Вспоминая Есенина

Убиты  Пушкин,  Лермонтов,  Есенин.
Затравлены  Твардовский  и  Высоцкий.
Сменяются  века  и  поколенья,
Сменяются  «актёры»  и  «подмостки».

Но  смена  вех  не  уменьшает  злобу,
Не  умаляет  существа  страданий.
И  мы  привычно  каемся  у  гроба
В  речах  возвышенных,  но  поминальных.

И  будет  так  доколе  лишь  деньгами
Нам  измеряют  совести  пределы…
И  говорят,  мол – виноваты  сами,
Что  слово  ваше  не  в  согласье  с  делом.

Нас  обвиняют  в том,  что  мы  не  сыты,
В  молитве  слабы,  непокорны  власти,
Что  злые  наши  речи  ядовиты…
Отсюда  мол,  и  все  наши  напасти.

И  мне  всё  чаще  говорят: «Не  надо,
Пиши о  звёздах,  о  любви, о  птичках,
Мир  сложен,  он  опасен,  не  разгадан.
Вернись - ка  ты   к  своим  проблемам  личным».

Я  был  бы  рад…   но  птички  улетели,
Померкли  звёзды  и  любовь  угасла.
Поскольку  счастье  не  в  словах,  а  в  деле,
И  все  поэты   гибли  -  не  напрасно.

 Убиты  Пушкин,  Лермонтов,  Есенин,
Затравлены  Твардовский  и  Высоцкий.
И  не  случайно   появился   Ленин,
И  не  случайно  Сталин  был  и  Троцкий.

      Во  дни  Великого  поста
Лампады  свет.  Я  весь  в  молитве.
Не  слышу  звука  медных  труб…
Пророчеств  о  последней  битве…
Лишь  шёпот  пересохших   губ.

Лампады  свет.  Не  вижу  строчек,
Слова  идут     …от  высоты.
И,  кажется,   не  хватит  ночи
Для  глубины  и  полноты.

И,  кажется,   лампады  лучик
Мне  согревает  шёпот  мой:
«Господь,  быть  может, был  я  лучше,
Во  всём  довольствуясь  собой?

Но  не  могу  в  себе  закрыться,
Мне  до  всего  - душа  болит…
Мечусь  как  раненая  птица,
Мой  глас,  как  кровь  из  ран  бежит.

Прости,  что  я  в  твоих  скрижалях
Не  досмотрел,  не   дочитал…
Где  строки,  словно  ядом  жалят,
И  где  Антихриста  оскал.

Ведь  я  со  злом  не  примиряюсь
Примеру  следуя  -  Христа!»

Лампады  свет.  Молюсь  и  каюсь,
Во  дни  Великого  поста.

       Вход  Господень  в  Иерусалим
Осанна !  - все  ему  кричали,
Когда  Он  в  город  восходил.
Перста  небес  не  замечали,
Ведь  Он  в  простых  одеждах  был.

Но  знали,  что  творил  Он  чудо,
И  ждали  манну  от  небес…
Ещё  никто  не  знал  Иуду,
И  «тайный»  Гефсиманский  лес.

И  ветви  пальмы  под  ногами,
И  славы  возгласы  поют,
Не  знали,  что  уж  скоро  сами
Его  унизят  и  побьют.
               *       *       *
Не  так  ли  мы  теперь -  цветами
Кумирам   славу  воздаём?..
Потом  кидаемся  камнями,
Не  получив  того,  что  ждём.

       Молодость  сбылась
Тучки  тёмные,  дождливые
Налетели  -  вороньём.
Мы  же,  от  любви  счастливые
Посмеялись  над  дождём.

И  промокшие,  озябшие,
Веселились    вдрызг  и  в  грязь,
Потому  что  понимали  мы:
Наша  молодость  сбылась.
     *       *       *

              *       *        *
Зачем  ты  в  душу  заглянула?
Как  будто,  что-то  украла…
Как  будто  хитро  подмигнула,
И  за  собою  увела.

Как  будто  прежде  мне  не  снились
Златые  кудри  дев  и  жён…
Все  их  обиды  позабылись,
И  как  мальчишка  я  влюблён.

Как  будто, 
…впрочем,  всё  понятно,
Ведь  ты  вошла  в  тот  самый  миг.
Когда  я  тонко,  аккуратно
Писал  тебе  свой  первый  стих.

Писал  я,  имени  не  зная,
Не  слыша  голоса  струну
Писал,  на  Бога  уповая,
Что  жду  тебя,  тебя  одну.

А  ты  вошла  так  аккуратно,
Что  я  заметил  лишь  потом,
Как  души  наши  безвозвратно
Навстречу  вспыхнули  огнём !

     Ты  говоришь   «не  надо»
Ты  говоришь:  «Зачем,  не  надо…
А  вдруг  потом  исчезнет  тайна?..
Загадка  пристального  взгляда
В  прикосновении  случайном.

А  вдруг  потом  слова  окрепнут
И  станут  быстрыми,  сухими,
Увянет  слух,  глаза  ослепнут,
Гитара  -  песен  не  поднимет.

А  вдруг  потом  проснётся  память:
Откроет  прошлого  картины.
Обид  забытых  злую  замять,
Непокорённые  вершины.

Очнётся  разум  от  иллюзий -
Утихомирит  в  сердце   чувства,
Неслышным  станет  голос  Музы,
Ей  в  этой  прозе  станет  грустно».

Ты  говоришь:  «Зачем,  не  надо.
Пусть  тайна  будет  между  нами,
Как  те  цветы,  что  в  звоне  сада
Милей  становятся  с  годами».

Я  слушаю,  а  сам  рукою
Слезу  с  твоей  щеки  снимаю.
Конечно,  тайну  я     …открою.
Хотя  опасность  –   понимаю.   
   *      *       *
 Письмо      (вспоминая  Есенина)
Моя  старушка  ты  теперь  далёко.
Там  нет  страданий,  непосильных   дел.
Мне  на  земле  ужасно  одиноко,
И  я  к  тебе  давно  б  уйти  хотел.
Но  мне   в  груди  как  будто  кто-то  шепчет,
Что  в  мире  вовсе  нет  небытия…
Что  мне  и  там  где  ты  - не  будет  легче,
Когда  до  срока  дом  оставлю  я.

Зачем  учила  мама  от  пелёнок:
Не  лгать,  не  трусить,  ничего  не  красть.
И  без  того  я  крепкий  был  ребёнок -
Ты  зря  боялась,  что  могу  пропасть.
А  вот  сейчас  мне  что  с  собою  делать?..
Ведь  я  по  чести  до  сих  пор  живу.
И  в  этом  мире  -  злом  и  оголтелом,
Зачем  теперь  я  нужен,  не  пойму.

Моя  старушка  помолись  пред  Богом,
Чтоб  совершилось  то,  что  начертал.
Чтоб  каждый  отыскал  себе  дорогу,
И  жизнь  свою  напрасно  не  терял.
А  мне  уже   не  избежать  страданий
За  то,  что  душу  бесам  не  отдал!..
Я  к  вам  с  отцом  явлюсь  без  опозданий.
Мне  кто-то  этой  ночью  прошептал…
               
          *        *        *
«Я  последний  поэт  деревни…»
Прочитал  у  Есенина  я.
А  сегодня,  на  ту же  тему
Я  пишу  про  свои  края.

Он  учитель  мой  – от  начала:
Велика  благодарность  ему.
Но  при  нём   деревня  дышала,
А  при  мне  -  упала  во  тьму.

Я  ведь  тоже   поэт  деревни,
И  во  мне - панихидный  слог.
До  предела  натянуты  нервы,
Утонувших  в  бурьяне  дорог.

Ах,  Сергей,  он  предвидел  время,
Где  железный  дымящийся  конь,
Натуральных  коней  заменит,
По  полям  рассыпая  вонь.

Но,  и  всё  же,  жила  бы  деревня
Под  железный  и  хриплый  звон,
Если  б  Родину  нашу  не  предали
Те…   под  именем   «легион».

«Чудом»  западным  восхитились,
«Золотого  тельца»  подняв.
И  насытившись,  развратились,
Грех  Иуды,   не  осознав.

И  зачахли  избушки  светлые,
Заскучали  в  бурьяне  поля.
И  разъехались  семьи  бездетные,
Нерадивую  власть  кляня.

И  случилось,  что  мне  последнему
Панихиду  деревне   петь…
И  у  храма  припасть  коленями,
И  на  крест  с  мольбою  смотреть.

И  Сергея,  припомнив  "рыдания",
В  глубине  времён  осознать:
Что  хотел  Богослов  в  Писании
В  назидание  нам  сказать…   
                *       *        * 
Ветхий  домик  под  крышей  ветхой,
Сруб  колодца  подгнивший  вкось.
Эти  виды  теперь  нередко
Наблюдать  нам  всем  привелось.

И  опять  виноватых  ищут,
И  опять  от  злобы  шипят,
Наливаются  кровью  глазищи,
Изрыгается  бранный  мат.

Ну  а  я  не  бранюсь,  не  вою,
А  вернувшись  в  родные  края,
Потихоньку   копаю,  строю,
Фрукты,  мёд,  картошка  своя.

А  когда  накачаю  мёду,
То  хмелея  от  сладких  сот,
Говорю   простому  народу:
Кто  как  может - так  и  живёт.    

               Живи  в  огне
Печаль  прошедших  лет  сдавила  горло,
Не  выдержал  и  тихо  застонал.
Я  много  лет  хотел  забыть  упорно
О  том,  что  в  этой  жизни  потерял.

Но  память,  сокрушающим  магнитом
Сосёт  из сердца  силы  на  разрыв.
Ни  одного  мгновенья  не  забыто,
И  ни  один  не  позабыт  мотив.

Все  утверждают,  будто  время  лечит,
А  у  меня  почти  наоборот.
Как  будто  кто-то  в  мою  душу  мечет
Ошибок  стрелы.  Так  из  года  в  год.

Я  не  раскис,  я  в  битве,  я  стараюсь,
Обозначаю  книгами  дела.
Но  часто  втихомолку  сокрушаюсь
О  том,  куда  судьба  нас  завела.

Зачем  тогда  я  отступил  и  струсил?
Зачем  тогда  я  не  погиб  в  бою?
«За  что, -  скажи  мне,-  Господи  Иисусе,
Враги  терзают  Родину  мою?»

Когда  придёт  он,  этот  бой  последний,
Чтоб  делом  я  помог  своей  стране?
А  может  «меч»  моих  стихотворений
Дал  сам  Господь  сегодня   в  руки  мне?

Что  мне  осталось?   …только -  правда  строчек,
И  чувство,  будто  мама   в   вышине
Мне  тихо  шепчет:  «Не  робей,  сыночек!
Не  надо  гнить  как  пень, -  живи  в  огне!

    *      *      *   
Сожжён  я  буду,  или  похоронен.
 С  участием  друзей  или  попов.
Останусь  ли  я  горд  и  непреклонен,
И  от  своих,  не  откажусь  ли  слов.

Оставлю  след  свой  в  этом  мире  бренном,
Иль  как  звезда,   упавшая  в  ночи,
Блеснув,   исчезну,   будто  от  Вселенной
Я  отыскал  волшебные  ключи.

Нет  дела  никому  в  уставшем  Мире
Ни  до  меня,  ни  до  стихов  моих.
О  деньгах  мыслят  все,  а  не  о  лире,
И  каждый  остаётся  -  при  своих…

Пройду  ли  я  по  следу  тех  великих,
Что  в  памяти  народной  навсегда?
Или  в  болоте  этих  лет  безликих
Утонут  мои  лучшие  года?

Всем  наплевать  теперь  в  уставшем  Мире
На  красоту  и  кисти,  и  пера.
О  ядерной  угрозе  и  «Ковиде»
Трезвонят  все  -  с  утра  и  до  утра.

С  тревогой  мама  в  детстве  говорила,
Что  если  тьму  придётся   лицезреть,
То  у  неё  такая  будет  сила -
«Живым  будет  хотеться  умереть».

Но  я  со  тьмой  борюсь,  я  непреклонен,
Я  рок  судьбы  любой  принять  готов!..
Сожжён  я  буду,  или  похоронен,
Но  от  своих  не  откажусь  стихов.