Слышимость

Имею странную наклонность -
квартироваться средь дурных,
где тонкостенная бетонность
мне сообщает о других.

Ютясь в кирпичных комнатёнках,
в картоне иль фанере стен,
себя я чувствую котёнком,
какой в коробке принял тлен.

Как тряпка в стареньком корыте,
как вермишелька в дуршлаге,
как в грязном ящике и сите,
лежу в постельном гамаке.

Из вторсырья все мои думки.
Пускаю вверх и вниз ростки,
живя подгнившим клубнем в сумке,
не веря в помощь от руки.

Как "утка" и мочеприёмник
съедаю стуки, дичь и храп.
Вокруг как будто бы питомник,
где сторожу десятки лап.

В проёмы, швы всё заползает.
Я - накопитель песен, лжи.
Воронки слуха жуть вбирают,
сливая в баночку души.

В перегородки, двери, окна
дюймовых и иных толщин
втекают звучные волокна
и сквозняки, и ход рутин.

Я, как сортир у коридора,
как мусорный, сырой бачок,
вместилище для хлама, сора,
ведро помойное и сток.

Как туалет, что видит сраки
и ежедневно пьёт дерьмо.
Средь нелюдимости и мрака
я каждый миг хочу в окно...

Весь быт униженный и гадкий,
как в жизнь еврея в лагерях.
Я слышу стоны и нападки,
кормлю тут вшей, кровать и страх.

Скандальный дом. Многоквартирность.
Есть и собачий перелай.
Быстрей бы в гроб, его могильность,
где тишина и чёрный рай.

Дом - скоп зверей и домочадцев.
Этаж мой первый - это страх.
И мне до них не достучаться -
твердим при разных языках.

Спокойно было только в матке,
а после родов - просто ад,
где драки, шум и неполадки.
Домовладельцу же плевать.