Движение 80 Студент Америка

Я ни разу за морем не был,
Сердце гложет тревожная мысль,
Там такое же синее небо,
И такая же стремная жизнь.

Группа «Воскресение»

+++++++++++++++++++++++++++++++

...Город он запомнил плохо, да и не хотел! Аэропорт, очередь на таможне, шманали какой-то рейс из Боготы, всех колумбийцев до трусов раздели, такси, адрес, Манхеттен, триста долларов в день, стекло и бетон. Хотя внизу, у подножия небоскребов было тихо и спокойно, Центральный парк. Сколько же надо денег, чтобы в том районе купить себе квартиру? Какие там Патриаршие...

Как вышел из гостиницы, наголо стриженные коммивояжеры на улице пытались продать ему пылесосы фирмы «Катерпиллер». Или какая другая? Все равно! Походил, погулял, поглазел на этот Вавилон, пообедал пиццей, получилось не очень дорого. Потом спустился в метро, поехал на Брайтон, отдал посылку. Его попросили, вез из Москвы, Батя просил передать. Что в посылке, он не спросил. Зачем? Меньше знаешь! А то вот Пете так отрезали голову, был когнайзер, везде нос свой совал не в свое дело, думал, что достоен. За то что постоянно осознавал все то, что не надо, его и заколбасили, прилетело от молодых. Не поняли, что такое святая ложь! Лжи было много в Движении.

Тут такая хитрость, когнайзер должен иногда сознательно понижать осознование действительности. Например, водкой! А то можно погибнуть. И гибли, как камни, связанные одним канатом, опускающиеся на дно моря, телепаты гораздо более сильные, чем Петя или Студент. Студент тоже мог читать чужие мысли, поэтому выжил. Сколько их было!

На раене в Брайтоне из окна была слышна музыка:

- В темной хате на большой кровати
  лежит Марина, а на ней матрос.
  Марина вьется, матрос смеется,
  Марина плачет, матрос поет!

  Марина, Марина, подари мне сына,
  не хочешь сына, подари мне дочь,
  не хочешь дочку, подари мне ночку,
  не хочешь ночку, подари любовь!

Пели по-русски. Весело живут эмигранты.

«А, мир сейчас одна большая, дружная семья, глобализация, - подумал Студент. - И в этой глобализации у одних классовых прослоек гораздо больше денег, чем у других, с этим туго, господа, свобода, равенство, братство! Это миф, его нет.»

Потом он поехал в негритянский квартал Инвуд, сам не знал, почему, наверное из-за солидарности. Квартал был такой готический, он находится на севере Манхеттена, Бродвей делит его надвое. Наверное потому, что в путеводителе было сказано туристу лучше туда не ехать? Студент всегда шел против течения.

Приехал, ничего такого, негры-готы сновали туда-сюда по раскаленному тротуару, кое-где украшенному собачьим дерьмом, косые кирпичные дома слепо щурились на закатное солнце, из вынесенных на улицу динамиков гремел доминиканский шансон.

Прямо начиная от выхода с платформы как тараканы, только совсем не такие безобидные, на перилах вверх по лестнице, видимо, ведущей вниз, сидели люди и друг с другом разговаривали, почти все они были чёрные. Один был огромный, жирный, и сине-черный, такой цвет бывает только в кино. Вообще Нью-Йорк напоминал кинофильм. Он сидел сразу у выхода налево и смотрел прямо на Студента. На шее у папы Африки болтался на цепочке огромный золотой теодолит. Или, по крайней мере, позолоченный.

«Тоже мне топограф, - подумал Студент, - ночной геодезист. Составляет криминальные натальные карты здесь? А мы все его деревья, захочет, посадит, захочет, вырубит? Жизнь это сон, а по сонникам разговор во сне с черным человеком предвещает успех в делах! Значит, не зря ехал? Сюда? Но он еба+нутый на всю голову, чтоб на шею себе повесить теодолит, надо двинуться кукушкой.»

- How do you do? - негромко спросил негр. Типа привет!

Студенту захотелось созорничать.

- Хау ду ю дую, мистер Браун?
  Хау ду ю дую, мистер Браун?
  Я дую-дую прямо в хууууую,
  В хууую, мистер Браун!

Хотелось ему спеть. Но так ли должен вести себя просвещенный адепт Движения, воспитанный Ворами? Однозначно нет! Студент сказал, как того требовал английский, проходил он когда-то в университете такую книгу «Ситуационный инглиш». Ничего, хороша!

- Айм квайт олл-райт! - сказал он. - Энд вот эбаут ю? - Мол, все пока ровно, а у вас здесь? - Дальше разговор шёл на английском.

- Откуда ты? - спросил ацский знакомый. Спросил вполне откровенно. Собственное благополучие, его, похоже, не волновало! Как и всех в этом районе, жизнь чёрных в Америке часто есть даунтаун. Страшный и черный.

- Из  Москвы, - сказал Студент.

Негр спросил:

- Как Америка?

- Что? - изумился Студент.

- Америка как?

Студент понял, ответил по слогам:

- Ни-че-го!

Шутка юмора? Развернуться и уйти? Быстренько нырнуть в поезд метро, поехать назад в гостиницу в викторианский центр города, штат Нью-Йорк, под сосны и дубы парка, денег хватит на несколько дней на любую гостиницу! При доставке посылки получивший передал ему две тысячи долларов плюс он взял свои.

Просто жить, ощущать вкус холодного солода виски, запах окровавленных бифштексов, сострадательную мягкость пирожных, коричнево-красных гор с шапкой из сливок и крема, «Старбакса» тогда ещё не было. Ну ее, эту погоню за истиной! Все равно у прозрения много ступеней и успешное подвижничество есть результат не одной прошлой жизни.

Но Студент не хотел сам себе строить из себя сумасшедшего, замахнулся на реальность, значит, бей, надо идти до конца! Остальное несерьезно. Приехал сюда, давай, веди диалог, рамси. Может, в душе он и не негр вовсе? Бывают и белые негры, еще как бывают! В любой ненормальности всегда есть усмешка, я, видишь, выиграл, а ты проиграл, а с кем и, главное, кому тут Студенту надо было елать постановку? Или негру? Нет, тут другое.

- А! - заулыбался негр. - А настоящую Америку хочешь посмотреть?

Говорят, в диалогах с местным населением для туриста самое главное психологическая устойчивость, как в драке. В отличие от спортзала на улице. Так говорил Заратустров.

Он сказал почти по-московски:

- Хачу!

- На! - негр с высоты свитого им гнезда наклонился вперед и отвесил какому-то бездомному, сидящему на ступеньку ниже на лестнице огромную затрещину. Свеху вниз, так рубят деревья, под самый корень, голова у того чуть не отлетела. Она мотнулась, как мешок, ударилась об перила, железо аж загудело.

- Ну как? - удовлетворенно спросил негр.

- Что как? - спросил Студент. Шумн так, что почти не было слышно слов. Под мостом, по которому шли поезда, скопилась огромная пробка, все друг другу сигналили. Как здесь вообще люди живут?

- Эйфория прошла? - спросил негр. - Осталась боль?

Студент посмотрел, бомжу было больно, но разочарования у чёрного бродяги не было. Студент сам бы мог сам ударить его гораздо сильнее и точней, но зачем? Тиранить, мучать бездомных? Особенно, если ты имеешь преимущество в единоборствах. Впрочем, негр, может быть, тоже мог? На вид бомж был крепкий. Вообще это прикольно, иметь хороший, сильный, поставленный удар. Если я ударю вас не сильно, неприятно будет вам, а если сильно, то мне, как говорил Ояма. Во всей этой сиуации было что-то очень высокое, чистое, честное, пахнущее свежестью над пропастью во ржи. Америка безусловно была пропасть.

- Какая боль? - спросил Студент. Говорил негр так, что понимать его было сложно.

- За Америку, - сказал негр.

- Ага, - с трудом улыбнулся Студент. Делай хорошую мину при плохой игре, ныть тут не принято.

Щека у бомжа, видимо, болела, он держался за нее, ухо распухало. Эйфория прошла, вот она, Америка! Побеждает сила. Больно? Зато правда! Студент начинал понимать Нью-Йорк, его небо, солнце, истину, авторитет. И этот сраный, ветхий метрополитен. В Нью-Йорке надо ездить везде на машинах. Железная дорога здесь, наверное, тоже говно. Вообще, самый хороший город в мире Копенгаген, но туда ему больше нельзя, назад дороги нет. 

- Спасибо вам большое, - сказал он, - я пошел?

- Подожди, - вдруг забеспокоился негр. Он запрокинул голову кверху, как даос, словно пытаясь с помощью глубоких дыханий устранить несварение желудка. У себя и, заодно, у Нью-Йорка. - Вот, это, слышь? Мне был сон. Русский придет...Надо ему сказать, где та женщина.

Негр с неожиданными для его комплекции проворством и быстротой спрыгнул с перил, забыв про бомжа, тот лежал на ступеньках. От тяжести его веса железо под ним слегка прогнулось, бомж тоже был толстый, вообще в Америке много полных людей, у них такое питание. Проходящие мимо два черных полицейских с ленцой и любопытством повернули головы, посмотрели на него. Потом быстро потеряли интерес и занялись стоящим у обочины рекламы сигарет «Лаки Страйк» высоким белым с усами а-ля песняры 60х годов, продававшим ворованные мобильные телефоны, это Америка.

- Она там, - жирным пальцем негр показал на северо-восток.

Он уже не был удивлен, чувствовал, не будет дальше языкового барьера. Негр был участник местного Движения. Преступники узнают друг друга.

- Русская? - спросил Студент.

Негр утвердительно закачал головой. С ней вместе, как гигантский маятник смерти из новеллы Эдгара По, начал рассекать воздух со свистом теодолит, с каждым взмахом опускаясь все ниже.

- В баре, проститутка!

Потом честно сказал, отвел глаза:

- Не знаю, браза, в каком...

Все-таки есть в них чувство локтя, в этих черных! Скиф рассказывал, когда он приезжал в Вашингтон, их команду остановили на улице гопники. Спросили, откуда? Скиф сказал, Россия. Не только не стали грабить, дали десять долларов и попросили больше не приходить к ним в район, могут убить, опасно.

Теодолит застучал в грудь негра, вернее, загремел, царапая ему майку. Внезапно налетел ветер, набежали облака, где-то вдалеке гром загрохотал как кара Господня. Скоро пойдёт дождь.

- Понял? - спросил негр. - Я поехал, прощай, друг! Даст бог, больше не увидимся!

- Удачи всем порядочным Людям, - Студент стал серьёзным. - Освободишься из круга, не забудь меня, хорошо?

- Хорошо, - сказал негр, - не забуду!

- Хули тебе доедать тут без соли последний член? - спросил Студент. - Давай к нам в Москву, что-нибудь придумаем!

- Приду во сне, - сказал негр, - вознесемся вместе при этой жизни, в этом теле!

- Вознесемся, конечно, - сказал Студент, священное писание было для него как пограничный столб, не убий. - Как пить дать, бро!

В Америке Студент перестал думать о самоубийстве, в Москве его такие мысли посещали. Самоубийство! Не знаю, как у вас, друзья, расскажу как оно был в Движении.

Не так, чтобы вы поругались со своими жёнами, пошли, выпили яду. Выхлестывали себя из Движа обычно спокойно. Приведя в порядок все дела, по-мужски. Машину поставил в гараж, поднялся в дом, сел за стол, кофе налил, приставил к виску ствол и выстрел. Как решение.

Я всегда улыбаюсь, когда слышу кто-то говорит, я себя убью. Это болтовня! Так просто это не бывает. Чтобы это произошло, нужно, чтобы сложилось много факторов, иногда чтобы кто-то помог. Помните «Фаталиста»? Сколько там всего? И армия, и казак, и фатум, и колониализм! Точно так же как если мы с вами сейчас решим, встанем вдруг, выйдем на улицу, кого-то убьём? Не выйдем и не убьём! Себя убивали, когда это удавалось. Но так бывало не очень часто в Движении.

В принципе чаще случалось так, что обнулить себя было нельзя, а жить было некуда. И тогда человек начинал рамсить, чудить, наркоманить и косячить. Ездит там на больших скоростях, всем дерзит. Обычно это было видно по лицу. Возраст около тридцати, уже все в прошлом. С удовольствием бы пустил себе пулю в лоб, но православный. А жить, как раньше, не может! Таких было полным-полно. Коля Рубанов вон книгу написал как себя бритвой резал, пацан и писатель из Электростали. Это вроде как творческий кризис. Ни назад, ни вперёд, хоть иди в такси. Так ведь не брали! Когда кто-то ищет смерти, конечно, её не находит! Смерть обычно приходит тогда, когда исправляешься, начинаешь правильно жить. Кого любят боги, умирают молодыми.

Ещё как было, забрать кого-то с собой! Помните, я писал, афганец, который был в Чернобыле? Попросил, обвешайте меня тротилом, забейте стрелку с чеченцами, присоедините пульт, у меня лучевая второй степени. Ещё год, максимум два. Заодно решите и мой вопрос! Так было.

Почему я тогда пригласил сокурсников в китайский ресторан? Снял на определённое время? Они не хотели в обычных за одним столом со мной сидеть. Говорили:

- Будут тебя валить, убьют и нас всех, а мы ни при делах! Обидно и самое главное, что ни за что! - Слух прошёл, выпускник ИСАА стал бригадиром ОПГ.

Ещё отказывались со мной вставать в пары в секции, народ говорил:

- Дикий ты! Ткнёшь ещё пальцами в глаза! Ты гангстер!

Студент поехал на Ниагарский водопад, когда вернулся в гостиницу, взял в магазине себе виски, вынул из пакета, решил попробовать. Чёрный полицейский на машине с надписью «NYPD» включил ему на сирену и мигалку, квакнул в рупор. Жестом показал, обратно в пакет, в городе нельзя пить из горла на улице. Как он увидел это почти ночью? Глазастые! Нью-йоркские менты резкие ребята. При задержании могут снять с себя где-нибудь в баре пояс с наручниками и пистолетом:

- Давай один на один? Потанцуем?

Лос-анджелесские злые, забивают скопом типа нашего ОМОНа. Ни о каком честном бое не может идти речь! Почему? У них там много мексиканцев, копов часто убивают. Почему в войне реперов Западного и Восточного побережья выиграло восточное, был убит Тупак Шакур?

Климат! На западе в Калифорнии он тёплый, заточку можно спрятать только в шорты, тумана тоже там нет, менты видят всё издалека. Заметят у кого холодное оружие, принимают. На востоке холодно и туманно, под курткой можно пулемёт пронести, не то, что нож. Так постепенно всех западных реперов и перекололи. Остановили это дело итальянцы.

...94й был год угловатый, не удобный и не координированный. Организованная преступность толко грабит организовано когда все вмести. Получает от жизни удары каждый сам по себе.

конец эпизода