Адам Мицкевич. Разум и Вера

Разум и Вера

Склонил я лоб— разумный, громовластный —
пред Господом, что перед солнцем туча—
вознёс её Он радугою ясной,
расцветил-осветил её тех круче.

Улики веры моей облик светел:
коль небосвод по воле божьей лопнет,
и ужаснётся белый свет потопу,
она напомнит міру о завете.

На небеси не я: над чистым полем—
гордыню преломивший дух смиренья;
Господь, его сияние— всего лишь
огней твоих попытка отраженья.

Мне дольний мир как на ладони сверху 
предстал кишеньем дел разнообразных:
большими, сложными их видел разум;
простыми, малыми — узрела вера.

О, гордецы учёные, очнитесь!
В потопе так же замкнутые мыслью
что ракушкой,— а жизнь висит на нити,—
напрасно тщитесь божий мир исчислить.

Те утверждают, де, необходимость,
что месяц морем,  помыкает міромъ,
другие— что, как вихрями гонимый,
случайностью, он —парус без кормила.

Господь Творец над хлябью твердь возвысил,
пределы водам сушею означив,
чтоб те, просторы по ветру обрыся,
в утёсы бились, мглой и пеной плача.

Метомы ветром и луною, волны
повыше к небу, да пониже в пропасть
нвпрасно скачут, для то рёв, то ропот—
горды собой, а по себе безвольны.

А луч, играя по волна'м, не тонет,
но, радугою переломясь, вернётся
родину к отцу—  на небо, к солнцу,
катящему на колеснице-троне.

О Разум, ты пред Господом ничтожен,
подобен капле во всесильной длани;
вселенная тебя зовёт и манит,
собой прельщает бедного — и что же?

Идя или плывя за окоёмом,
изведав и земное, и морское,
не обретёшь отрады и покоя—
небесных, не достать твоей рукою.

Гранит пределов божеских пытая,
вздымаясь вновь и снова ниспадая,
то мглой темня лазурную картину,
с гордыней бьёшься неба не достигнув!

Луч Веры— не в себя, небесной —
лишь просвещая штили и ненастья,
в твоих глубинах не обрящет места;
ты слеп без веры, даром громовластен.

перевод с польского Терджимана Кырымлы