Из поэмы Ковёр 10

Мне адвокат руки не подал,
хотя свою я протянул.
Безнравственные наши годы,
в них тонет весь наш Барнаул.
Страна погрязла в преступленьях,
всё подвергается растленьям,
коррупция и благородства фарс,
и отдыхает даже Хармс.
Анекдотичность ситуаций
нас не смущает уж давно.
В не мной закрытое окно
доносится вновь гром оваций,
мы одобряем беспредел –
идёт в России передел.

О! сколько злости в прокуроре,
в её безнравственных глазах
сверкает ненависть во взоре,
звучит презрение в словах,
она как грубый обвинитель,
не замечает тонких нитей,
плетёт жестокий в сути трал.
Какая, люди, тут мораль?
Где адвокат корректный парень
и твердолобая судья,
наверно, всё-таки друзья.
Зачем мозги, простите, парить
бодягой собственной вины...
…чуть только возгласы слышны,

Шиляев, ясно, не виновен,
менты на нём сорвали злость.
Допрос в ментуре столь условен.
Откуда только что взялось?!
И ставка очная, неделю
спустя, наверное, надеясь,
забудется, признает он,
здоровью что нанёс урон
сексотке эмвэдэагентке,
но привечавшая ментов,
их кофием поила, плов
им подавала из загнетки
и выручала, как всегда,
играя жертву. Вот беда –

осечка вышла. И в ментуре
состряпан подлый протокол.
Случилось это в Барнауле,
но вышел у ментов прокол.
Понятно всё, как день весенний,
других не видится в том мнений:
вершат бесправие менты,
их головы, увы, пусты.
Они же пешки и шестёрки
и глотки грызть всем готовы –
поддержка из самой Москвы.
А что ж, друзья, у вас с подкоркой, –
опять творите произвол,
хватаясь, как всегда, за ствол.