Из цикла Памяти В. В. Маяковского

      
«…И счищаешь водорослей бороду зеленую
        и медуз малиновую слизь»
                В.Маяковский

Три четверти пути - за горизонтом,
А в памяти обрывки прошлой были.
Но    сумрак  ночи  смотрит в окна  стыло,
Не разбирая,   забирает  оптом:
Дороги, буераки, горы, море…
Печаль пронзит, как солнечный удар,
И, выпавший из  рук, исчезнет  дар,
Наступит тьма - ни радости, ни горя.

И потому сажусь поближе к солнцу,
Смотрю на мир, в последний - первый  раз
И тороплюсь всё записать в рассказ,
Чтоб  жизнь испить  до самого  до донца.
Когда-нибудь простившись с бренным телом
И…  в невесомость , в безвоздушность, ввысь.
Пока жива - счищать  земную  слизь,
Она же     налипает  то и дело.

РАЗГОВОР  с   В.В. МАЯКОВСКИМ

Здравствуй, море, заждалось,  наверно,
Ну, прости, всё суета, дела.
Бриз, прилив спокойно - равномерный,
И за горизонтом даль светла.

Как мне нравится твой нрав не грозный,
Хорошо, что страсти улеглись.
Ты ведь знало,  рано или поздно,
Нам счищать всех водорослей  слизь.
 
Был поэт - мечтатель с сердцем  нежным,
Но  не мог писать о  тишине.
Век ему достался  колко - снежный,
Боль о том   передалась и мне.

 
А ведь был большой он, как  стихия,
Не измерить ширь  и   глубину.
В память, напишу ему  стихи я,
За чужую повинюсь вину.
А на ком вина? Не скажет время   
И не снимет с тайны покрова.
Море, мы  разделим это  бремя,
Подскажи  мне  добрые слова.

2.
Стоит огромный Маяковский,
Напротив  - тоненькая   я,
И дует ветерок Азовский,
Волнуясь,  книгу теребя.
Читаю модную    поэму,
Вдруг трубный голос сквозь прибой:
«Не  за  бандитские Эдемы
Я принял свой последний бой,
По полю  рифм я  шёл - сапёром,
А Лиру завернул  в  плакат,
Я слову    наступал  на горло,
Я строки превратил в   набат.
Увы, вам непосильна ноша -
Пудовые мои   тома.
Потомкам  худосочным  проще
Модерный чествовать  роман?»

Я   отвечаю  осторожно,
Поэта зная резкий  нрав:
« Жизнь перестроить невозможно,
Кто при деньгах у нас, тот прав.
Ваш мир исчез, как в полдень иней,
Мошенник,  вор  и казнокрад,
Как сорняки  под  небом синим - 
Ты  стал  нужнее  в сотни крат.

Зачем же ты   в апреле   снежном,
Подставил сердце под прицел?
Никто тогда  не обнял нежно,
И верной дружбой не согрел.
Не сберегли тебя и  книги,
И не умчал автомобиль.
Разлад в душе? Любви интриги?
Но  лучше б ты любовь убил…

Он протянул ко мне ладони,
И больно пальцы сжал  в кулак:
«Нет,  век ваш  не умрёт в агонии,
Но сгинет, корчась,  вурдалак!»

И… всё  смешалось  в шуме  моря,
День нынешний и годы те.
Навечно смерть поэта - горе
На всей российской широте.

3.
Солнце проснулось в летнюю  рань,
Теплом обогрело  землю.
Мой голос пробился, ожила гортань.
Я сердцем  рассвет приемлю,

Он с  веток  деревьев глядит  в  окно.
Как  радостно пробуждение:
Жива  я,  дышу и не всё равно,
Что нынче подарит день мне!

И планов, и мыслей  гудит  поток,
Не иссякаем источник.
Весь в солнечных бликах мой  потолок,
И  коврик расцвёл цветочный.

«И жить хорошо,  и жизнь хороша!»-
Когда-то поэт воскликнул.
Жаль  руку ему  не могу  пожать,
Пойду,  в   интернете «кликну».

Он также во весь свой могучий рост
Поэтом  народным  служит.
Да, путь  стихотворца, увы, не прост,
Зато с ним светило   дружит.


      ИГРА
На позвоночниках играть -
Не благородное дело.
Как не казался бы  смелым,
Можно и спину сломать.

И духом   сломаться   просто,
Взяв неподъёмный  груз.
Что? Вырос из  окон РОСТа,
И в кузовок  -  как   груздь?

Зачем было  с этой ношей
Бежать впереди коней?
И вот ты один, ты брошен
С мечтами   пустыми   о ней.

Из множества -  самой любимой,
Единственной,   но не  твоей.
Ей нужно  твоё было  имя
В корону вложить страстей.

Уже  в пистолет вложен
Всего один  шарик свинца -
Игра, но ты  роком  низложен
Теперь уже до конца.

Свинцом, а  боялся простуды,
При горле броня и  друг-шарф.
Боялся иголки – иуды…
Так прав  ты был или не прав?

Скорее предчувствовал,  тоже
Настигнет,  как тех Гулаг.
Всё будет -  не раньше, так позже:
Свинец, Командора кулак…

Что было – неисправимо,
Трещат ещё  рёбра времён.
И долог,  и  неумолимый,
И страшен тот   свиток имён…


Владимир Маяковский
СЕБЕ, ЛЮБИМОМУ,
ПОСВЯЩАЕТ ЭТИ СТРОКИ АВТОР

Четыре.
Тяжелые, как удар.
"Кесарево кесарю - богу богово".
А такому,
как я,
ткнуться куда?
Где мне уготовано логово?

Если бы я был
маленький,
как океан,-
на цыпочки волн встал,
приливом ласкался к луне бы.
Где любимую найти мне,
Такую, как и я?
Такая не уместилась бы в крохотное небо!

О, если б я нищ был!
Как миллиардер!
Что деньги душе?
Ненасытный вор в ней.
Моих желаний разнузданной орде
не хватит золота всех Калифорний.

Если б быть мне косноязычным,
как Дант
или Петрарка!
Душу к одной зажечь!
Стихами велеть истлеть ей!
И слова
и любовь моя -
триумфальная арка:
пышно,
бесследно пройдут сквозь нее
любовницы всех столетий.

О, если б был я
тихий,
как гром,-
ныл бы,
дрожью объял бы земли одряхлевший скит.
Я если всей его мощью
выреву голос огромный,-
кометы заломят горящие руки,
бросаясь вниз с тоски.

Я бы глаз лучами грыз ночи -
о, если б был я
тусклый, как солце!
Очень мне надо
сияньем моим поить
земли отощавшее лонце!

Пройду,
любовищу мою волоча.
В какой ночи
бредовой,
недужной
какими Голиафами я зачат -
такой большой
и такой ненужный?

________________

Марина Цветаева
Маяковскому

Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ --
Здорово, в веках Владимир!

Он возчик и он же конь,
Он прихоть и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
-- Держись, ломовая слава!

Певец площадных чудес --
Здорово, гордец чумазый,
Что камнем -- тяжеловес
Избрал, не прельстясь алмазом.

Здорово, булыжный гром!
Зевнул, козырнул -- и снова
Оглоблей гребет -- крылом
Архангела ломового.