Да здравствует за столом переговоров...

            ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЗА СТОЛОМ ПЕРЕГОВОРОВ…

                продолжение от 8 марта 2023 гола

…Дети признали свою родную маму Раечку. Один только голос не вплелся в общий хор радостных событий в наших двух дворах…

      То был голос Клавдии – жены Ивана. Она кипела от злости и ненависти к сопернице и к нашей маме «сводне». Нашлись «добрые» языки, нашептали, исказив всю правду.
           Как ложка дегтя в бочке меда оказался этот шепоток.
Придавленная этой «правдой жизни» Клавдия все никак не могла успокоиться. Не могла простить и понять абсолютно ничего. Ее дурное настроение отражалось и на нас детях. Мы часто играли на заднем дворе: бегали, прыгали, шалили, шумели. Клавдия частенько выплескивала на нас из окна ведро холодной воды и ругала детвору нехорошими словами. Мы же разбегались, показывая языки, и дразнили Клавдию Бабой Ягой. Эта дразнилка так прочно к ней прилипла, что выводила Клавдию из себя все больше и больше. Чаша ее терпения переполнилась. К тому же донимали ее мы – дети, не сняв с нее обидную дразнилку.

      Набравшись однажды храбрости Клавдия все же решила поговорить с нашей мамой. Еще она подозревала, что самой главной заводилой среди детей была я,
которая сейчас сидит и обо всех событиях  этих пишет. Хотя на то время мне только-только исполнилось пять лет.
      Клавдия пришла к нам домой и прямо с порога обвинила меня, пятилетнего ребенка, во всех страшных «грехах». У мамы хватило ума и такта неожиданной гостье предложить присесть и терпеливо выслушать все обвинения.
      Самая главная «грешница» - я успела нырнуть под кровать. Это был мой излюбленный прием и безопасный во всех отношениях. Если среди взрослых случался серьезный разговор меня выставляли вон. Вот таким образом из-под кровати я могла слышать то, что по мнению взрослых мне еще слышать и знать еще рановато.

      Мама с Клавдией разговаривали очень долго. Речь шла о муже последней и о нашей Раечке. Мама поведала Клавдии всю правду, ничего не утаив. Наступила тишина, да такая долгая, что я уже было хотела вылезти из своего укрытия. Здесь
 все-таки было темно и душно. Но тут заскрипел один из стульев и плачущий голос – голос Клавдии воскликнул: - Так что же делать, Наталия Иосифовна? Я же мучаюсь, Иван – тоже, да и дети все понимают… -

      Немного помолчав, снова заговорила мама. – Клавочка, если бы не Раиса, не сидели бы мы сейчас с тобой тут вдвоем и не мучались  бы от этого вопроса. Только некому было бы встречать тебя с детьми из эвакуации. Он… Он…, мама сглотнула какой-то ком, мешавший ей говорить, - Он умирал, Клавочка…
 Только переведя дух, через три паузы мама смогла произнести эти страшные слова.
Клавдия вздрогнула всем телом, потом всхлипнула и почти шепотом повторила:
= Что же делать? … -
      Они еще долго сидели: то всхлипывая, то плача, то утешая друг друга. Наконец мама сказала: - Я поговорю с Раисой чтобы пришла, а ты купи "маленькую" и тоже приходи ко мне. А там, как Бог рассудит.
      Клавдия ушла, а я, отдуваясь, выбралась из-под кровати. Получила пару оладушек и пару шлепков и полетела во двор.
      Мама обо всем рассказала Раисе. Та тоже плакала и восклицала: - Что же делать, Наташечка?  Ума не приложу. Да пусть у них все будет хорошо, только об этом и мечтаю. Дети ведь у них, как и у меня. – Мама и Раисе посоветовала все то же самое точь- в- точь. Купить "маленькую" и прийти к нам домой.

      Встреча состоялась. Обе «маленькие»  уже давно были выпиты. Оладьи почти все съедены. Три женщины, три матери изревелись  до одурения, до икоты. Из- за их рыдания и бормотание сквозь слезы слов невозможно было разобрать.

      Но, наверно, самым главным стало то, что три женщины смогли понять и простить друг друга. Только вот икота не желала останавливаться. Продолжая икать, мама предложила доесть остатки оладий.   И… О, чудо! Икота прекратилась сама собой. Успокоившись и рассмеявшись умиротворенные женщины разошлись,
каждая в свою сторону и по своим делам.

      Мне же, пятилетней соплячке, единственной свидетельнице  встречи трех женщин и их часового рыдания у нас дома, стало как-то стыдно обзывать Клавдию Бабой Ягой. И с тех пор все дети стали уважительно называть ее тетей Клавой. Мир и покой в обоих дворах был восстановлен. Только «шпионка» из-под кровати лишилась премиальных… Оладьи то были съедены все.

      И да здравствуют за столом и на столе переговоров самые вкусные и самые
                МИРНЫЕ МАМИНЫ ОЛАДЬИ!

                Отрывок из моей книги «Ленинградская
                Правда» о событиях
                Конца мая 1946 года на улице
                Гражданской дом 24