Дыра

По ровному, спотыкаясь о выделенный пейзаж,
иду обрученный Еве, еще не вкусившей плод,
но тихо уже входящей в рожденный тоскою раж
и жаждущей тьмы надежды, что вере дает приплод.

Меня протыкают звуки из раем открытых горл,
смущая больную душу, в которой хитрющий змей
упрятал мирских соблазнов раскрашенный тьмой багор,
чтоб сны доставать ночами из свитых в веревку дней.

Казалось бы, все, как прежде: рождение, смерть, весна.
Обычный порядок криков из будущих холодов.
Вот только уперлась в небо измученная спина
да мозг отослал депешу, что, мол, ко всему готов.

И нечем гордиться больше на этом пустом клочке
реально забавной третьей, кружащей, как спутник тьмы.
Все в прошлом, меня же держат на будущего крючке,
горячее «я» мусоля в давно охлажденном «мы».

И что-то внутри мне шепчет: -Останься собой, болван!..
Не пей из ручья, что после вливается в Ахерон…
А я из любви к апрелю беру между строк стакан
и жизнь превращаю взглядом в едва постижимый сон…

Закатами сбит.. В рассветах расчерчен, как схема дня,
я все-таки рвусь к вершинам, что взяты давным-давно,
но как-то уже не знают ужасного без меня,
а значит, готовы слушать «Рамоносов» и «Кино»…

И значит, не суть в ошибках озвученных мглой лекал,
распявших любое счастье, что было дано на миг
во имя преображений врастающих в ночь зеркал,
покуда за белым светом есть право на первый крик.