Ты позвонишь - меня не будет дома...

К 14-ой годовщине ухода Виктора Гаврилина.
          
          *   *   *

Ты позвонишь – меня не будет дома.
Какая чушь: нигде не буду я,
лишь по страницам маленького тома
ещё метаться будет жизнь моя.

Я там честней, значительней и выше.
Меня впервые не за что корить.
Но нет меня – я потихоньку вышел
бессонной ночью в вечность покурить.

        *   *   *
Чтоб я навеки не затих,
стальным терпеньем занедужив,
дай, Господи, мне слов таких,
что прожигают сталь и душу.
Мне их не удержать в себе
от непереносимой боли,
и в облегчающей мольбе
я их пущу к высокой воле.
Я этих слов не породил,
и господином я их не был.
Мне вышло на исходе сил
с земным общаться через небо.

          *  *  *
К приходу слов всё суеверней,
с мистичностью их подоснов,
я отношусь... Здесь столько терний!
Бьёт электричеством от слов.

Они снисходят в мои строки,
и я вершу невольный труд,
чтоб начертать слова-пророки...
Свершится, что они рекут.

И им видны такие дали,
и эхо в них такого дня,
где нас ещё не расслыхали,
и где  светло, но без меня.
       *   *   *
За спиною простор многолетний.
Я прошёл роковую межу.
Каждый день я живу, как последний.
Воздух с жадностью пью - не дышу.

Воздух пью, всё сильнее пьянею,
ибо всё откровенней слова
из души моей, пусто за нею -
ни кровинки... Плывёт голова.

И, хмельному, мне в мире всё просто
и легко - вот и тянет уснуть.
Нет, чего мне стеречь - всё я рОздал,
оттого всё быстрее мой путь.

Я скольжу налегке без опоры,
поспешаю, не зная куда.
Предо мной все открыты затворы -
день прошёл, как промчались года.
      
         *   *   *
Всё больше прощаний, всё менее встреч.
Отъезды... Отъезды... Мы все пассажиры.
Душа научилась земное беречь,
других охранять и себя не транжирить.

Живой средь живущих, ещё я богат.
К идущим сменить меня нет укоризны.
Хотел бы я дольше идти в свой закат
по топким дорогам несчастной Отчизны.

Я мудрость печали в себе накопил,
и мне на прощание есть что поведать...
Назад обернусь из последних я сил -
там жизнь, что была непрерывной победой.

         *  *  *
В поднебесную синюю негу
от земли, ныне сплошь из чернот,
уходить по последнему снегу -
самый верный, о друг мой, расчёт!

По последнему, бывшему первым,
грязью грязь не черня, в горизонт
уходить разболевшимся нервом -
эту боль не нащупает зонд.

Расплывается след приживалы
этих весей. Раскисла земля.
А в низинах, где тень и провалы,
словно грязного куча белья.

Не одни мы из этого края
от стыда пробирались сквозь стынь
и исподнее сняли, ныряя
вверх от снега в обратную синь.

        *  *  *
От колыбели на погост
неужто путь был прям и прост,
что чёрточка осталась
меж двух каких-то крайних дат,
а мир был - не охватит взгляд...
Великая банальность.

Вот знаки - думай и гадай...
Чем меньше слов, тем больше тайн,
и тем темней значенье
не тёмной, может быть, судьбы,
где нить невидимой тропы -
само в себе свеченье.

Теперь попробуй опиши
историю одной души,
открытой лишь для Бога.
Безжизненность. Безвестность. Мгла...
Как тихо в небо увела
заросшая дорога!