и конструкция их несравненно сложнее. Понятия разгерметизации кабины, например, у шоферов вообще не существует, а для лётчиков это уже крупная неприятность, для летчиков-космонавтов она может привести к мгновенной гибели. И как бы ни возрастала надёжность, само усложнение — вполне закономерное — конструкции, вытекающее из усложнения задач, стоящих перед космическим экипажем, чревато возможными отказами и неисправностями. Одни неисправности могут быть устранены активными действиями самого космонавта; другие, даже не устраненные, могут лишь помешать выполнению того или иного пункта программы его работ; третьи, самые опасные, могут угрожать его жизни. Именно такие неполадки — ненормальности в работе парашютной системы — послужили причиной гибели капитана «Союза».
И это — единственный «ответ» на долгие годы. Книги, журналы, газеты не любили распространяться на тему гибели Комарова. Не любили, конечно, не только потому, что вспоминать про неудачи — тяжело. Не в этом дело. Просто сказать правду, пусть даже самую малую, никто не дал бы. Секретно.
4 МАЯ 1967 ГОДА, ЖУРНАЛ SPACEFLIGHT
То же самое было и за рубежом, правда, по другой причине — не от нежелания (читателей, интересующихся космонавтикой, там было не меньше, как и специализирующихся на этой «горячей» теме журналистов) или цензурных рогаток, а из-за полного отсутствия информации. Уровень информированности Запада (ЦРУ и прочие разведслужбы в рассмотрение не берём) можно понять из статьи, опубликованной в британском журнале Spaceflight 4 мая 1967 года.
Сейчас следует признать, что «там» были как на редкость точные, так и совершенно неверные сведения.
В частности, журнал, сославшись на неназванный источник, утверждал, что, кроме первого «Союза», должен был полететь второй корабль. Информация отчасти подтверждалась тем, что «на праздновании Дня космонавтики в Москве не было многих известных космонавтов». Всё верно, так оно и было: «Союз-2» ждал только отмашки. С другой стороны, британцы были свято уверены, что грузоподъемность «Союза» может составлять от четырех до шести человек, и читать это сейчас просто смешно. Ещё один любопытный момент — упоминание о перехвате в Японии сигналов с «Союза» во время выведения, а также цитирование неких американских официальных лиц, заявивших о неназванных проблемах на борту корабля, которые и привели к гибели Комарова. Иначе говоря, не в парашютной системе было дело, утверждал Spaceflight...
 
МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ, КОНСПЕКТИВНО
После этого на Западе наступил вполне советский информационный штиль. А свято место пусто не бывает, и официальные сообщения стали замещать байки, слухи и легенды.
Собственно, легенд было несколько. Попробуем их обобщить. В частности, рассказывалось, что, после того как Комаров понял неизбежность гибели, он от души, не выбирая слов, сказал в эфир всё, что думает о конструкторах, создавших настолько плохой аппарат, и родной партии, пославшей его на верную смерть на «сыром» корабле. И всё это будто бы превосходно слышали экипажи поисковых самолётов и вертолётов, дежуривших недалеко от места посадки «Союза». И вообще, он не хотел лететь в космос, его практически заставили.
А вот ещё один слух: официальная версия лжёт, и проблемы были совсем не в парашютной системе.
Космонавт сгорел живьём из-за нарушения теплозащитного покрытия. Что характерно, эта версия как раз имела в своём основании реальные события, исказившиеся в «испорченном телефоне», но об этом позже.
Наконец, молва утверждала, что Комаров вернулся на землю в целости, но был убран руководством по каким-то не совсем ясным мотивам. Скорее всего, слух «опирался» на уже известное вам утверждение «Правды» об успешном завершении полёта.
1971 ГОД, ЖУРНАЛ RAMPARTS
Впрочем, это не всё. Была также информация, источник которой проследить относительно легко. В 1971 году некий бывший сотрудник американского Агентства национальной безопасности Перри Феллуок (Perry Fellwock) дал политико-литературному журналу Ramparts обширное интервью, в котором раскрыл внутреннюю кухню этой сверхсекретной организации. О нашем космосе экс-спецслужбист, прикрывшийся псевдонимом Уинслоу Пек (Winslow Peck), сказал следующее (цитируем в сокращении).
«Очевидно, что наибольший интерес представляла советская программа, посвящённая космическим станциям. Мы знали всё, что происходит у них под прикрытием программы «Космос». Например, прежде чем я добрался до Турции, двое их космонавтов погибли при взрыве ракеты на стартовом столе, а один умер, пока я был там. Думаю, это был «Союз». Проблемы у него начались при возвращении с орбиты. На земле всё знали ещё за несколько часов до краха и пытались исправить ситуацию... У космонавта был видеотелефонный разговор с женой и премьером Косыгиным. Премьер плакал, назвал его героем, сказал, что он сделал большое дело и его не забудут.
Последние несколько минут были самыми страшными, космонавт кричал, что не хочет умирать, умолял хоть что-нибудь сделать. А в конце записи только кричал... пока не умер... Я думаю, он сгорел...»
Эмоциональный текст. Двое космонавтов, погибших незадолго до «Союза-1», плачущий Косыгин, видеоконференция с женой Валентиной (умерла в 1995 году), Комаров, идущий на посадку, зная, что погибнет, и общая трагедия, разворачивающаяся в прямом эфире...
Читая такое, ловишь себя на мысли, что это совсем не жизнь, а кусок из умелого киносценария какого-нибудь голливудского фильма.
Само собой, в изустном изложении материал был известен и в СССР. В середине 70-х его вовсю обсуждали на кухнях. С кучей подробностей, придуманных уже самим рассказчиком.
1980–1990 ГОДЫ, ПРЕССА И ПЕЧАТЬ
С течением времени секретность, когда-то окружавшая «Союз», стала ослабевать. Появились орбитальные станции, и «Союз» принялся доставлять к ним экипажи. Вскоре стали известны его характеристики и то, как он выглядит. А после программы «ЭПАС» («Союз» — «Аполлон») всплыли и технические особенности реализации «Союза», не очень, впрочем, интересные обычной публике. В 1982 году впервые официально заговорили о том, что «Союз» изначально планировался вовсе не для орбитальных станций, а для Луны. С началом перестройки и гласности в прессу стали просачиваться и другие занятные подробности, что, скорее всего, объясняется не получением Главлитом новых указаний, что считать тайной, а что нет; просто все мы люди, а время было такое, что даже чиновники в погонах давали слабину. Например, в превосходном фотоальбоме «Космонавтика–87» была опубликована фотография (см. её ниже), на которой Комаров и Гагарин помогают со скафандрами Хрунову и Елисееву, так как, судя по подписи, им предстояло выйти в открытый космос. Всё бы хорошо, но официальная история космонавтики, преподнесённая рядом, резонно утверждает, что Алексей Елисеев и Евгений Хрунов полетели в космос уже после гибели В. М. Комарова и Ю. А. Гагарина.
Впрочем, неопределённость с первым «Союзом» существовала не долго. Ещё при СССР появились публикации, рассказывавшие о том, что же действительно предстояло сделать Комарову и что произошло в тот день.
Первыми, судя по всему, были журналист «Комсомольской правды» Ярослав Голованов, в 89-м, и преемник С. П. Королёва по ОКБ-1 — ЦКБЭМ В. П. Мишин, давший в 90-м интервью «Огоньку».
А в 90-е все словно с цепи сорвались. Вышли книги упомянутого Мишина, Б. Е. Чертока, К. П. Феоктистова, А. С. Елисеева, В. М. Филина. Были опубликованы дневники Н. П. Каманина, в журналах и по ТВ замелькали Г. И. Северин, О. Г. Ивановский и многие другие инженеры, космонавты и военные, стоявшие у истоков советской космонавтики. Ну а относительно недавно появился доступ к радиопереговорам, что вёл В. М. Комаров с борта «Союза»: слушайте отрывки из них в самом низу публикации.
Собственно говоря, всё, что вы прочтёте ниже, основано на этих материалах, а также логике и довольно хорошем знании автором этого текста как баллистики, так и конструктивных особенностей корабля «Союз» (не сочтите, пожалуйста, за хвастовство). Каждое утверждение можно подтвердить ссылкой на первоисточники. Разумеется, я охотно верю, что найдутся люди, которым вся эта история не понравится, а вариант, к примеру, Уинслоу Пека будет по-прежнему греть душу. Ради бога! Вот только воспоминания непосредственных участников тех событий порой совпадают даже в мельчайших деталях. А поверить в пропаганду, цензуру и пр., что специально заставили десятки людей вызубрить «правильную версию» на случай, если СССР развалится и можно будет говорить (что вздумается), извините, не могу.
Так что же стало причиной трагедии, случившейся 24 апреля 1967 года? Какое развитие событий привело к гибели Владимира Михайловича Комарова? Что творилось в нашей космической программе в 60-х? Зачем летал Комаров и для чего создавался «Союз»?..
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ: США
Для того чтобы лучше всё это понять, нам придётся вернуться в 1961 год. Нет, не в 12 апреля, а в 25 мая. И не в СССР, а в США. В тот момент, когда президент-первогодок Кеннеди во второй раз обратился к нации. Собственно, уже сам этот факт был экстраординарным. В те времена президент обычно просил у народа особого внимания лишь раз в год. И это было неспроста. Ещё никогда «авторитет страны не был столь низким». С тех пор, когда Советы отправили в космос спутник, шёл уже четвёртый год, а ни один из с помпой объявленных проектов не имел успеха. Причём мало того, что русские запускали аппараты быстрее, они умудрились добиться невообразимого качества своей техники — такого, какое было недоступно американским аппаратам даже в теории. А теперь ещё и Гагарин!.. США проиграли и эту гонку. Обидно. И дело не только в Гагарине. 15 апреля США начали операцию «Высадка в заливе Свиней», нацеленную на свержение Фиделя Кастро. И она стала одним из самых громких военных провалов ЦРУ, поскольку абсолютно всё пошло не так... А ещё можно вспомнить перехват Пауэрса под Свердловском, когда Соединённые Штаты сами загнали себя в ловушку, пытаясь скрыть разведывательный характер полёта «У-2».
Словом, стране нужна была национальная идея. И Джон Кеннеди понимал это лучше других. Он только что (20 января 1961 года) стал президентом, и ему очень не хотелось, чтобы о нём вспоминали как о руководителе, проигравшем космическую гонку и севшем в лужу в заливе Свиней.
Скоро вот эти его слова облетят весь мир: «Я хочу верить, что мы сможем доставить человека на Луну и вернуть обратно до конца этого десятилетия».
Перчатка была брошена. Цель — более чем конкретная: высадка на Луну. Срок — до конца 1960-х. Это вам не построение мифического коммунизма к 1980 году, о котором в октябре 61-го года заявил Н. С. Хрущёв.
Сейчас, наверное, мало кто понимает, что это была за Цель. Именно так, с прописной. Насколько она была глобальна и сложна. Ведь для её реализации не хватило бы одного желания. Нет, для этого нужно было с нуля построить ракеты грузоподъемностью минимум под сотню тонн, отработать системы управления кораблями, налетать сотни часов в этих самых кораблях, научиться выходить в космос и там работать. Следовало создать автоматические аппараты, способные сфотографировать лунную поверхность, успешно посадить корабль на Луну и узнать всё о проходимости тамошнего грунта. Ведь никто на Земле не знал, что собой представляет лунная твердь: это была абсолютная терра инкогнита. К примеру, даже лучшие карты нашего спутника могли предложить лишь объекты размерами в десятки километров, а для посадки человека нужны фотоснимки с детализацией в десятки сантиметров. Сделать их можно было только с помощью аппаратов, о которых тогда даже не мечтали. И на создание всей этой техники отводилось всего девять лет. Нет, даже восемь с половиной.
Пока же у США был один суборбитальный полёт продолжительностью 15 минут, ракеты-носители максимальной грузоподъемностью около 2 тонн и «Пионер-4», пролетевший в 60 тыс. км от Луны. То есть так далеко, что на нём не сработал даже датчик прохождения спутника...
Нельзя сказать, что Кеннеди этого не знал. И он, и его консультанты прекрасно понимали сложность объявленной задачи и то, что для её реализации потребуются астрономические деньги. 120 млрд долларов в сегодняшних ценах! Такова была стоимость программы, которой присвоили высший государственный приоритет. Самое дорогое научно-политическое начинание в мире. Но только такая цель давала гарантию, что при её реализации у СССР не будет серьёзной форы. Стоило чуть упростить миссию — и Советы могли вырваться вперёд. Не без труда, но всё же вперёд.
Но Кеннеди понимал и другое. Кто вспомнит через сто лет о нарушении международных законов самолетами-разведчиками? А память о первых людях, высадившихся на Луне, будет жить вечно.
Была задача, были деньги, оставалось лишь выложиться на полную катушку, чтобы потом никто не сказал, что было сделано слишком мало... Впрочем, все понимали, что деньги решают далеко не всё. Даже при практически безграничном финансировании слишком многое останется на роль случая, и для выполнения объявленной Кеннеди программы непременно придётся идти на риск. Астронавт Фрэнк Борман вскоре после завершения полёта «Джемини-7» в декабре 1965-го произнёс: «Мы совершенно неизбежно потеряем какой-то экипаж. Это одна из тех вещей, которые постепенно начинаешь признавать... Я надеюсь, что публика смотрит на вещи достаточно зрело, чтобы понять, что нам приходится оплачивать космос не только деньгами, но и жизнями...»
Слова, увы, оказались пророческими. Впрочем, подход руководства НАСА был столь же цинично-реалистичным: первоначальный план предполагал десять полётов на Луну, и ведомство допускало при этом потерю одного экипажа.
ВОЛЕЮ ПАРТИИ, ПРАВИТЕЛЬСТВА И КОНСТРУКТОРСКИХ БЮРО: СССР
А что было у нас? (Американское введение понадобилось для того, чтобы вы почувствовали, какая задача стояла перед конструкторами, штурмующими Луну.) У советских инженеров действительно не было никакой форы. Их путь имел ту же длину и те же проблемы.
Но если бы только это. В США лунной программе присвоили высший приоритет важности, означавший подавляющие материальные и финансовые преимущества перед любым другим национальным проектом. А в СССР... ничего такого не было и в помине. Мы вольны строить любые догадки. Может, власти просто не хотели тратить адекватные деньги на космос; может, это было головокружение от успехов — но факт остаётся фактом: официально реальная разработка ракеты Н1, нашего ответа американскому «Сатурну-5», началась после декабрьского постановления ЦК КПСС и Совмина СССР 1962 года. А созданию комплекса по покорению Луны (Н1-Л3) посвящено постановление от августа 1964-го. Через три с половиной года после американцев. Но и после этих решений, судя по многим документам, деньги выделялись далеко не в должном объёме.
Впрочем, недостаток в финансах не был решающим. Главная проблема заключалась в людях, в кадрах.
В США лунная программа пилотируемых полётов «Аполлон» действительно была национальной. Вот, смотрите. Первую ступень ракеты-носителя «Сатурн-5» делала корпорация Boeing, вторую — North American Rockwell, третью — McDonnell Douglas. Сам космический корабль — опять же North American Rockwell, а его посадочную ступень — Grumman Aircraft. Всё это, мягко говоря, очень известные авиастроительные компании. Обладающие колоссальным опытом конструирования самой разнообразной техники и располагающие исключительно квалифицированными кадрами. Даже если предположить, что королёвское ОКБ-1 (ныне РКК «Энергия») было «сильнее» любой из этих фирм, оно точно не могло сравниться с их совокупным потенциалом. Как и все три ступени ракеты, космический корабль и посадочный аппарат ОКБ-1 намеревалось разрабатывать практически самостоятельно. Более того, Королёв, по сути, занимался сразу тремя кораблями, так как орбитальный «Союз», «Союз» для полёта вокруг Луны и «Союз» для высадки на ней — это три разных аппарата, разве что с определённой унификацией оборудования.
Даже в этом США поступили мудрее. Американцы решили не ждать создания штатного лунного «Аполлона», а разработать путём очень глубокой модернизации корабля «Меркурий» новую машину — «Джемини». Задачу возложили на McDonnell Douglas.
Просто создать подобный корабль можно было куда быстрее, чем «Аполлон», и именно на нём успешно отработать и долговременные полёты в невесомости, и стыковку, и выход в открытый космос. У нас эту роль отчасти взяли на себя «Восходы», но они были куда менее совершенны с технической точки зрения. Да, экономисты расскажут вам, что создание отдельного корабля — решение, далёкое от оптимальности, к тому же программа «Джемини» не предусматривала развития, зато она выигрывала по времени. А космических денег, похоже, в США тогда уже не считали...
А ОКБ-1 в начале 60-х тянуло на себе практически все космические программы страны. В 1961 году бюро занималось созданием автоматических межпланетных станций для исследования Венеры и Марса, научных спутников серии «Электрон», разработкой новых модификаций ракеты Р-7, проектированием и изготовлением боевых ракет: жидкостной Р-9А, твердотопливной РТ-1, глобальной ГР-1. Велись также исследования, посвящённые созданию пилотируемого спутника Земли в нескольких модификациях («Востока») и фоторазведчика на его базе («Зенит»). Кроме того, был проект спутника связи «Молния», создание которого оказало бы на развитие телерадиовещания поистине революционное влияние, соединив самые отдаленные уголки Советского Союза. Каждая из этих задач была совершенно нетривиальной; в США над подобными проектами обычно работали отдельные фирмы с мощным научным заделом.
По сути, ОКБ-1 практически в одиночку сражалось со всем промышленным потенциалом США. И, что поразительно, в выбранных направлениях наши одерживали победу!
Отчасти этому помогала сильная взаимная интеграция проектов: к примеру, трёхступенчатая «семёрка», разработанная для межпланетных автоматических станций первых серий Е-1, после небольших модификаций использовалась для запуска «Востоков», вторая ступень Р-9 стала третьей ступенью «Молнии» и т. д.
Долго так продолжаться не могло. Для каждого следующего шага требовались всё более сложные системы, с бoльшим количеством человеко-часов на их разработку. Такая кооперация усилий неизбежно начала приводить к ошибкам, недостаточной отработке систем, люди банально не успевали и уставали. А ведь программа высадки человека на Луну была куда грандиознее всех перечисленных проектов. При таком состоянии дел катастрофы неизбежны. И они уже начались. Самая страшная случилась в 1960 году, правда, в ОКБ-586, руководимом М. К. Янгелем. Но и там был аврал. Спешили сдать и поставить на вооружение межконтинентальную баллистическую ракету Р-16 на высококипящих компонентах. Люди работали в две смены, страшно уставали, не высыпались. Топливо (НДМГ и азотная кислота) было в новинку для испытателей со станции Тюратам. Раньше с техникой на этих компонентах имел дело только полигон Капустин Яр. Ракета Р-16 тоже была новой, незнакомой. Идеальная смесь для катастрофы. И она произошла... 24 октября 1960 года... Словом, полагаю, ситуация в советской космонавтике вам ясна.
Но нельзя сказать, что конструкторы этого не понимали. Всё они понимали. Вскоре после выхода постановления по созданию Н1-Л3 началась передача всей межпланетной тематики в НПО им. С. А. Лавочкина, спутников связи — в Красноярск, модификаций «семёрки» — в Самару, а тематика баллистических ракет постепенно отошла к Янгелю и Челомею (ОКБ-52, ныне НПО «Машиностроение»). Вот только было ли такое «сбрасывание балласта» оптимальным для лунной программы?
Тогда же один из главных конструкторов, Михаил Кузьмич Янгель, вышел со следующим предложением о распределении нагрузки по Луне: он берёт на себя разработку ракеты, Королёв занимается пилотируемой частью, а Челомей — беспилотной.
Увы, и Королёв, и Челомей восприняли инициативу в штыки. КБ ввязались в необъявленное соревнование, чей проект высадки на Луну будет принят, а потому все рассчитывали только на свои силы. А у руководства страны просто не хватило управленческой мудрости. Впрочем, определённое воздействие предложение возымело: Янгелю передали разработку посадочного двигателя лунного корабля. Конечно, под контролем ОКБ-1.
СОВЕТСКИЙ ЛУННЫЙ ПРОЕКТ
К середине 60-х схема нашего лунного проекта устоялась, и о ней можно рассказать подробнее. В качестве носителя предусматривалось использовать ракету Н1 грузоподъемностью около 90 тонн. Это был своеобразный аналог американского «Сатурна-5», правда, у него масса полезной нагрузки достигала 140 тонн. Относительно низкая грузоподъемность нашей ракеты была вызвана целым комплексом причин (о которых пришлось бы говорить слишком долго); многие понимали, что желательно иметь более мощный носитель, но переигрывать что-либо было уже поздно.
К слову, названная грузоподъемность Н-1 оказала самое непосредственное влияние и на параметры путешествия к Луне, и на полёт В. М. Комарова на «Союзе-1». Запомните эти слова.
Н1 должна была вывести к Луне связку из космического корабля «Союз–ЛОК», лунного корабля (ЛК) (для непосредственной посадки на спутник) и блока Д. При подлёте к Луне при помощи блока Д связка «Союз–ЛОК» — ЛК тормозилась для выхода на орбиту спутника. Затем один из двух космонавтов, находившихся на борту, через открытый космос переходил в ЛК. После расстыковки блок Д тормозил б;льшую часть скорости на орбите Луны и отделялся. А ЛК, уже при помощи собственной двигательной установки, должен был сесть на поверхность Луны. Ура! Первый советский человек на Луне!
Собрав образцы, сделав фотоснимки, установив на Луне научное оборудование, космонавт возвращался в ЛК и стартовал к «Союзу-ЛОК». После стыковки он вновь через космос переходил в «Союз-ЛОК» и... Но это в общих словах: в действительности всё было куда сложнее. До самой отмены программы Н1-Л3 предусматривалась также доставка запасного ЛК в район посадки и лунохода для перемещения между ЛК.
В теории схема выглядела красиво, но требовалась её основательная отработка, а вот с этим были определённые проблемы. В частности, штатный «Союз-ЛОК» был слишком тяжёлым, чтобы его можно было вывести одной из модификаций «семёрки». Требовался более лёгкий корабль на его базе, получивший наименование 7К-ОК. В определённом смысле это наш аналог «Джемини». Вот этот корабль и стал тем всемирно известным «Союзом», что после модификаций летает до сих пор.
Вы, конечно, заметили своеобразную акробатику с выполнением перехода из «Союза-ЛОК» в ЛК. Это была вынужденная мера, связанная как раз с недостаточной тяговооружённостью Н1.
Герметичный люк просто не укладывался по массе! Из-за явной экстремальности решения переход требовалось отработать в первую очередь. А потому ещё на этапе проектирования было утверждено, что первые пуски «Союзов» в том числе должны быть посвящены именно переходу...
Тем временем к 1965 году стало окончательно ясно, что в космосе мы начинаем отставать. Вскоре после полёта «Вохода-2» наступила пора «Джемини». Одна из самых блистательных и эффектных программ в истории. Шутка ли — десять пилотируемых полётов всего за полтора года, с конца марта 1965-го по ноябрь 1966-го. Причём какие это были полёты! Несколько выходов в открытый космос, сближение с мишенями и стыковка с последней ступенью ракеты, длительный полёт почти в две недели и отработка индивидуального ранца астронавта для передвижения в открытом космосе.
Всё это было чрезвычайно полезно, интересно и политически эффектно. Наши инженеры понимали, что США получают бесценный опыт, который у СССР появится очень нескоро, а партийные «политики» никак не могли взять в толк, как это всего за один год мы умудрились растерять весь приоритет. Дело осложнялось ещё и тем, что тогда достижения в космосе порой измерялись исключительно числом отправленных на орбиту космонавтов, и здесь двухместные «Джемини» легко набирали очки.
Ситуация, понятно, прогнозировалась ещё до 1965 года, и такое положение дел не нравилось очень многим в отрасли, вот только выход из него был весьма непрост.
Все понимали, что ранее 67-го пилотируемый «Союз» никак не стартует; между полётами образовывалась весьма приличная дыра. Отчасти пробел можно было заполнить дополнительными пусками «Восходов». Аппараты были не так совершенны, как «Джемини», но и на них можно было провести много интересных экспериментов. Одним из сторонников этого решения являлся помощник Главнокомандующего ВВС по космосу Николай Петрович Каманин. Королёв подержал эту инициативу, и в ОКБ-1 началась проработка полётных программ ещё четырёх «Восходов».
Впрочем, решение имело и отрицательные моменты. Самое главное — ресурсы. У ОКБ-1 просто недоставало сил для одновременной отработки «Восходов» и «Союзов» без нарушения графика. Это очевидно хотя бы по той простой причине, что конструкторы и разработчики у «Востоков»/«Восходов» и «Союза» были практически одни и те же. При реализации «Восходов» корабль «Союз» неминуемо был бы отодвинут ещё дальше, а затягивание с пуском «Союза» усложняло отработку всей системы для полёта на Луну. А ведь победить в гонке так хотелось!.. В общем, эти четыре «Восхода» так и не стартовали, хотя отработка полёта «Восхода-3» зашла очень далеко.
СМЕРТЬ КОРОЛЁВА: ПОСЛЕДСТВИЯ
В январе 1966 года в отрасли произошла настоящая трагедия. 14-го во время операции скончался Сергей Павлович Королёв. Один из тех, кто своей энергией практически вытащил человечество в космос. С именем которого связаны почти все достижения нашей космонавтики. День его смерти — один из переломных моментов в советской космической программе. По какому пути она пошла бы, если бы Главный Конструктор выжил, не может сказать никто...
Но работу нужно было продолжать, космос не ждал, лунная гонка набирала обороты. «Верха» намеревались назначить на место Королёва Г. А. Тюлина, тогда замруководителя Министерства общего машиностроения. Ничего плохого о нём сказать нельзя; возможно, это был бы лучший выбор, но дело обернулось иначе. Сотрудники ОКБ-1 и родственных организаций написали властям петицию, и главным сделали зама Сергея Павловича — Василия Павловича Мишина. Очень противоречивая фигура: отзывы об этом человеке в самых разнообразных источниках разнятся кардинально. Возможно, дело даже не в его личных качествах. Просто в то время, когда он руководил главным космическим КБ страны, мы проиграли в лунной гонке и потеряли экипажи двух «Союзов». Впрочем, даже не рассматривая этот провал и трагедии, можно точно сказать: как руководитель он был куда слабее Королёва. 1966-й вообще выдался очень сложным, его даже прозвали «смутным». И дело не только в смерти С. П. Королёва. Так, именно тогда началась глобальная реструктуризация оборонных предприятий — в частности, ОКБ-1 переименовали в ЦКБЭМ...
На создание «Союза 7К-ОК» №1 ушло три года. Он был доставлен в КИС (контрольно-испытательная станция) 12 мая 1966-го и... завис там на несколько месяцев.
Дело в том, что по правилам сначала следовало отработать все нюансы, что неминуемо всплывают при создании техники, на технологическом аппарате, но такое решение повлекло бы задержку пуска первого «Союза» почти на год. А мы и так слишком задержались на старте, чтобы позволить себе подобую роскошь. Поэтому на нём отрабатывали все конструкторские недочёты, проверяли правильность выбранных схем и т. д. А по результатам нововведений изменялась документация на следующие «Союзы». В результате на все испытания ушло 112 дней — против 30, что были прописаны для штатных кораблей. Но ведь и не год.
Естественно, «сырой» корабль показал себя сполна: 2 123 дефекта, для устранения которых нужны были 897 доработок. Потом, уже на космодроме, выявилось около трёх сотен дефектов. Но такова цена времени. Благо это был тестовый «Союз», и никто не требовал, чтобы в него посадили человека. Правда, отыграться решили в другом: запустить не один корабль, а сразу два! Такой расклад позволял проверить своеобразный козырь, имевшийся у нас и отсутствовавший у США. Систему автоматической стыковки. Это было действительно крупное достижение, и в случае успеха им можно было гордиться.
Словом, одновременно с 7К-ОК №1 стал готовиться 7К-ОК №2. Это авантюра, но на неё пошли сознательно, прекрасно понимая, как далеко наша программа вырвется вперёд, если полёт удастся. Более того, уже в сентябре в КИС пошли 7К-ОК №3 и №4. В случае успеха первой пары на них вполне могли полететь экипажи!
Между прочим, использование первого «Союза» в качестве технологического макета принесло свои плоды. На 7К-ОК №4 время отработки сократилось почти в три раза. Впрочем, оно всё равно пока превышало месяц, штатно прописанный для «Союзов».
ПЕРВЫЙ ПУСК!
Запуск 7К-ОК №2 назначили на 28 ноября 1966 года. Ровно через сутки в ту же плоскость должен был вылететь 7К-ОК №1. Если сразу после выхода второго корабля на орбиту он окажется в 20 км от первого (что было вполне вероятно), можно активировать «Иглу» (система автоматической стыковки), а после успешной стыковки — праздновать очень важную победу. Если же расстояние окажется больше, за следующие сутки аппараты вполне можно будет свести на требуемую дистанцию.
28 ноября всё начиналось хорошо. Корабль, наречённый «Космосом-133», без проблем вышел на орбиту. После этого на 7К-ОК №2 штатно раскрылись солнечные батареи и антенны «Иглы». Хороший знак!
Единственное, что насторожило, — странные колебания корабля. Но аппарат вышел из зоны видимости советских измерительных пунктов, и понять, что случилось, было нельзя. А на космодроме тем временем стали готовить 7К-ОК №1.
Гром, увы, грянул очень скоро — как раз после того, как корабль, облетев полпланеты, опять вошёл в зону действия НИПов (наземных измерительных пунктов). Выяснилось, что баки с топливом для причаливания и ориентации пусты! Как оказалось, при сборке перепутали полярность, и вместо отрицательной обратной связи образовалась положительная; корабль, пытаясь погасить колебания, только усиливал их. Это был удар. Машина не могла стыковаться. Запуск следующего 7К-ОК пришлось отменить.
Но неприятности на этом не закончились. Пустота в названных баках также означала, что корабль было нельзя штатно вернуть на Землю.
Хотя топливо, необходимое для тормозного импульса, имелось! Впрочем, на орбите он бы точно долго не остался: согласно прогнозу баллистиков, корабль должен был начать «зарываться» в атмосферу на третий день. За это время решили попробовать испытать как можно больше систем.
В частности, «Союз» имел ещё один дублирующий корректирующий двигатель. Но когда его запустили, выявилась сколь печальная, столь и занятная неполадка: машина выполняла команды с точностью до наоборот. Быстро выяснили, что проектанты корабля и двигателей по-разному понимали выражение «по часовой стрелке». Нарочно не придумаешь! Два мощных конструкторских коллектива допустили глупейшие, одинаковые ошибки.
Теперь осталось понять, что же с этим «Союзом» можно вообще сделать, чтобы посадить его на нашу территорию. А это было очень важно; на всех советских беспилотных кораблях имелась система аварийного подрыва объекта (АПО), состоящая из нескольких килограммов тротила. АПО, понятно, срабатывала при попадании советских кораблей в руки «потенциального противника»; «на её совести» уже были собачки с одного из «Востоков».
После двух безумно напряжённых дней удалось придумать, как использовать обе системы и компенсировать выявленные в них ошибки.
Требуемые команды удалось передать на «Союз». Расчёты были правильными, но, как оказалось, АПО решила иначе. Корабль был разорван в клочья, и поисковые отряды не смогли найти даже его следов... Так закончился полёт первого «Союза» под вторым номером.
ФАЛЬСТАРТ
Несмотря на полный провал миссии «Союза» №2, от идеи готовить «Союзы» №3 и №4 по программе пилотируемого полёта решили не отказываться.
А ещё оставался бывший испытательный «Союз» №1. Да, он не имел пары, то есть проверить режим автоматической стыковки не представлялось возможным, зато можно было отправить его в автономный полёт и посмотреть, как поведут себя системы. Пуск назначили на 14 декабря.
Старт проходил в полном согласии с циклограммой: 15-минутная готовность, протяжка, ключ на старт, дренаж, протяжка-2, пуск!
Увы, на одном из боковых блоков не сработал пирозапал. Автоматика, разобравшись в ситуации, тут же сбросила схему. Ракета осталась на старте. Теперь нужно было осторожно осмотреть двигатели и понять, что произошло. Под ракету выдвинули ферму обслуживания. В этом был определённая риск, но посчитали, что риск допустимый. Из бункера к ракете потянулись сотрудники ЦКБЭМ, включая главного конструктора Мишина...
Внезапно где-то сверху раздался хлопок, и вспыхнул ослепительный свет. Как потом оказалось, это активировалась система аварийного спасения (САС). Она подхватила спускаемый аппарат «Союза» №1 и потащила его на безопасную для успешной посадки высоту. Но это не всё. Там, где когда-то был корабль, вспыхнуло пламя: это двигатели САС воспламенили жидкость в трубопроводах системы регулирования. Ситуация была кошмарной, чем закончится пожар, понимали все. На стартовом столе стояла полностью заправленная ракета. Сотни тонн керосина и жидкого кислорода будто ждали, когда к ним поднесут спичку.
Люди убегали с площадки в меру своих физических возможностей. Повезло!
К моменту взрыва укрыться в бункерах успели все. Но, к несчастью, без жертв не обошлось. Погиб офицер: он, спрятавшийся от взрыва, попросту задохнулся в дыму.
Кстати, САС справилась со спасением корабля замечательно. «Союз» успешно вышел на необходимую высоту, а потом был посажен при помощи штатной парашютной системы. На нём даже сработали двигатели мягкой посадки. Если бы в корабле были космонавты, их жизни ничего не угрожало бы.
Вспомним-ка в этом месте интервью с анбээшником Уинслоу Пеком, утверждавшим, что незадолго до Комарова, до «Союза-1», был взрыв ракеты на старте. Правда, по его словам, тогда погибли два космонавта...
«ПОДВОДНЫЙ» «СОЮЗ»
Тестовые «Союзы» кончились. Но всем было ясно, что космонавтам нечего делать на следующем корабле. Как минимум нужен был ещё один тестовый пуск. Для него начали готовить 7К-ОК №3, старт которого назначили на 15 января 1967 года. А запуск пилотируемых «Союзов» — №4 и №5 — наметили на март.
К 15 января провести модификацию всех необходимых элементов, в первую очередь САС, не удалось. И график плавно поплыл вправо.
27 января из США пришло трагическое известие: ещё на Земле при подготовке к первому пилотируемому полёту погиб экипаж корабля «Аполлон-1». В огне канули астронавты Вирджил Гриссом (первый человек, совершивший два космических полёта), Эдвард Уайт и Роджер Чаффи. Ужасная смерть. В атмосфере чистого кислорода небольшой пожар мгновенно превратился во всепожирающее пламя. От первого сообщения с борта о появлении огня до момента, когда из лопнувшего аппарата повалил дым, прошло всего 13 секунд. Страшный удар по программе «Аполлон»..