Даешь фанфары, фейерверки, туши,

Даешь  фанфары,  фейерверки,  туши,
Шеренги  хрусталя,  улыбок  сад!
Виват!  Хоть  и  слепее  мы  и  глуше,
Чем  те,  кем  были  десять  лет  назад,

Когда,  всей  жаждой  горнего  взыскуя,
Спускались  вниз,  как  в  катакомбный  храм,
И  в  первый  раз  входили  в  мастерскую,
И  в  первый  раз  там  были  рады  нам.

Да,  мы  спускались  вниз
И  дверь  открыли,  но
Нас  развернуло  ввысь,
А  мы  легли  на  дно.

Совсем  не  пахло  красками  и  лаком.
Богемным  бытом  и  дурным  концом.
Холсты  серели  спинами,  однако, 
Художник  повернул  их  к  нам  лицом.

И  на  часах  как  бы  застыли  стрелки,
Огонь  сомненья  вспыхнул  и  погас,
И  собственная  жизнь  ничтожно  мелкой
Вдруг  показалась  каждому  из  нас.

Да,  мы  спустились  вниз
И  дверь  открыли,  но
Нас  там  позвали  ввысь,
А  мы  легли  на  дно.

« Нам  ввысь,  покрытым  гордости  корою,
Имеющим  изнеженную  плоть?»
Там,  в  вышине,  над  Лысою  горою,
Распятый  на  кресте  алел  Господь.

«Мы  горнего  алкали  в  самом  деле,
Но  не  в  поту  ж,  не  в  муках,  не  в  крови.
Ведь  быть  должны  разумными  пределы
Для  самоотверженья  и  любви.

Да,  мы  спустились  вниз
И  дверь  открыли,  но
Нам  там  -  давайте  ввысь!
Ан  мы  легли  на  дно».

Так  вот,  сегодня  мастерской  той  нету,
Художник  ходит  в  голи-голытьбе,
Он  никому  ненужные  портреты,
Те,  наши  с  вами,  вынес  на  себе.

О  да,  почти  библейское  закланье.
А  нам… Нам  лишь  ночами  снятся  сны,
Как  горним,  или  внутренним  сияньем
На   тех  портретах  мы  озарены.

«Да  ну,  какая  высь?
Неправда  ли,  смешно?
Гораздо  легче  вниз,
В  уют,  в  тепло,  на  дно». 
                Июль  О4г. д. Пантелиха