Стихотв-ния на полуфинал конкурса Поэзия Донбасса

СТИХОТВОРЕНИЯ НА ПОЛУФИНАЛ ТЕЛЕВИЗИОННОГО КОНКУРСА "ПОЭЗИЯ ДОНБАССА" , ЭФИР 1 МАРТА 2023 ГОДА
КОНКУРС ПРОХОДИЛ ПРИ ПОДДЕРЖКЕ "ПРЕЗИДЕНТСКОГО ФОНДА КУЛЬТУРНЫХ ИНИЦИАТИВ" В МОСКВЕ. ИНИЦИАТОРЫ ПРОЕКТА: ПОРТАЛ "СТИХИ.РУ" И СТУДИЯ ИНТЕРАКТИВНОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ ГАЗЕТЫ "ВЕЧЕРНЯЯ МОСКВА"


ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС


СТИХОТВОРЕНИЯ


1. БЕСПАЛОВ*

Утро. Лето. Кабак «Андеграунд»
в центре города. Пиво. Тарань.
Третий столик, от входа направо.
Двое водкой встречающих рань.
Первый: «Лей до краёв для разгону.
Всё пройдёт – и печаль, и тоска.
Посмотри, брат, на всё по-другому –
ты такой, что ещё поискать».

Грусть напарника не отпускала,
и тоска застарелая жгла.
«Как зовут тебя?» – «Коля Беспалов.
Я поэт. Вот такие дела».
«Заливаешь. Ну, где здесь поэты? –
стихоплёты столицам нужней». –
«Был в Москве я. Но правды в ней нету.
Вот, жена умерла. Девять дней». –

«Что ж, сочувствую. Все мы там будем».
Помолчав: «Расскажи-ка о ней».
«Что сказать? Мы незнатные люди –
хлеб да квас до скончания дней.
Не добытчик я. Слово не кормит.
Но любила меня, это – да.
Больше месяца харкала кровью.
А без бабы мне просто беда.

Я стихи сочиняю на тему,
и с того мне еда и вино.
А супруга всё ездила тенью –
чтоб не пил. Но теперь – всё равно».
«Да? Ну что ж, сочини про собаку,
ту, что кости грызёт у двери».
Встал Беспалов: «Я пёс. Я кусака,
не умею слова говорить.

Но мне тошно глядеть на вас, пьяниц.
Вы сидите в вонючем дыму.
Я такой же, как вы, голодранец,
а живу для чего – не пойму.
Бросят кости, а чаще – объедки...
Коля, милый, за что это мне?   
Попугай, что стрекочет на ветке,
во стократ забулдыгам родней.

Ну, доволен? – Беспалов шатнулся. –
Ты – не ровня. Я – слышишь? – поэт!
Много лет в поэтической бурсе
я кропал восхитительный бред.
Я с такими людьми был на равных! –
даже тени их вслед целовал!
Как стигматы душевные раны
раздирал от малейших похвал».

«Что же здесь ты, в осклизлом подвале,
а не там, где властители слов?»
«Да, ты прав, быть талантливым мало.
А причина простая – любовь,
только многим она неизвестна,
и в тебе не найти куражу:
не поэт, не герой, не повеса, –
по твоей кислой роже сужу».

Утро кончилось. Встал «Андеграунд»,
все глядели на драку в углу:
третий столик, от входа направо –
там Беспалов лежал на полу,
тихо выл, по-мальчишески плакал,
кровь стирал с окровавленных скул.
Перед ним опустилась собака,
и несмело лизнула щеку.


*Николай Беспалов – поэт-импровизатор. Жил в Донецке. Автор встречал его лично в 1976 году. Где он сейчас, жив ли – неизвестно.


2. ***
Вы растолкуйте, что же нужно сделать,
чтоб я, как дух, стал вечный и живой?
«Пожертвовать единственное тело» –
с портрета отвечал мне Кошевой.
Как тут поверишь? Может, наважденье?
Вдруг Земнухов с обложки книжной мне
сказал: «Конечно, все здесь только тени,
и бестелесны в призрачной стране».
«Да, это так, – вздохнул Сергей Тюленин,
с картинки взглядом смеривши меня, –
но где найти хоть пару поколений,
способных мысль Олегову принять?»
«Вы погодите, – стал ему перечить. –
Я малый червь, и что смогу один?»
«Да, вот такая дама, эта вечность» –
с рисунка молвил грустный господин.
Он, широко раскинув руки, реял,
с них пот и кровь лизал полдневный зной.
Две тыщи лет парил он, не старея,
как крылья, крест расправив за спиной.


3. СМЕРТЬ

Умолкли птицы. Небо словно выше.
Звезда прожгла мерцанием простор.
Беззвучный вздох – полёт летучей мыши.
Затих дневной досужий разговор.
Повсюду тени. В бликах мостовая.
Незримо шевеление листа.
Мелодия вечернего трамвая
так непередаваемо проста –
но вдруг ушла, закончилась внезапно…
Остывший воздух дрогнул невзначай:
тупым стеклом по вечности царапнул
ночной мопед, стеная и стуча,
сжимая звуки в шорохи и звоны...
…И движется, смыкается, страшна,
из каждой щели, тонкой и бездонной,
бескрайняя, сплошная тишина.
Одно лишь сердце с болью и тревогой
наружу рвётся, зная наперёд,
что рядом, здесь, без света и дороги
землёю Смерть полночная плывёт –
её уснувшей тёмной половиной,
и выбирает время сладких снов.
Беспомощный, виновный ли, невинный,
и млад ли, стар – для Смерти всё равно.      
Застыв, стою. Она струится мимо,
касаясь мягко полами плаща.
...И до утра, до спазма, нестерпимо
немеет ниже левого плеча.


4. ПО ДОНЕЦКУ

Троллейбус подошёл. Раскрылись двери,
как будто приглашали: мол, войди.
Урчал мотор, спокоен и уверен,
полгорода оставив позади.
Я приглашенье принял. Солнце встало,
на поручнях троллейбусных блеснув.
От железнодорожного вокзала
мы тронулись и въехали в весну.
Сияли окна девятиэтажек,
алели розы в капельках росы,
и воздух плыл, по-утреннему влажен,
с земли на небо, в ласковую синь.
Бежала мимо улица Артёма,
где каждый дом по-дружески знаком.
Большие клёны плыли, невесомы,
качнув листвой троллейбусу вдогон.
Вот исполком, а слева – «Белый Лебедь»*,
за ним – родной весёлый политех.
Побыть студентом юным снова мне бы.
Жаль, не вернуть времён весёлых тех...
Троллейбус мчится в мир воспоминаний:
библиотека, оперный театр.
Бегут дороги, пройденные нами,
где каждый метр – из памяти стоп-кадр.
А вот и площадь. Памятник, фонтаны,
и розы – ими город окружён.
Окончен рейс. Я вышел, чуть усталый.
Донецк живёт. Всё будет хорошо.

*«Белый Лебедь» – знаменитый торговый комплекс в центре Донецка