Молодуха. Рассказ

«Лучше зажечь одну свечу, чем клясть темноту»
                Конфуций
О, Влюбленность! Ты строже Судьбы!
Повелительней древних законов отцов!
Слаще звука военной трубы!
                Блок
Молодуха.

Рассказ.

  Комендант крепости Нарин-Кала в Дербенте полковник князь Седов Георгий Иванович давно подал прошение на имя наместника Российской империи по Кавказу о своей отставке и теперь ждал депешу. Он со своим денщиком Фомой намеревался вернуться в свое поместье у ущелья Истису и обустроить свою личную жизнь.

- Ты знаешь Фома, какие дивные места там, а? – с пафосом говорил он. Горный ниспадающий водопад обрушивается своими мощными потоками в горную речушку, образуя причудливый живописный горный ландшафт. Там мое наследное поместье, где всё хозяйство держится на плечах верного приказчика Прохорова и еще от предков остался охотничий домик, который отец построил перед гибелью. К сожалению, я там еще не побывал, но ты местный и я надеюсь, мы найдём этот домик и поохотимся на славу.

- Найдём мы этот домик Ваше сиятельство, не извольте беспокоиться, - всякий раз отвечал прапорщик.

Получив депешу о своей отставке, Седов устроил пышный пир для сослуживцев и попрощавшись, на щегольском экипаже, отправился в селении Истису, где обычно жили горцы. Несколько домов уцелели и на полях с рисом, виноградниках по-прежнему работали те же, другой работы не было. Сам Седов никогда не влюблялся. Считал, что он для серьёзных отношений еще не готов,  успеет, ему еще не было тридцати лет. Но была одна смазливая кралечка, очень уж любвеобильная, знала все тайны сладострастия, ох, до чего же эта чертовка находясь в плену вожделения, так умело лобызала его, что сама Клеопатра из «Египетских ночей» позавидовала бы её страсти.
Она была страстная, как Вакха и так часто и горячо увлекалась похотливым желанием, что ею всегда владело чувство, а не рассудок и это вызывало у него восторг, сильный подъем радостных чувств как проявление высшего удовольствия, удовлетворения.

Приказчик Прохоров не знал о возвращения князя и с трепетом встретил его.

- Это не побывка Иван, я, стало быть, закончил службу и теперича основательно займусь обустройством личной жизни, – похлопывая по плечу приказчика, радостно произнес Седов.

- Я безмерно рад Вашему возвращению, Георгий Иванович, - кланяясь, ответил приказчик. - Алим, помоги Фоме отнести кофр и другие вещи Их сиятельства в гостиную, – велел он садовнику.

- Мы с Фомой спозаранок двинемся в сторону ущелья Истису, где отец на отвесных скалах построил охотничий домик. Ты вели приготовить продукты и всё это навьючивать на пару выносливых лошадей. Я надеюсь, мы с Фомой найдём этот домик, – поднимаясь на второй этаж в свой кабинет, произнес Седов.

На низменность Аракса пришла ранняя весна. Всюду расцвели сады, полевые цветы, белые и желтые акации. Дивно благоухала мимоза с бледно-желтыми цветками, у которой очень чувствительные мелкие листья.

Спозаранок два всадника с двумя нагруженными вьюками лошадьми, двинулись в сторону белоснежных гор, которые будто всегда одеты в белый саван и никогда не расставались своей белой шубой. За горами занялась утренняя заря, образуя причудливые тени. «Красавица-зорька в небе разгорелась», так говорил русский поэт Кольцов.  Несмотря на раннюю весну, южное солнце быстро набирало силу.

- Смотри Фома, видишь домик прямо на отвесных скалах, будто вот-вот  рухнет. Интересно было бы узнать, живёт ли кто-нибудь там. Заглянем? – с любопытством произнес Седов.
Это был не домик, а ветхая лачуга с забором из прутиков колючей дерезы. Под высокой чинарой сбившись в кучу от жары томились несколько овец. Князь Седов сняв двустволку с седла, открыв калитку, вошёл в небольшой дворик. Никого не было видно. Обойдя лачугу, он на заднем дворе увидел женщину, которая черпала воду ведром проткнутой сквозь него палкой из колодца. Увидев незнакомого человека, да еще с ружьём, женщина встревожилась.

- Мы с товарищем ищем мой охотничий домик у ущелья и нам надобно напоить лошадей, да и самим попить водички. Конечно, если вы позволите, - тихо произнес князь, не сводя глаз с женщины.  Она была очень привлекательна. На ней было простое  платье из сатина. Голову прикрывал лёгкий узорчатый платок. Боже мой, какая простота, естественная красота, не чета нашим городским кокетливым барышням, - подумал Седов. Белокурые волосы, выцветшие на солнце, были собраны в пучок на затылке. Большие голубые глаза, наполненные печалью, смотрели тревожно. Получив её согласие, князь коротко свистнул, подзывая Фому.

- Вы  посоветуйте нам кого-нибудь из местных, хорошо знающих окрестности, чтобы он был проводником или ваш муж, если он не против? – осторожно начал Седов.

- Нет, не посоветую. Мужа нет, он сгинул на охоте в горах, - коротко раздраженно ответила незнакомка.

- Вы сами могли бы нам помочь, - настойчиво продолжал Седов. Присоединяйтесь к нам, кого и чего вы тут охраняете, неужели это безлюдное место вас утешает?
Она впервые внимательно посмотрела на него и отвернулась.

- Один бедолага тоже предлагал мне присоединиться к нему, и начал было насильничать, но плохо закончил, - жестко произнесла она.

- Уточните, пожалуйста, – не унимался князь.

- Я его заманила на берег реки и заколола, - спокойно ответила незнакомка.

Князь от её слов вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
 
- Я князь Седов, мы хорошо воспитаны барышня, а насильничать удел мужланов, - начал было сердиться он. Вы мне нравитесь, и я предлагаю вам свою дружбу и свое покровительство.
Она не ответила и продолжала заниматься своим делом.  Седов понял, что она не желает больше разговаривать и медленно направился в сторону калитки, где его ждал Фома.

- Кажись мы нашли ваш домик, Ваше сиятельство, - указывая на домик на самом обрыве, произнес Фома. - Помните, что говорил Прохоров, когда ваш отец сказал ему, что построил домик с мезонином, вот и надстройка с балконом, а внизу речушка, куда падает водопад. Только он показать не успел.

- Да, помню и отец об этом говорил, когда приезжал в Дербент, - спешиваясь, радостно произнес князь, взяв коня за уздечку. – Кстати, тебе же известно, что он, еще тогда когда возвращался, попал в засаду и был абреками убит.
Домик был построен на отвесных скалах из известкового шпата, снаружи и внутри был отделан ореховым деревом, обставлен мебелью выполненной в стиле интарсия. Пока Фома обустраивал лошадей, князь поднялся на надстройку с балконом. Напротив домика  грохотал ниспадающий водопад, образуя эту неширокую речушку. Он стоял на выступе балкона и любовался девственной природой. Седов, как завороженный думал о незнакомке. Её лик, как нимб сиял вокруг его головы, лишив покоя. Фома продолжал развьючивать лошадей и понимал настроение князя, что молодуха-то очаровала его, и он непременно вернётся к ней.

- Неужто влюбились, Ваше сиятельство? – вдруг спросил Фома, когда князь спускался во двор. – Давайте я вам налью коньяка, а?

- Помни Фома, «Дружбу не планируют, про любовь не кричат, правду не доказывают», говорил Ницше. Да, я в печали, она меня очаровала и получается, как у Языкова:  «Она меня очаровала: я в ней нашел все красоты», - выпив налитый в фужер коньяка, и отломив дольку шоколата, грустно произнес Седов.
Фома под предлогом «надо готовить ужин» удалился, оставив Седова одного.

Бесовское наваждение какое-то, призрачное виденье, дьявольский необъяснимый случай. Это и есть обман чувств, который обуял мое сердце до безрассудства, ибо отсутствует рассудительность, родилась странная склонность к безрассудным поступкам – непременно увидеть её. А что если она снова не станет со мной даже разговаривать и прогонит меня? Эта прекрасная поверхность заманивает меня, а дальше что же ждёт меня, глубокая музга или царство Никты?
А может и паромщик Харон на берегу Стикса. Вот забавно. Может быть, я добрый такой стал, а? Что-то, будучи решительным, я стал бездействовать, с чего бы это? Чем добрее душа, тем сложнее судьба, так что ли? Ничто так сильно не разрушает человека, как продолжительное бездействие, как-то говорил Аристотель. Ведь всегда я ладил с совестью, помня Цицерона: «Самое главное укрощение - чистая совесть», когда внутренний голос говорит нам о нравственности, о высших духовных ценностях, о достоинстве, что заложено в нашей природе. Я никогда не пренебрегал этими ценностями. Никогда не осуждал и не смеялся над чужими чувствами, что есть для меня духовное правило. Я о ней ничего не знаю, но как-то неожиданно она впала мне в душу, заняв мое сердце. Теперь я противоречу самому себе, что вызывает отчаяние и тоску, толкает в крайность, что есть состояние крайней безнадёжности. Это момент безумного отчаяния, когда я не могу владеть собой. Внутренний голос твердит: прояви храбрость, пусть это безрассудное удальство, а ты прояви ухарство, соверши этот ухарский поступок. Может «во мне даже отчаянности достаточно», как говорил Островский, а ты попробуй.

Вечерело. Запахло жареным. Наверное, Фома готовит кебав, - подумал Седов и начал спускаться с балкона на первый этаж и вышел во двор. В беседке был накрыт стол – тартинки с вяленым мясом, да кебав на вертелах, сдобренный приправами.

- Вот Ваше сиятельство, на скорую руку приготовил ужин. Вам налить коньяка или херес? – услужливо спросил денщик. Но мысли Седова витали вокруг той молодухи, которая будто ворожбой влезла в его сердце. Он едва дотерпел до утра. Прохладный туман, опускаясь с гор на долину, смешиваясь с мерзлыми испарениями, создавал сырость воздуха, покрывая дома, деревья, молодую весеннюю траву инеем. Всё кругом начало индеветь, что без сомнения наносило порой непоправимый вред цветущим садам.

Он не дождавшись, пока Никта соберёт утренние сумерки, сам оседлал коня и отправился к той лачуге, где жила молодуха, постоянно причитая фразу из гамлетовского монолога: быть или не быть.

Седов с благоговейным страхом постучался в обветшалую дверь лачуги и «всё это приводило его в сладкий трепет», как говорил Гончаров. Молодуха без всяких слов взяла его за руку и провела в комнату. И тут уместно привести слова великого русского Поэта: «Отроду не встречал я счастливца столь блистательного».

Конец.  06.06.2015/март 2023г.       м.м.Б.