Хелен Данмор. Сonvolvulus

Вьюнки.

Люблю цветы, что здесь лежат в пыли.
Мы думаем мир то, что мы желаем,
где мы воскликнули цветы, растут цветы,
где слово бомба сказано, там яма
пока не возвратимся вновь к застройке.
Но здесь к земле прижавшись, все в пыли
живут вьюнки сиреневые и двух-цветки.

Поверь мне - так прекрасен аромат,
цветов - когда тропой идешь от пляжа.
Вьюнки, в пыли к земле прижались и закрылись.
Усталый не заметишь их, когда проходишь мимо
после последнего, и позднего купанья.

Где мы сказали бомбы, будут бомбы.
А нам решать лишь где нам их посеять —
эти цветы,  растущие при мановении пальцев —
не то вьюнков бродячая полоска,
для нас загадка их происхождение.

Внизу, у самого подножья рифа
передничек песчаный лижет море - тот,
что был нашим домом целый день.  Где мы сказали берег -
пришла вода, где мы произнесли цветы,
прищелкнув пальцами, там пусто.

Люблю цветы что здесь лежат в пыли,
вьюнки весёлые лицо открыли в полдень
сиреневые и двухцветные, расплющенные нашими ногами.
Раздавленные, выдохнув нектар, потом в себя приходят
долго в  бальзаме ночи.
Но грохот моторов нарастает в небе над морем —
моторы - огромны, и огромны тени самолетов.

2023-03-22 - 2024-05-21

CONVOLVULUS
By Helen Dunmore

I love these flowers that lie in the dust.
We think the world is what we wish it is,
we think that where we say flowers, there will be flowers,
where we say bombs, there will be nothing
until we turn to reconstruction.
But here on the ground, in the dust
is the striped, lilac convolvulus.

Believe me, how fragrant it is,
the flower of coming up from the beach.
There in the dust the convolvulus squeezes itself shut.
You go by, you see nothing, you are tired
from that last swim too late in the evening.

Where we say bombs, there will be bombs.
The only decision is where to plant them—
these flowers that grow at the whim of our fingers —
but not the roving thread of the convolvulus,
spun from a source we cannot trace.

Below, at the foot of the cliff
the sea laps up the apron of sand
which was our day's home. Where we said land
water has come, where we said flower
and snapped our fingers, there came nothing.

I love these flowers that lie in the dust
barefaced at noon, candid convolvulus
lilac and striped and flattened underfoot.
Crushed, they breathe out their honey, and slowly
come back to themselves in the balm of the night.
But a lumber of engines grows in the seaward sky—
how huge the engines, huge the shadow of planes.