Точка

Прошло четверть века,
        а мне иногда, да приснится…
Когда перепрыгну в тот май
        временною протокой, 
Взлетает пока неуёмная птица
         «Япомню»...

Там встретились двое:
Он был со своею бедою.
Она - с накатившей тревогой
(Два минуса. Вот вам и "плюсик",
совсем лилипутский,
 но "плюсик", из робкого как бы «десятка».
Но всё-таки "плюсик").

Трепал тихий ветер листок
в Её влажной ладони,
пока говорила:
- Живу много лет за углом, в той, что справа, высотке.
-  Я в доме, налево. Давно. Программист. Неженатый.
- Как мама твоя?
- Мамы нет. Умерла. И сегодня как раз день девятый, мне как бы пора. Извини.
Очень хочется водки... А ты? Ты всё та же - пампушка, да всё хохотушка?

Она промолчала.
«Пампушка…Всё та же? Как странно. Живём по соседству. Не встретились раньше. У Генки лысеет макушка. Наверное, есть от лысения раннего средство.
 А дальше – в начало: в глаза его цвета рассола, гусарские плечи и пряди белёсых кудряшек. Вдруг выплыли: химичка и взрыв, комитет комсомола, и та вечеринка, и водка в китайских фарфоровых чашках. Как были внезапны его поцелуи в потемках, и влажные губы и руки, схватившие крепко, сжимавшие так, что от бус разорвалась тесёмка. И в бёдра впивалось горячее что-то. Соседка тогда появилась. А я убежала… Потом был колхоз. Лёнька Генку тянул из канавы. Тот, пьяный, кричал про любовь, что прошла стороною, про клён, про отца-алкоголика что-то дурное…»

 - Вот мой телефон.Не сейчас, мне немножечко плохо. Нет, нет, не сегодня. Небесное царствие маме. Потом буду ждать. Позвонишь? Мне пока говорить нет охоты... А ты, ты трымайся. Прошу, береги себя, парень.

В ответ он кивнул и ушёл, растворился в людском океане...
(И маленький плюсик стремительно сжался до точки)...

Она пошатнулась, и рухнула на тротуаре.
Сбежалась толпа, кто-то руку её разжимал, доставая листочек.
На нём столбик цифр, и подчёркнуты красными строчки.
Вот здесь: «Лейкоциты шестьсот и анамнез внизу, между прочим»,
Вот здесь: «Лейкемия, четвёртая стадия».
Точка.