Сказ четвертый - Про то, как Иван отшельником стал

    
 
… Это, лишь четвертый сказ
Всех Ивановых проказ.
    В сказе третьем он в лесу
Встретил девицу Красу.
Та жила в подземном царстве,
Как в раю. Но, в том коварство,
Что, по злой судьбе, была
В царстве том совсем одна.
    Ваня  был с ней встрече рад,
Но стаил, что был женат!
(Не хотел он, как видать,
Жизнь ее отягощать).
   С той поры ее чертог
Посещал, как только мог.
А жену - чтоб не смущать -
В то решил не посвящать.
Ну, и как с Красой бывал,
Дух ее в реке смывал.
А Аксинье говорил,
Что «…в дороге пот пробил.
И, чтоб грязь в дом не нести,
Обмывался по пути».

   Да, еще забыл сказать:
Чтоб к Красе путь не терять,
На тропе, где нет примет,
Вывесил из денег след.
А теперь уж, сам рассказ…

… Лето кончилось, как раз.
И хоть  вьет  осенний  хлад
Ваня наш все вспотеват.
И Аксинью страх берет,
Что беда к ним в дом придет.
    «…Как Иван себя застудит!
Кто же с ним возиться будет?»
    И решила проследить,
Заодно, установить:
    «Что так Ваню нагружат,
Коль он так воспотеват?»

    Подгадала, что шпион,
Как Иван потеть должон.
И, чуть Ваня за порог,
Вслед пустилась, со всех ног.
По деревне, пока шли,
Все  держалася вдали.
Ну, а как свернули в лес,
Окунулась в цепь чудес: -
    Там где Ванин путь лежит,
На ветвях деньга висит!
И, пока  не взял злодей,
Вспеш  берет ее с ветвей
Крест поверх нее кладет,
И за пазуху сует.

    И что вдивь: - за сто шагов,
Снова деньга сверх кустов.
   «…Странно! Там Иван шагал,
Но деньги не увидал?
Может это добрый леший,
Для меня тропу провешил?»
    И хоть все чудным считает
Деньги брать не забывает.
А, как сотням счет пошел - 
Стала заполнять подол.
    Уже в мыслях предстает,
Как домой с казной придет,
Как Ванюшу удивит
И семью озолотит.

   Но, пока деньгу искала,
От Ванюши приотстала.
А сняла последний грош -
Нет Ивана. Хошь - не хошь,
    Стала под ноги смотреть,
На траву, чтоб углядеть,
Где Ивана след. …И вот,
Видит, к яме след ведет.
Обочь ямы туесок,
С тем, что шел ее дружок.
    - «Вот так горе и напасть!
Угораздило ж упасть.
Не дай Бог, чего сломал?».

    Заглянула в тот провал.
Видит свет вдали ярчит
Из окна к себе манит.
    Пригляделась, чуть: - Диван,
А на нем ее Иван,
С Кралей рядышком сидит
И о чем-то говорит.

     - «Кобелино! Ну, погодь!
Только лишь домой приходь!
Все сполна тебе скажу,
«Пот» навечно осушу!
Как с тобою разберусь,
Опосля и ей займусь!»

     С той хулой, туес берет,
Все, что видит,  достает,
В яму мерзкую  бросает,
Черта, всуе, вспоминает.
    Вдруг,   на  самом дне  его,
Видит Ванино кольцо.
Стала думать, как же быть?
Как по круче отомстить?
И решила: свое снять,
Оба вместе нанизать,
На ближайший к яме прут,
Чтобы знал, что «дома ждут»!
Деньги в туесок сложила,
И, в злобе, домой отбыла.

    Но, случилась незадача -
(В жизни все идет иначе!)
Ту тропу, которой шла
Не запомнила она.
А деньгу, что может знать,
Всю допредь успела снять.
    Потому-то, стало быть,
Стала по лесу кружить.
И деньгам уже не рада,
Отдала бы их в награду,
Тем, кто выведет ее,
На какое-то жилье.
   Страх  Аксинью обуял,
И, так силы все сковал,
Что  присела под поветь,
И давай, во всю, реветь!...
   
… А, Иван, о том не знает,
Кралю к сердцу прижимает!
По коврам, в обним, кружит,
На полатях с ней лежит.
Весь в блаженстве отдыхает,
Свою прихоть утоляет.
Так Красой обласкан  был,
Что о времени забыл.
   А очнулся - день прошел.
Чертыхнулся. Подошел
К крале. Быстренько простился.
В тайне к Богу обратился:
Чтоб его от   взбучки спас,
И домой пошел тотчас.

   Только вышел за порог,
Видит: - струмент свой у ног,
Туеска  - на месте нет, -
Стал искать тому ответ.
   Оглядел окрест, и тут
Видит к яме гнутый прут.
А на нем - те  два кольца
Что вручались у венца.
    Понял он, - что сей «привет»,
От Аксининых штиблет.
      
     Закручинился Иван,
Что пришел к концу роман.
И пришла пора решать -
С кем же век свой продолжать?
    «Жизнь мою, почто, в ухабы
Превратили эти бабы?
Я, ведь, сколь себя не знал,
Им ведь горя не желал!
    А теперь, лишь два пути:
Дома – под дубье пойти,
Или, всеж, в Раю остаться -
С новой кралей миловаться?
    Но! А как  детей забыть? -
К ним, ведь,  могут не пустить!»
    Как мозгами не крутил,
Лучше так не собразил: -
Как назад к Красе вернуться,
Да в блаженство окунуться.

   С той мыслей в провал спустился,
У окна перекрестился,
Слета - горький   вздох издал
И в окошко постучал.
    Внутрь Краса его впустила,
И причину не спросила.
Возвращения его,
Будто, чуяла давно.

    С той минуты, наш Иван,
Погрузился в  цепь нирван.
И, внимая  благодать,
Стал Аксинью забывать.
 
                ….
    … Ну а дома у него
Всполошилось все село: -
Не пришли отец и мать
К детям в избу, ночевать!
   И, понятно, чтоб найти
Где потерянных следы,
Те, по старой доброй вере,
Обратилися к Холере.

Ведьма карты раскидала,
И район  обрисовала:
   - «Живы оба. И есть масть,
Что могли в лесу пропасть!»

     С той наводки день  искали,
Лес, как гребнем прочесали.
И сошло хоть  сто потов -
Не нашли от них следов.
    А, как солнце с неба скрылось,
Вдруг, Аксинья возвратилась.
Только, вроде «не своя».
Исцарапанная вся.
   Что не спросишь? – все молчит!
Где Иван? - Не говорит!
Встрах, задумчивая стала.
(Может разум надорвала?)

   С места писарь приезжал,
Разговор с ней записал.
И по записи выходит,
Что в тот день, как муж исчез,
Та искать пустилась  в лес.
Но Ивана не нашла,
Заблудилася сама.
    Так, тот писарь записал:    
«Ваня  - без вести пропал!».

    Стал надеяться народ:
Бог Аксиньи ум вернет.
   То, впоследствии, сбылось:
Все забылось, улеглось.
   А сняла вдовы покров, -
Так порог от женихов
Мыть замучилась она.
Вот такая ей судьба!

    Да и что на то пенять.
Баба справная. Опять:
Ей Иван хозяйство справил,
И деньжат мошну  оставил.
Так что к счастью -  самый путь,
Неча времечко тянуть!
               ….

    … А Иван, как в рай попал,
Не вкусил,   что ожидал.
В общем, как бы вам сказать -
Мысли стали напрягать.
    Как подумает про што  –
Тут же явится оно.
Сперву – радость доставляло,
А потом  - лишь забавляло.
    Ну а как - мысля пришла,
Что Краса-то «нежива».
А ее - и впрямь не стало,
Словно рядом не бывало.
Страх Ивана обуял,
Спать он вовсе   перестал.
 
    И, понятно, - кто разбудит,
Если к сну  себя побудит?
Будет спать, как царь – девица,
Только вечно. И водицу
Ту, что жизнь ему спасет,
Уж никто не принесет.
Потому, вернул он в зал,
Вспеш, Красу.
                … И наказал:
- «Если видишь -  долго сплю -
Разбуди меня, молю!» 
    Та клялась его поднять.
    (Только, - как ей доверять?
Как она в раю решит,
Что Иван давно уж спит?
   Тут, в раю, ведь нет  времен,
По которым мерят сон!).

    С той поры Иван боится,
В сон случайно погрузиться.
    Ну, а коли день не спишь,
То занятием тешишь.
       
    Поначалу ел да пил,
Да с Красой в  любви  кружил.
После  - миром любовался.
Тот наскучил. …И задался
Для Красы цветы развесть,
Чтоб могли к утру зацвесть.
    Так они: - прут в  высоту,
Что считать невмоготу
Их живыми. Хоть, как пить, -
От живых не отличить!
И цвести  будут, заразы,
Пока свянуть нет приказа.
   
   А, как начал веселить
Он ее. И  запалить,
Вздумал, огненный костер.
А затем, зажав ладонь,
Прыгать вместе, сквозь огонь.

     Так, в беду -  огонь задался
Там, где ране любовался
Он Парижем. И, с тех сил,
Чуть Парижу не спалил!

    В общем, худо оттого,
Что не вздумает чего,
Исполняется тот час,
Будто то царев приказ.
   А в мозгах кошмар такой,
Что  с ума сойдет любой!
   Видеть это – нет силен!
А не думать – не учен!
И как мозг не бережет,
Все в башку чего-то прет!

     Если что смотреть любил –
Так деревню, где он жил.
Но, как зрел  свою жену, -
Быстро уходил в тоску.
    Больно горько оттого,
Что Аксинья без него,
Стала худо поступать -
Мужиков в избу впускать!

    Зиму жил Иван в лафе,
В танцах, играх и тоске.
    А с весной, как снег ушел,
Чуть с катушек не сошел,
Оттого, что в дивну ночь,
Вздумал он в нужде помочь -
    Взрыл  Холере огород.
И конечно, утром ждет,
Как колдунья удивится,
Что распахана землица.
    Ан, увы! Как утром встал,
Огород, что он копал,
Не сберег  ничьих следов -
Будто нет его трудов.

    И решил Иван, на время,
На себя набросить бремя
Деревенских всех забот
И покинуть Райский ход.
Чтобы деток навестить
И Аксинью убедить:
    «Не должна с детями мать
Мужиков так привечать!» -
     И отсечь от ейных взоров,
Непутевых ухажеров.
     А назад к Красе пойдет -
Чеснока для ней нарвет.
   «Пусть здоровье подкрепит
И пробудит аппетит.
Ведь, по вкусу над землей
И продукт совсем иной!»
   
    С тем Иван с утра поднялся,
Суп поел и попрощался.
У двери Красе сказал,
Что  «… от Райских благ устал,
И решил домой сходить,
Своих близких навестить.
Заодно нарвать, для ней,
Свежих ранних овощей».
    Клялся – быстро обернуться
И к Красе назад вернуться.
            
    Та кивнула, загрустила,
До порога проводила.
Не сказала ничего
Словно не было его.
    Ваню это огорчило,
Но отнюдь не удивило.
    «Есть у баб такой заскок
Изменять, как ветерок,
Настроение и прыть,
Мужику чтоб досадить!»
   
    Ну, а  Ваня, как мечтал,
Спеш покинул тот провал.
Лес окрестный оглядел,
Два кольца на перст надел,
Яму хворостом прикрыл
И в село свое   отбыл.
      
    После зимнего затвору,
В радость все Ивана взору.
Дух свободы веселит,
Запах леса ум  пьянит.
И тропу, что чуть видать,
Он готов расцеловать.
К сердцу даже жгучий куст.
(Без колючек – Рай был  пуст!)
    Не заметил, как дошел,
К месту, где Холерин двор,
А, услышав лай заветный,
Смыл в реке он дух запретный.
   Но тому обиды нет -
Даже рад, что есть запрет.
А, случись-таки чаны
Повстречать братьев жены -
Злого б слова не сказал,
Рожи б их облобызал.
    Но, чтоб местных  не пугать,
День решил в лесу прождать.

    А, как  к лесу мрак сошел,
Огородами прошел
К дому, где когда-то спал,
И в окошко постучал.
Зрит  - Аксиньи силует,
Ждет ее на стук ответ.
    Вскорь, родны слова доносит:
 - «Кой там черт, кого-то носит?»

    - «Это я, Иван, твой муж!
Непризнала, что-ль, неуж?
Навестить тебя пришел.
Срок большой уже прошел,
Как детей не зрел своих.
Повидать дозволь мне их».

    - «Нету мужа у меня!
Сгинул сволочь! Вот! И я
Дам тебе такой совет:
Пока рядом братьев нет –
Сгинь и ты! Забудь сей путь,
Коль не хочешь бед хлебнуть!»
  -  И исчезла из окна.
Будто вовсе не была.

    Огорчен до слез Иван -
Не такой прием он ждал.
Как собаку, в свой чертог,
Не пустили за порог.
И теперь, как ночь в пути
Угол надо бы найти?
   Чтоб в кустах не ночевать
Может к бабке постучать?
Та должна ему помочь
Скоротать ближайшу ночь.

    Вышел на  Холерин двор,
Постучал в глухой забор.
   Та скрипучу дверь открыла,
Криком лаек приструнила.
Охая, на стук пришла
И калитку отперла.

   Поздоровался Иван,
И сказал: - «Имею план –
У тебя ночлег просить.
Не могла б меня впустить,
Заодно - и покормить?»

    Бабка в избу проводила,
И, что странно,  не спросила:
     «Где провел он долгий срок?
От семьи, пошто, утек?»
Скатерть белу расстелила,
На нее еду сложила:
Теплой бульбы чугунок,
Малосольный огурок,
Хлеба мягкий каравай,
И, на травах,   свежий  чай.
Ване   ложе застелила
И к себе, в покой, отбыла.
 
    От таких ее забот
У Ивана сердце рвет,
И слеза, что чувств начало,
На глазницу набежала.
   Он давно, так всласть не ел,
Хоть изысков не имел.
И впервой, за долгий срок,
Так спокойно спать прилег.
   Так Ивану хорошо, -
Никуда бы не ушел!
      
   А наутро, чуть светать,
Стала бабка хлопотать:
Сочных плюшек напекла
И сметаны наскребла.
Ваню после разбудила
И за завтрак усадила.

   - «Ты, Иван меня прости,
Впредь, ко мне не приходи!
И хоть стала я слаба,
Твоя помощь мне б была
Кстати. Но, однако, я
Чую, что сейчас тебя
Вряд ли ждет твоя семья?
   Я сегодня, к вечеру,
Провианту соберу,
И одеги кой-какой,
И струмент - возьмешь с собой.
К ночи в лес тебя свожу
и тропинку укажу.
   Ты по ней к ручью дойдешь,
Там  дупло в дубу найдешь,
В нем – что я дала, оставишь.
Тем Кощея позабавишь.
   Он, наверно, голодает,
По домашнему скучает?
   А, коль выйдет на тебя,
Передай уж от меня:
     - «Чтоб не шастал по ночам,
По чужим ему дворам!
С перепугу, кто б его
Не поранил бы всего!»
    Хоть зовется он Бессмертный,
Но, как мы, (Увы!) Болезный!»

    - «И тебе скажу я тож:
Коль свой харч не обретешь,
Половину, так и быть,
На себя употребить
Можешь - с данных мной припасов.
   И Кощей, с своих запасов,
Все, что может, одолжит.
Он на «злате» не сидит!
    Ну, а коли баб лечить
Порешишь возобновить,
То, и вовсе, сытым будешь,
Нужды все свои забудешь.
   Наши бабы, за твой труд,
Все с собою принесут!».

    И, как ране обещала,
К вечеру припас собрала.
В лес Ивана отвела,
До тропинки  довела
Вслед его перекрестила
И на волю отпустила.

     Вот идет Иван тропой
И беседует с собой:
- «Как же дале поступить?
Аль в Миру остаться жить?»
Так до дуба дошагал,
Но решенья не принял.
Весь припас в дупло спустил,
Опустился на подстил,
Духом стал лесным  дышать,
Звезды на небе считать.

    Кто бывал в лесу, тот знает,
Как там дух пьянит и манит.
    И расслабился Иван.
Но, как вниз упал туман,
Холодком его накрыл,
Ваня, все-таки решил:
Ночи – с Девой проводить,
Утром – с ямы выходить.
Свежим воздухом дышать,
Да деревню навещать.
 
    Потому спеша пошел,
К яме той, где Рай нашел.
    В темноте, с большим трудом,
Разглядел он скрытый «дом».
Хворост быстро разбросал,
Голову спустил в провал,
И, как ране, со всех сил, 
«Ухнул». Еле отскочил.
      
    Грянул гром, обдал мороз,
Из норы - навоза воз!
Чуть Иван не задохнулся,
Хорошо, что не пригнулся.
Никаких окон, дверей,
Кроме грязи и камней!
     - «Вот так встреча! -
Сказать неча!»
Где теперь Ивану жить?
Что же есть? И что же пить?
      
     Сгреб Иван сухих ветвей,
Лег, укрылся, поплотней
Свежим лапником пихты
И заснул, как спят коты –
Круто съежившись в комок.
    Ну, а утром, ветерок
Разбудил его чуть свет.
Понял он – иного нет,
Как к дуплу опять идти
Там еду на день найти.
    Заодно обмозговать,
Как же дальше вековать?
   
    Без труда тот дуб сыскал,
Из него припас достал,
Всухомять перекусил,
Веток мягких подстелил,
Сел под дубом, как наметил.
    И, в раздумье,   не заметил,
Как старик - скелет худой -
Вышел из   травы густой.
    - «Не иначе, как Кощей,
Кем пугают всех детей!
    В сундуке его добро:
Жемчуг, злато, серебро.
Говорят, на злате спит,
В лес забредших -  материт!»

    В знак почтенья Ваня встал,
И, как след, себя назвал.
    В дополненье сообщил,
Что  внутрь дуба положил
Нужный для него припас,
От Холеры. И наказ:
- «В ночь в село  не заходить, -
Сдуру, могут повредить!»
    А в конце, ему сказал,
Что жилье он потерял.
И решил совет спросить:
Как теперя жить, да быть?

    - «Не страшись, судьбы Иван.
Жизнь с людьми - сплошной обман!
   Здесь в Миру - все не по плану,
Но зато, тут нет обману!
И в лесу способно жить,
Стоит руки приложить!
   Пособи припас снести
К дому, - если по пути?
Там дам заступ и топор.
У ручья, где Птичий бор,
Сбочь, под старою ветлой,
Срубишь домик земляной.
Поперву снабжу едой,
А потом, - подаст Святой!»

    Нет иного у Ивана,
Как послушать старикана,
Поднял он на горб припас
И за ним пошел тот час.

    Долго ль, коротко ль – не знаю,
Добрались они до краю,
Где, по слухам, быть должно
То Кощеево жилье.
    И, как сказывал Иван
Про Кощея, кто  пытал:
   - «Что жилье от взоров  скрыто,
Глубоко в земле зарыто.
Есть внутри из камня печь
Чтоб тепло в норе сберечь,
Взбоч - на сундуке спанье,
А поверх - для сна тряпье.
(В сундуке том – злата нет!
Только всякий  инструмент)».

   - «Я, как внутрь жилья зашел,
Приглашенным был  за стол.
Дед на травах чай сварил,
В миску вкусных щей  налил.
И, как я обед  «утряс»,
Дал обещанный припас,
Заступ дал, и дал топор,
И отвел  в заветный бор.
    Ну, а как вошли мы в лес,
Так Кощей из глаз исчез».
    
    Ну а дале, все путем:
Вырыл Ваня   под бугром
Всепогодное  жилье,
С печью, с лежкой – под спанье.
    Поначалу был в смятеньи,
Так как был в уединенье.
А, как вздумал баб лечить,
Перестал о том  грустить.
   
    Все сложилось у него
Даже лучше, чем могло.
Есть что кушать, что носить,
И где силы приложить.
Только морда,  с жизни той,
Вся покрылась  бородой
И с загару почернела.
    Потому Иван, без дела,
Чтоб кого не напугать,
Стал деревни избегать.
И собак в них не дразнить,
Что старались укусить.

    В общем, Ваня наш, воскрес.
(К Раю сгинул интерес!)
Рад тому, что спас судьбу, -
Под землей  был, как в гробу!
А в селе - брехал  народ:
     - «Что в лесу монах живет,
Чем живет – никто не знает,
Но - народу избегает».

    А, теперь, и ты смекай:
Нужен ли живому рай?