Зной

Предгорье, зной… Лежи или сиди,
ленись от безысходности, коль скоро
не хочется ни под гору, ни в гору,
ни в райские, ни в здешние сады.

Вот так и маялась бы пеклом голова
с небрежным размышлением о разном,
когда бы не случайные слова,
из ниоткуда взявшиеся часом.

Мы не заметили, как перешли на «ты»,
а между тем, игриво и покорно,
уже куда-то шли по кромке моря
в надежде с панталыку сбить следы.

И небо, не закрытое лесами
притихшими, последний свет крадя,
смотрело нас не звёздными глазами,
а тем, что наполняло их края.

И море уменьшало рай восторга
безбрежностью, пока его кайму
не изменил таранный из востока
пришлец, волну толкнувший на скалу.

А утром…
Утром прочь, умытый, чешский
троллейбус, подключив свои рога
к воздушной сети,
медленный как леший,
забыл её в другие берега.

Мы выбились…
Мы бережно расстались.

Вдали невозмутим уступ скалы.
Ни ветра, ни разбрызганной волны.
Пустой песок.
В живых — одна скала лишь.
А всё-таки, в живых ли?
Не скажи.