Некто

Он был до чертиков, каким то странным
То резким был, то очень плавным,
То молод был, а то старел,
То был брюнетом, то светлел.
Всегда смеялся неподдельно
Он компанейским был предельно
И квася водку, не хмелел.

Кумиром был - без болтовни
Для всей Саровской ребятни.
То он чинил для всех машины,
Крутил винты, менял пружины,
Заборы красил. Поливал
Из шланга  пыльные  газоны
В общем, внутри Саровской зоны
Чем мог, тем всем и помогал.

Но было ясно всем одно
До сель, его не знал никто.

Не знали, где он ночевал,
Где отдыхал после работы,
Какие у него заботы,
И где он пищу принимал.
Он вдоль по улице шагал,
И скрывшись вдруг за поворотом,
Бесследно где то исчезал.

Как, кто- то обронил словцо:
«Он каждый день не узнаваем.
Он больше, всё же ощущаем,
Чем  узнаваем на лицо.»

Но однажды случилась гроза.
Рвались громы во все голоса.
С неба ливнем сплошная вода
Не погода, а просто – беда.

Но в просторной квартире одной
Пир горой,
Пир горой,
Пир горой.

И тепло, и светло, и уютно,
То вино, то салат поминутно.

И хозяин подходит к окну,
Рюмку с водкой подносит ко рту
Посмотрел,  как сгущается мрак
И воскликнул: «Ребят, наш чудак!….

Что он спятил? Такая гроза,
Громы рвутся во все голоса.
Может, к нам пригласить домой?…
Хотя, стойте….. Он, вроде, сухой!!!
Быть не может!!!….Спущусь, позову.
Он, что, молиться!???… Я не пойму!»
И пока гости кинулись в спор
Наш хозяин взял зонт и на двор.

К парню он подбегает трусцой,
Тот к нему повернулся спиной.
«Чёрт возьми, ты чего тут стоишь?
Почему не промок? Что молчишь?»

И услышал ответ он такой:
-«Слышишь, гром говорит с тобой.
Это эхо Саровских лесов.
Ты к «началу» такому готов!?»

-«Что ты мелишь, придурок, очнись!
Чёрт возьми! Ну-ка, ты….. повернись!»
Парень выдохнул громко, и вот,
Сделал резкий к нему поворот.

И хозяин пирушки застыл.
Парень тихо к нему подходил.
Его взгляд тяжелее свинца.
И с  спокойного с виду лица
Уставилась в него
Зияющая  чернота и холод  ВЕЧНОСТИ.

*****************

Саровский Серафим,
           не узнанный никем,
                из дебрей вековых
Начал вторжение своё в Саров.

Он бледен был, нетороплив,
И призраком держал свой путь из НИОТКУДА.

Он подходил к деревьям,
Посохом своим касался их,
И те со стоном превращались вдруг в монахов.

Их с каждым разом становилось больше.
И в полной тишине,
в одеждах чёрных,
Они выстраивались вслед за Серафимом.

Покорно руки на груди скрестив,
Они сигнала ждали Серафима.
И из-под капюшонов
Смотрела в этот мир
Зияющая чернота и холод ВЕЧНОСТИ.

И Серафим рукою указал на горизонт,
Где их не ожидающий Саров,
Ощерился кирпичными домами,
И запах источал урана с героином.

Вторженье началось!



Геннадий Будаев