Иисус Христос наша трансцедентность Staniloaie

ИИСУС ХРИСТОС, НАША НАСТОЯЩАЯ ТРАНСЦЕДЕНТНОСТЬ.
1. Транссубъектный объект религии.
Принципиальная черта современной философии это видимая ориентация её на онтологию. После более  века погружения в себя, сегодняшняя философия возвращается вновь с верой в объект, в транссубъективную реальность, которую раньше сводила к простой конструкции гносеологического аппарата.
   Конечно, новое ориентирование представляет ученым фундаментальную работу. Нужно доказательство того, что продукт не предмет познания, что не совсем легко, потому что после последнего анализа, видно, что только засчёт познания можем сказать что-то про объекты.
Замечательную и систематическую попытку продемонстрировать транссубъективную реальность объектов, предпринял Николай Хартман, в книге: "К проблеме реальности" (Берлин 1931)
Он искал спасти объект из матки объекта, засчёт чего стало ясным насколько сильно коренится процесс познания в эмоциональных актах, которые видят мою трансцендентность. Если бы в познании ещё бы могла существовать импрессия суверинитета я, эти эмоциональные акты представляли бы нашу сущность, как без воли подчинённую давлению и неприятностям реальности , которые вдали от неё, выше воли , распоряжающейся ими. Хартманн отличает три таких эмоционально- трансцендентных группы, которые сопровождают познание: 1).акты полностью взаимные, в которых субъект связан с , поддерживает что-то: акты опыта , жизни , страданий, поддержки или жизни: ожидание, чувствование, состояние в котором субъект готов к чему-то, страх, забота, надежда. В этих актах субъект находится в состоянии предварения давления реальности (Способ предвкушения). В них есть уверенность, что «что-то будет». 2. Акты преспектив-активные , засчёт которых человек предваряет будущее спонтанно, его просит, его провоцирует: желание, тоска, действие и т.д. Во всех этих актах ожидаем «неровность реального»(Книга реального), засчёт факта, что оно реакцианизирует или выдерживает наши действия. Реакцию или выдержку эту, мы встречаем более всего во встречах с другими людьми.
Таким образом знание рельности кульминируется в знании других персон. Но Хартманн показывает, что в действиях засчёт которых хотим сделать что-то другим людям, переживаем, кроме их реальности и реальность моральных ценностей, как независимых от нашего субъекта. Ещё с первого момента нашей интенции на других людей, к нам возвращается или заслуга или вина наша, засчёт чего мы испытываем согласие или несогласие наше с моральными ценностями. (с.24).
Но эти ценности, если не зависят от нас, но выше нас и не зависят ни от кого на месте, не могут существовать как устойчивые сами по себе. Они должны бы основываться на высшей воле, суверенной над всею реальностью. Конкретно, эмоциональный опыт моральных ценностей , чувство их есть и чувствование Бога.
  Давление и реакция, которые мы чувствуем в этих актах из-за чего-то, показывают что это что-то не простое явление, феномен созданный нашим сознанием , но и трансцендентность феномена (Феномен трансцедентности ) как говорит Н. Хартманн (с.29).
Делая абстрактции из конкретных частностей и психологий из анализа Н. Хартманна, Йон Кулберг 
(Ты и реальность, Упсала 1932,с. 186) находит что то, что отличает структуру акта сознания , засчёт которого утверждается реальность транссубъектных объектов от структуры акта, через который не осуществляется подобной трансцендентности есть то, что в первую очередь объекты требуют  сознания целостности, которая не может быть изменена, атрибутивно, или обдумана, как несуществующяя. Воображаемый замок зависит от меня, мне представляется в одном виде или другом , реальный дом заставляет меня принять его таким, какой он есть. 

Засчёт такой ориентировки к онтологии, философия приближается снова к христианству. Потому что фундаментальная черта христианства есть вера в реальность транссубъектную , как продукт Бога.
Но вне зависимости от этого, многое из сказанного в связи со знанием можно приложить к вере, чтобы доказать в той же степени, реальность её объектов. Вера и она акт, засчёт которого сознание видит что-то транссубъектное, засчёт которого я выходит за пределы себя. Её символы это акт познания , убеждение в чем-то вдали от мира имманентного. Различение от обычного познания, существует только в объекте, который вдали от всего, что есть видимого и в той мере в которой познаётся и понимается содержание объекта. Но вера была бы неудачной , не могла бы иметь этого различения, когда дело , по  видению объекта подтверждалось бы сознанием, но она нам подтверждает про реальность её объекта веры  настолько бесприкословно . Засчёт этого мы не мыслим разумеющимся, что видимость объектов, есть факт совершенный сознанием потому что в этом случае нам бы он представлялся бы столь сильным и не встречал бы  характеристику только некоторых объектов , но как только через веру можно констатировать , только  она пример исповедания любой реальной данности. В последнем анализе можно сказать о знаемом мире: верю, что он существует, а о мире веры: знаю, что он существует.
Но больше чем акт познания, собственно говоря, вера облачена в акты и состояния эмоционально- трансцендентные, которым также подходят характеристики, найденные Н. Хартманном при анализе актов, которые сопровождают познание. Вера испытывается верующим не как собственный продукт, как результат собственных усилий, но как давление, которое происходит на присутствующее сознание через подавляющие знаки  присутствия , которые одни с веруемой реальностью. Субъект себя чувствует выигравшим , охваченным , проникнутый транссубъективной реальностью. Только после творения этого состояния , которое включает в себя познание веры или только в их рамках имеет место и активность со стороны верующих, желание верить и более лучше знать.
В конце основное определение, которое ставит Кульберг структуре акта, через который сознание переходит от себя в познании и именно сила с которой полагается объект как реальный сознанию, встречаем во всём детерминирующей и объектом веры.
   Верующий не может не держаться Бога по-настоящему, не может думать о чём-то открывшемся ему, как о чём-то открывшемся ему по-другому. Н. Хартманн не устанавливает прямого критерия реальности трансубъективной видения, физического характера, но «превосходит» его по тому как оно нам представляется , делая его выдержкой, переживаемым и тем, что мы проживаем. (с.16). Он как раз говорит, что опыт, о котором разговор «не должен идентифицироваться эмпирически в понятии философском или научном. Существует опыт другого тела , более элементарного , чем это и более укоренном в жизни, более человеческом и более фундаментального в то же время, более соответствующего  использованию речи как об эмперическом познании.
 Но если так, то мы не имеем никакого права не признавать, что религиозный опыт более интенсивный и более устойчивый чем все, не произведён реальностью настоящей транссубъективной. Н. Хартманн говорит об опыте субъекта , который нажали или пронесли силой транссубъективной , которая может оставаться спрятанной и реальность которой всё же не может быть отвергнута.   
      Можно отвергнуть привлечение к вере постоянного в познании – еще больше к основной детерминации Кульберга- что объекты познания заключают все человеческие объекты как реальные , когда объекты веры только некоторые.
Но факт, который заключает многое есть полное доказательство о его реальности. Ни реальности мира, ни реальности природы не знают и не исповедуют все люди. Правда, что все могут прийти к познанию их. Но кто сказал, что все не могут прийти к познанию реальностей веры? В любом случае факт, что основная часть познаний уверены в себе, не могут быть объяснены, держась аналогии познании, кроме как переадресации знаков или информации объектов веры в этих сознаниях .
Философы очень часто утверждают открытие и последующее открытие реальностей, которые не подчиняются всем сознаниям , как подчиняется мир объектов.
2. Происхождение религии. Продолжим анализ акта веры с другой точки зрения из того, чьи пути ведут к вере человека. То, что содержится за счёт этого анализа  приведёт к более полной очевидности реальности объектов веры и реального существования божественнаго откровения.
Если мы спросим любого человека, который верит, по какому пути пошла вера в нём он тебе ответит по проповеди или вере другого человека, если он пришёл к вере позже или через его родителей, если вера в нём с детства. Не существует человека, который получил бы веру от природы, из видимого мира, имперсонального. Вначале, такой случай , практически неэффективен. Любой человек перед тем как очутиться в состоянии созерцания природы , живёт в состоянии  с другими людьми в возрасте , с родителями , с теми , кто их растит. Обычно человек принимает веру в этой фазе своей жизни в которой не очищен частично полностью от отношений между им и природой. В случае когда вера более поздно  получается,  засчёт созерцания природы, это ещё не называется новой верой, но пробуждением первой. Но не слышно ни о ком , кто предпринял бы веру засчёт созерцания природы чисто. Каждый встречал одного или больше людей , которые бы выражали бы засчёт слова или дела уверенность веры и того факта, что произвёл и в нём в то же время или постепенно возрождение веры. Природа может иметь вспомогательную роль осознания того, что было слышно от других и возрождается  в нём. С тем меньшим зарождается вера в человеке , который принял её в детстве , засчёт созерцания природы. Язычник не приходит к вере во Христа , если не войдёт в христианское общество или если не встретит миссионера. В основном никто не приходит к артикулируемой вере , уверенной , кроме как засчёт человека , либо засчёт общества, которое её исповедует.   
Природа обозначает Бога, но речь её не всегда понятна и уверенна. Речь её , основного характера и неточного , очищает только того, кто принял крещение от другого человека. Природа обозначает корень, ручей, причину вдали от неё, в которые проникаем засчёт молниеносной интуиции или засчёт сжатой логики , но нам ясно не открывает принадлежность этих корней. Так делается , что некоторые воспринимают эти корни по типу пантеистических, другие склоняются к тому чтобы считать как персону , но уверенности нету ни у вторых, ни у первых. Даже если его считать как персону, они постигли многое из идеи настоящего Бога.  Но отсюда до уверенности, которая составляет сущность веры бездна , которую человек не может перейти засчёт собственной инициативы и сил.
   Путь по которому идёт вера в человеке, это другой человек. И говорим не только о вере она включает – что само по себе понятно- как акт , так и  силу. Самое потрясающее в вере есть сила с которой коммуницируется уверенность веры от человека, у которого она есть , к человеку который её видит  или слышит её слух. Кто находится рядом с человеком, который выражает
пылко или тихо, но непоколебимо, веру, тяжко может отказаться, чтобы не стать и ему верующим. Вера в других, рождает убеждённость в нас. Происходит эта вещь тайно из веры, которую мы имеем в другом человеке. Нет, потому что иногда тот, кто верит есть с других точек зрения человек, который занимает более скромное место в нашем представлении и общества, в сопоставлении с людьми с которыми мы более связаны, кому мы более обязаны. В образе неучтожимом мы охвачены уверенностью что соответствующая персона не берёт от сил собственную уверенность в вере , но сила Божия находится здесь в работе более, чем у всякого другого человека. Знаем сами засчёт себя, что человек сам по себе не может выйти из сомнения, не может отдаться уверенности. Если мы встретим кого-либо кто имеет её, имеем уверенность , что смотрим на тень гнева Божия на создание. Апостол Павел настаивает на факте, что именно засчёт факта, что он представляется слушающим , как человек без силы, без престижа, больше умножается сила Господня. Так смотря на человека, который верит, имеем уверенность что видим за пределами человека Бога, и тот кто работает в направлении нас из него, делая нас верующими, опять Бог. Вера других есть пространство, есть путь по которому передаёт Господь веру в нас. Конечно восхитетелен в этом не только тот факт, что Господь работает , но и тот, что Он работает засчёт человека, что обращается к нам, засчёт человека. Слово цифра, которое употребляет Джасперс, чтобы показать качество конкретной вещи, которую Он нам открывает , когда мы в состоянии, трансцендентность  подходит как можно лучше в особенности для человека у которого вера есть оказия, которая заставляет возжигаться в нас уверенности про Бога.
Но именно засчёт того, что такой человек, как мы не смог дать уверенности, которую мы ощущаем как элемент высший мира, человек через уверенность которого, появляется вера в нас не смог достичь до неё , как и мы только засчёт другого или других. Иначе каждый человек, который верит , отправляет веру другому человеку, который поверил перед ним, а с другой стороны отправляет свою веру Богу , который воплощается в несказанном, но обязательно , что работая в вере , что он принял её от человека и имеет её собственной. Вера не есть благо объяснимое в индивидуальном кадре или чисто человеческом. Она есть продукт отношений между человеком и человеком и работы Бога, которая активна в этом отношении. От человека и от Бога вместе или от Бога, засчёт человека, она рождается. Вера каждому указывает на прошлое и на небо.
Но послание это от человека к человеку в прошлом сколько продолжается? До того человека, который встречает тех, кто его слушает и его видят таким обособленным от других, засчёт уверенности в своей вере, хотя они были уверены, что работа Божия активна в нём в режиме который подавляет божественную работу в любом другом человеке, который верит. Такую веру
имеет подавляющее большинство, империальную стремительность , возвышающуюся транспарентно как скальные вершины огромной горы в человеке и над человеком , который остаётся , смотря в себя, незначимым кусочком. Такой человек говорит с умилительной ясностью и очевидностью о Боге и Его воле. Есть что-то в нём что никогда не встретишь в другом человеке, так что те, кто оказываются в отношениях с ним , отдают себе отчёт в том, что здесь произошло прямое вмешательство Бога, снабжая, уплотняя душу в размер и интенсивность, какие невозможны, когда вера производится, засчёт пространства другого человека. Он сам свидетельствует , что был пробуждён к вере не  другим человеком, но путём прямой встречи с Богом.
Человек у которого встречаем абсолютную уверенность в вере, без того, чтобы быть принятой от других людей, потому что он один не мог себе дать, не смог получить ни от кого, кроме праведного Бога. Это пророк и он есть орган от которого спускается божественное Откровение на человеческое общество.
Сразу же постараемся понять, как спускается божественное Откровение в мир. Удержим только тот факт, что пропаганда его делается через людей, в ходе истории. Не только, чтобы люди должны быть только ими в передаче Откровения, как в передаче различных культурных благ. Чтобы он  смог быть передатчиком Откровения, человек должен быть уверенным в работе Бога, которая производит в нём веру, хотя эта уверенность имеет место, засчёт пространства одного человека , который поверил ранее и так далее , потому что иначе соответствующий человек не был бы простым проповедником Откровения, но опускающим его снова на землю.  Проповедание Откровения реализуется  засчёт поколений людей, засчёт истории, но и не только засчёт неё, но и засчёт Бога.    
 3. Иисус Христос, наша настоящая трансцедентность. Но мы констатируем что самый важный элемент отличительный в вере , от того который нам передали пророки это убеждение о божественности Христа. Но идя по нити истории, мы видим как эту убеждённость имели первые и нам передали засчёт поколений, которые нам предсказывали, апостолы.
Апостолы имели представления, схожие с пророческими , но с тем же они были людьми , которые не засчёт передачи ближних узнали о Боге, но были прямо перед Его лицом и приняли непосредственно от Него эту уверенность и сообщения, которые они нам передали.
Об отличие пророков всё же, они прочувствовали Бога не в супраисторической трансцендентности, но в историческом человеке, они узнали Бога, спустившегося в близость совершенную мира, давая полное Откровение. 
Апостолы- это те люди, которые в присутствии человека, которого они встретили, заключили, что это Бог, который воплотился. Они встретили человека, такого, которого они никогда не встречали в истории, который заставил их поверить, что он Бог. Этот человек больше не выглядел как любой другой, который принял веру от кого-то другого, но как тот, кто имел её в себе. И не только вера в Бога, но и уверенность непоколебимая в то, что Он сам Бог. Более не только Он имел в себе сию  уверенность, но Он и порождал её в тех, кто стоял поблизости от Него. Апостолы встречали здесь реальность в корне, последнюю реальность мира, в которой они не имели необходимости, чтобы она прошла дальше, чтобы высвободить их существо и их веру.
В основном вера или опыт и уверенность в божественной реальности, как что-то что вдали от я собственного, от имманентного мира, не может быть произведена, ни от собственного субъекта, ни от мира имманентного природы или исторической персоны. Этот негативный факт , мы его испытываем все. Вера не может быть спровоцирована ничем, кроме божественной реальности самой по себе. Исторические личности не могут вызвать её. Но когда они только повод к вере , те что принимают её, хотя и имеют опыт божественной реальности , отдают себе отчёт в том, что эта реальность далеко от персон, послуживших поводом. Опыт веры различает всегда между инструментом, послужившим поводом и Богом, как объектом и настоящим источником. Она чувствует, когда встречает Бога.      
Хотя Иисус Христос не был для апостолов только человеком, способствующим вере в Бога, но самим Богом. Если вера- уверенность знания о Божией реальности , будучи продуктом только встречи любого характера с этой реальностью и чувствуя где она, Божия реальность не открывается обманчиво. Если бы она не была собственной реальностью персоны Божией, не переживали бы её апостолы как одну с этой персоной , но как свидетельствующую о ней, как всегда случается в других случаях.
Засчёт чего почувствовали апостолы, что Иисус не только человек, как и остальные люди, но и в то же время Бог? Чем отличался опыт, который они обретали от лица Иисуса, от того, который они обретали с другими людьми?
Кто может передать эти характеристики их опыта отношений с Иисусом, корень их уверенности о Его божестве? Они всё же были в состоянии выразить их опыт в Евангелии так, что Иисус в Евангелии на самом деле выражался как Бог. И с уверенностью, что они были в состоянии передать этот их опыт в устной проповеди.
Фр. Гогартен сильно акцентировал слово употреблённое лично Иисусом Христом, как фактор откровения Его Божества. Засчёт того факта, что Иисус был историческим персонажем, который говорил извне, доказывает Его несубъективная реальность, несотворённая человеком. Но если бы Он бы выглядел как любой другой человек, невозможно было бы основать свою веру о нём, как о Боге. Эта историческая условность, не была бы в то же время Абсолютом в котором из Его окружения чувствуется, что можно угадать последнюю реальность.
Господь есть реальность транссубъективная и абсолютная. Засчёт того, что он выглядит как Ты внешний, Он отложил вовне любое сомнение транссубъективности, реальность Его отличная от меня собственнаго и в то же время, он вышел из бездны бесконечности, придя в план доступный нам. Нужно показать и Его абсолютность. Засчёт вочеловечения, засчёт перехода в план нашей доступности, как Ты в обществе, Господь не отказался от своей вечности и абсолютности. Этот Ты, который встретился апостолам, как Иисус Христос, был воспринят ими как абсолют, не только засчёт слова, но и засчёт жизни и засчёт Его актов. Слово соседа имеет два смысла: а). Адресовать нам призыв к помощи и любви, к выходу за пределы эгоизма и признания Его как равную реальность с нами для установления общности и б) ответить на такой же наш призыв и исполнить наш зов.
Слово обычного человека не исполняется кроме как в относительной форме в этих двух функциях. Он не в состоянии создать нам решения, категорического ответа, целостного, выхода с осознанным и полным решением из нас самих, оставления всего нашего и, чтобы мы были в Его распоряжении, или, если нет , мы утверждаем , мы категорические Его враги. Cлово любого человека не имеют ничего, кроме относительного отзвука в нас. Слово Иисуса Христа имело для современников такую абсолютную силу между позитивным и негативным. И именно это слово не адресуется только как претензия кого-то, кто не просит ничего кроме оценки  равного, ничего кроме  любви ближнего, но от Иисуса звучит рядом с этим- рядом со смирением человека- абсолютная претензия и непоколебимая вышнего господина, которому надо последовать, чтобы оставить всё ради него. Иисус открывается и в этой связи как целый человек и полный Бог, как смирение и суверинетет, собранные без чего-то промежуточного. Не смиренный как человек, но господин как человек, но тот же субъект и смиренный и господствующий , или смиренный в господстве и господин смирения , Господь пришёл к возвышению человека и человека поднятого к божественной высоте.
Но и засчёт второй функции Своего Слова Иисус открывается как воплощение Абсолюта. В его слове звучит совершенная радость и как раз, засчёт этого Его призыв звучит с категорической эффективностью.
Засчёт жизни и Его дел также исполнилась вся наша претензия. Претензия наша в греховном состоянии идёт до желания уничижить близких. Он исполнил её до конца, принимая смерть на кресте. А засчёт жертвы, которая полное удовлетворение нашей претензии, манифестируется в подавляющем образе сила запроса Иисуса к нам. В страстях и распятии его исполняется Его слово о любви, удовлетворяется наше требование о любви других к нам, что вложено в слово. В чудесах и больше в оттенке Его воскресения манифестируется суверенная сила манифестированная в Его слове. Его дела абсолютны в выражении любви и силы, как резонанс Его слова абсолютен. В Иисусе нам встречается «исполненное слово». Он не только  употребляет слово, но «есть» слово. (Фр. Гогартен, «Я верю в триединого Бога», Йена 1926 с.152,3)
Христианская вера может показать какое большое и определённое значение имеет вочеловечивание Бога для нашей судьбы и из давления, которое продемонстрировало суждение человеческое в современной экзистенциальной философии. Мы увидели что актуальная философия представляет поворот к объекту. Вторая её черта есть поиск последней трансцендентности , не для того, чтобы её познать, но потому что перед её лицом человек реализуется в своей полноте.
   После того, как века в том числе философия попытались ответить на вопросы разума, веря , что от разрешения появится решение тайн и проблем мира и после того, как какое-то время восставали против разума , жизненного принципа , иррационального  в последнее время хочется услышать  ни одну или другую часть человеческого  существа, но человека в своём интегральном единении , как жизнь.    Хайдиггер, Джасперс, Грисебах, корифеи этой философии хотели открыть тайну человека в его полноте.
Они говорят что человек как целое пробуждается к тому, что есть его собственность , интимное (к своей подлинности), или в состоянии существования, которая есть и о познании того что есть , только когда он отдаёт себе отчёт о своей границе как целом, от того, что вдали от него , о своей трансцендентности.(Эдвард Бюргер Оживлённый Христос 1933, с219). Только когда человек отвечает в своей общности перед этой трансцендентностью, приходит к своему существованию, к жизни собственной и интимной. Когда он отвечает только разумом на это эту трансцедентность, остаётся в существовании онемевшем, затвердевшем, в отсутствии внутреннего резонанса.
А граничащая реальность трансцендентности для человека, есть только та, которая не может быть отделена в своём содержании или доминирована им, но остаётся по-настоящему снаружи него, как фактор беды, как оппозиция не ведущая к своему собственному существованию. 
Такая реальность есть для Хайдиггера ничто, в которое смерть не приходит. Когда наше существо отдаёт отчёт в том, что всё предназначено смерти, приходит к сознанию того, кто оно собственно говоря .    
Е.Грисебах утверждает, что смерть не есть настоящая трансцендентность, потому что не может воспроизвести в нас наше бытие и она есть встреча между двумя противоположными реальностями. Смерть не переживается сознанием человека, только как мысль антипационная. Смерть есть последний пункт эволюции нашего существа, а мысль о ней есть медитация из нашего нутра к этому натуральному концу) .Поэтому смерть не восставляет нас к состоянию настоящей жизни, не вытаскивает нас из закрытого круга я, не делает нас живущими в реальности и того, что мы есть собственно говоря. Встречи между мной и реальной смертью не происходит. Когда наступает моя смерть, тогда уже меня нет.
Опыт трансцедентности имеет место по Грисебаху только во встрече глаз с глазами с другим, с тобой. Только в этой встрече я причастно по-настоящему трансцендентности, обязательно решить про себя и выйти из внутренних иллюзорных и безграничных своих конструкций.
Джасперс видит встречу с трансцендентным в любой неудовлетворённостью своим опытом. Трансцендентность проэкспериментирована в общении с другим, реализована , когда я преодолевает объективацию ближнего. Но встречается засчёт любого созерцания и работы, когда чувствует кораблекрушение всех результатов объективации, того что получилось поймать в реальности ).
Философия Джасперса имеет религиозный дух, хотя и боится объективации и уточнения того, что она считает трансцендентностью, он заставляет избегать любой фиксации своего опыта в религиозной доктрине . )Может поэтому его концепция не совсем вдали от пантеистического эха.
Близость экзестенциальной философии христианству показывается в основном деле, как и христианство исцеляет целостность человека. Она не адресуется только уму или чувствам, но всей человеческой сущности. Покаяние, вера, новая жизнь это состояния и отношения полные человеческие.
Е. Бургер говорит , что теснота человеческой мысли в экзистенциальной философии удовлетворяется только в христианстве. Только христианство полностью реализует существование, потому что только оно кладёт полноту человеческой жизни в отношения с настоящей трансцендентностью.
Эта трансцендентность, которая не может быть в основании сделанной частью сознания я , есть персона Иисуса Христа.
Хайдиггер, Грисебах, Джасперс стараются найти трансцедентность человека, но ничего из того, что предлагают они не есть настоящая трансцедентность. Если смерть считается переход в ничто нашего существа, не есть трансцедентность; персона ближнего не есть трансцедентность сама по себе, в то время как умирает или мы можем её свести к объекту нашего желания. В основном мы не экспериментируем в ней последнее данное, границы, которую мы не можем поколебать, настоящую силу, которая затягивает в абсолютном режиме. Оценка ближнего как граница уважения, как трансцедентность, стоит в соотношении с верой нашей в Бога, с занятием в которое нас устроил Бог перед лицом ближних.
Грисебах настаивает, что мы не должны вносить априорического элемента в наше общение с ближними, никакого отношения сформулированного ранее, чтобы мы могли действовать в соответствии с требованием момента встречи. Но на каком авторитете основывается этот призыв? Опыт ближних не мыслится у нас, как первый корень, достаточный для такого поведения. Только когда мы введём элемент априорного опыта общения с близкими, тогда только испытываем его, как границу.
Это мотив, почему Джасперс искал трансцедентность , как последний корень всего, иначе Бога. Только трансцедентность, какой её ищет Джасперс , легко может стать просто внутренним состоянием, обозначенным субъективным чувством.
Только в единении трех реальностей в которых Хайдиггер, Грисебах, Джасперс поверили, что нашли трансцедентность производящую существование, она содержится на самом деле.
Таким образом, только когда встречаем абсолют в конкретной персоне имеем опыт трансцедентности. Но потому что эта персона, хотя и историческая, есть абсолют, она должна нам предстать как хозяин, хозяин области по ту сторону смерти,  побеждая её и доминируя на суверенном троне. В этом случае смерть больше не предстаёт нам как натуральный конец оканчивающийся ничем, она-дверь, через которую проникаем далее, к более близкой встречи со Христом, нашей трансцедентностью. Если бы Иисус не воскрес, то и не вознёсся бы на небо, он не был бы для нас здесь трансцедентность и мы не ожидали бы Его быть в жизни поблизости. Когда мы знаем Иисуса живым, жизнь наша здесь в нём чувствует настоящую границу, настоящего судью , а смерть не безразличный конец, но способ со считаться с судьёй, который нас ждёт.
Настоящая трансцендентность не экспирементирует с личностью, засчёт систем мысли или арт-объектов. Поэтому ни из одной не сияет сила, не воцаряется настоящая ответность, настоящее познание себя, как жизнь. Со всем, создания человеческих рук, его несут в духе игры.
Отношения с близкими заставляют нас быть очень серьёзными. Но легко и их можно превратить в эгоизм. Ближние не могут построить правильных границ своего эгоизма и тщеславия и корень непоколебимого ответа.
Полнота человека в жизни серъёзной и со знанием, заключена в вере в Иисуса Христа, единственного, в котором осуществляется трансцендентность. Христианская проповедь утверждает что именно трансцедентность, которая отправляет человека к своей жизни,  трансцедентность, чью невместимость и необъективность защищали философы-экзистенционалисты, с такой страстью, данной в персоне Иисуса Христа или в словах Писания. В этой фигуре условно, в этом слове должна находиться трансцедентность (Е.Бургер, с. 222) . Джасперс считает, что не может трансцедентность вмещаться в слово и поэтому невозможно сообщение с ним. Не может вмещаться трансцедентность в персоне, потому что персона относится к чему-то: персона или вещь. Как персона Господь должен иметь нехватку в людях, для причастности их себе. Трансцедентность должна была бы переоформиться в конкретную идентичность. (Философия, БД, 3,с.166). Правильно ему ответил Е. Бургер, что значение Христа как раз в том, что трансцедентность в нём ограничилась до конкретной личности. (С.225)
Перед страстью экзистенциональной философии, охватывать засчёт конкретного, как засчёт цифр вечное, Е. Бургер заявляет, что эта философия не может ничего, кроме как, стоять на границах трансцедентности, но не приходить в общность с ней. Поэтому из неё нельзя получить настоящего существования,  но остаться в простой реальности. Только в отношениях с реальной персоной Иисуса Христа, ты переходишь от границы трансцедентности к общности с ней, от трагической фрагментации существования к реальной жизни , от подозрения божественной реальности, к её опыту и засчёт этого состояния к спасению. (С.226)
Философия утверждает, что это отношение к тебе, Иисус Христос не может быть погружением в безграничность Божию. Бесконечность Божию нужно искать в глубине я, или в бесконечности безграничной дедукции разума. Поскольку  Бог в Тебе, будь даже в Иисусе Христе, это кажется краем безграничности Божией. Е. Бургер отвечает, что не безграничность является более глубокой, чем персональный характер, но персональный характер более глубок, чем безграничность. На самом деле так называемая безграничность, есть продукт человеческой личности. Но человек становится полным, не в глубине своей, но в отношениях с тобой. Персона настоящая глубина бытия.
Персона Иисуса Христа, после вознесения не только отвечает прошению положить божественность в состояние коммуникации, но одновременно и оставляет её повсюду. Все могут состоять в одно время в общении со Христом. Но Он не дан только как реальность высшая, но как реальность внутренняя новая, засчёт своего божества.
Но и как реальность внутренняя. Он есть что-то другое, чем продукция наших душевных сил,  Он светит там из объективности Своей персоны.Эта реальность в нас, но отличная от нас , засчёт того, что силы наши растут к жизни более широкой и более чистой, что называется, духовной реальностью, в отличае от спиритической реальности, которая есть продукт наших субъективных усилий. Духовная жизнь-есть жизнь внутренняя, но не эксклюзивно субъективная, но о интимном взаимодействии я с Иисус Христом, засчёт Духа Святого.
Эта жизнь в вышнем Ты нашем, в реальной трансцендетности , которая нас наполняет как существование.
Таким образом воплощение Сына Божия, нам видится как открытие Бога, как исполнение и наше спасение. Отношения я-ты, в которые нас поставил Господь, засчёт того, что Он стал одним из нас, всё-таки показываясь нам как Бог, и даруя нам все дары Своей божественной дружбы, есть максимальное приближение и любовь.