И крик раздирает мне глотку с размаху

И крик раздирает мне глотку с размаху:
«Тебя я не видела тысячу лет!»,
И руки срывают в зацепках рубаху,
Как будто просвета не будет и нет.

Ах, Господи правый, лишь только увидеть,
Лишь только услышать позволь мне, позволь.
Я мир перестану тогда ненавидеть,
Я миру отдам эту дикую боль. 

Там где-то мой мальчик, далёкий и близкий,
Такой же желанный, как семь лет назад.
Пусть кто-то мечтает про Кипр и виски,
А мне лишь отдайте родные глаза.

Я чувствую сердцем, где спрятала дерзко
Его образ нежный и скрытно храню.
О нём мне напомнят стихи и «железка»,
Дневник, где его я не в шутку браню.

Ах, Господи правый! Всё вздор и пустышка,
Я зла не хочу на него накопить.
Он самый любимый и лучший мальчишка
Был прежде и теперь продолжает им быть.

Смущённый, но верный, надежный, спокойный,
Я злюсь на него, но не надо причин.
Он был для меня самый лучший, достойный,
Его я искала средь прочих мужчин.

Увидеть. Услышать. Обнять. Прикоснуться.
Сказать, что я больше не в силах скрывать.
В руках его нежных в покой окунуться
И всё целовать, целовать, целовать.