Твои зеленые глаза

День снегирится, не сгорается,
дни-кумовья проходят страсти...
Глазам зеленым буду нравится.
Глаза зеленые не сглазьте.

Снег придорожный в ноги кланялся,
слова привычками манили,
не понимая что красавица
за темнотою не ревнива.

Губам закапали часовенки
между реснитчатостью сажу,
я устаканиваюсь ровненько,
воспоминаниями глажу,

сирени выжитые лучики.
И мать-и-мачехой зажатой,
улыбки милыми разлучатся
переговорами лопаты...

Я грубоватостью изнеженный,
но лето правильное щелкаю,
заколкой лиственною врезали
глаза зеленые девчонками.

Дым отлучается помадою,
светают заревые руки...
Декабрь ласковостью старою
закоренелостью заступит

читать замасленные локоны.
И горы выспавшимся снегом
вить опоясыванья кроткими,
слезами лиственными сделав,

не опоздают в перемирия.
Уходят временные листики,
листая мысленностью вырытой,
девчонки плавленностью истинной...

Я, документами охваченный,
на службу выспавшимся гнетом,
твои мелодии затрачивать
не повторениями штопать

сумею выстиранным дождиком,
ведь все проблемы лишь на пользу.
Глаза зеленые закрошатся
сигнальной маскою на воздух...

Я, однозначностью простуженный,
лакаю ночь анестезийную,
и липы траурные ужином
покажут талию осиную.

Листая кровельные часики
успокоениями чванными,
сирени листики покрасите
за летом краскою желания.

Глаза зеленые - мерещатся,
свет нарисованный - колдуется.
Губам тоскующим помещица
перебинтованною улицей

несет сердечное смыкание,
и кофе лютиками плавится.
Глаза зеленые, не карие...
поэтам призрачным понравятся.

Снег любознателен июньскими,
листы проходят отражение.
Девицы ландышами Крупскими
не завлекают на "поженимся",

когда дороги только мысленно
сверяют капельками точечно.
Непоправимые жгли выстрелы
на перепутье ночи почерка.

Забавы ради пали сочные,
из вишен дальние мелодии,
и уходили тонких доченьки
разлуки мысли растревожено.

Ах, горемычна степь распутная,
цветами выпотрошен маятник.
Встречают лунностей не утрами
от снегопадов руки мамины

сны коридоров привокзальные.
А я влюбленнее был скованных
от разговоров слез. Сначала вы
меня расспрашивали школами

углов сердитостями спелыми
"о ком же я жалел закрытыми?"
Шел камнепадами за венами
декабрь листиков за пытками

не отлучаться между временем.
Ты - красотой своей пьянительна,
и от игристого дни вспенено
шагали "в переулках" мнительно.

Растаял кактус предоранджевым
закатом розы расточительной,
мы забывали взгляды важные
с переговорами с учителем

восторга дней у маскарадного
лица компьютерного числами.
Не выходя не на парадную,
не забывал тебя - изысканной

любить без времени кольчугами.
Витиеватостью простыли мы,
и на березы тени чуждые
кидали локоностью каменным

за приговором отчуждением.
Ночь говорила не последняя,
ночь заговаривалась Жениным,
геранью скованным за стенкою,

очарованием влюбленности.
День перепутан разговорами,
а на уме опять зеленые
глаза секундами бардовыми.

А у тебя закаты в локонах
клубятся, листьями смещаются...
Срываюсь, численностью пролитый
в твои объятия прощальные.

Зеленоглазый и приветливый
мой взгляд нанизывает кроткие
от молчаливого сна ветками
сомненья жимолости кнопками.

И уходя, мне не уходится -
твои глаза (печальность вечера)!
Твои глаза свечою Троицы
замироточат стенкой клетчатой.

Вращаешь буквенные пристани -
мне одиноко в этих примулах,
я по-цветочному не выстою,
но отлежусь, по краю выдуясь.

И огороженность смыкается,
и лица прячутся платочками...
А воробьи деньками Галича
на фото могут не закончатся,

если влюбленность не по-взрослому.
На музыкальные мгновения
ты перепачкивала островом,
нагнувшись частыми блаженными,

крещенья мокрыми солеными.
Ты не закончишься мне нравится
зеленый взгляд в печальность, кленами
отожествляющийся - "Старицкий".

Ах, голова моя - народная,
сентябрьским лучиком взмывается
под голубое коридорами,
а ты за радугою палицей

за восхищенными сгущаешься.
День на колючие наваристо
перепечатывает падежа
все имена, склоняясь Аннинским

уже не солнцем предоранджево.
Ты мне любовь оставь на краешке,
ты мне крупинками бумажными
рассветы выстели в Губановских

рассветах тонкостью метельною,
разбавив счастье небом вызженно.
Какая жимолостность в ельниках -
какая ельниковость в жимолость

сползает якорем тропинчато,
стирая детское хотение
быть взрослым чуточку обидчивым,
смеркаясь пристальными стенами.

День снегирится сонной азбукой
на слезы тикающим светом,
чтобы губами не опаздывать,
в глазах мелькающих поехав...

Мое хотение отличное
от старых мысленных запасов
приворожится твоей личностью,
зеленых листиков украсив

сентябрьским дождиком, ворочаясь
в мучнистой россыпи как снежной.
Под занавесками закончилась
малины светлая погрешность

влюбляться в руки твои девичьи.
И от улыбок горемычная
сражает улицами, вредничав,
под хохот жаждующих вычитав

мою мечтательность домами.
Я улыбаюсь восхищенною
в зеленых странствиях, разбавив
свою придирчивость влюбленностью.

Какое лето одинокое...!
Какая тень осиротевшая!
Дворами школьными уроки, не
смущаясь лиственностью пешками,

по циферблатам разлетевшимся
смолкают мыслями забывчато.
Белеют капельками лестницы
на коридоры, снегом вычитав.

День свитерится - снегиревыми.
Какими днями ты вернешься?!
Когда растения уклонами
к щеке с зелеными в кокошник

примкнут к досадами за вороном,
что умирать совсем не больно.
Я распадаюсь белым порванным
листом. Заснеженной ладонью

ты обнимаешь и морочаешь
морошку ласточкиным зрением.
И слезы капают песочные
"с истекшим сроком" не растерянно.

Губ прикасания замучают,
их затухание - по струночке.
Представлюсь жалостливым скрюченным
за мастихинами к полуночи

лишь твоим братом (светлым месяцем).
И день как облако прощается.
Глаза зеленые загрезятся -
им голубые очень нравятся...

Глаза... как будто наваждение
зеленым цветом.- Разговорчики.
А "листья"... может не последние
мне повстречаются.- Закончилась

твоя поема  одиночества?
Твое придуманное - Дарьино.
"День снегирится" - обхохочешься...
А уж потом поплакать правильно б.

                25 марта