Сказка о добре и зле
– Часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла!
Гёте
Тоску любви, её волненье
Постигнул Демон в первый раз,
Он хочет в страхе удалиться…
Его крыло не шевелится!
И, чудо! Из померкших глаз
Слеза тяжёлая катится…
М. Лермонтов
Жили-были две матери. У каждой по сыну. Мужья их погибли на защите земли своей от ворога.
Одного сына звали ВолодЕй, а другого ЧЕстня. ВолодЕева мать каждое утро дожидала, когда сыночек проснётся, а завтрак уж готов был, на работу спешила, чтоб у сыночка игрушки разные да интересные были (не гляди, что и дорогие). Обед, ужин пожирнее да послаще готовила, потом на пяти работах работала, чтоб у сыночка лучшие учителя были, чтоб образование самое высшее получил.
А другая мать вместе с сыном просыпались, вместе за дела принимались, игрушка та – что своими руками сделал, лучшие учителя – книги, любая еда – праздник, сначала матери помочь – потом свои дела делать.
Как-то и говорит первая мать другой: что же ты не добрая такая, сына совсем не любишь, худой он у тебя, и учится, и по хозяйству хлопочет, а ты, вместо того, чтобы ещё себе работу найти, песни ему поёшь?
– Любовь работой не заработаешь, в сердце и ум не вставишь преклонением да безудержной заботой о сыне, пусть сам любить научится, а после и принимать с благодарностью будет, я медвежьих услуг сыну не окажу – в том любовь моя, чтоб добрым к людям был, честь свою не уронил, – отвечала вторая мать.
Выучились сыновья, выросли. Первый в правители пошёл, потому как благодетелем народа себя нашёл. А второй в детский дом пошёл утешителем, чтобы души детские не впитали в себя ожесточённость мира, чтобы сберегли себя от ненависти-злобы.
Живёт первая мать в хоромах богатых, на сына молится, а сын собой любуется, как, мол, хорошо с народом управляется. Выглянет в окошко: пасётся мирно народ, весь в своих заботах. Хорошо-то как, не мешает управлять!
Но вот однажды налетел на землю ту Дур бешеный, коварный и хитрый. Дай, думает, найду здесь душу родственную, одной душой у меня больше станет, смерть свою отсрочу ещё на одну душу.
А забрать душу можно только у живого, и по доброй воле чтоб отдана была.
Объявил Дур народу: не трону никого, если один из вас душу отдаст. Встал народ стеной единой, как одна душа: будем биться до последней капли крови, ни одной души не отдадим!
– Ладно, – думает Дур, – хитростью возьму. Пошёл к правителю. Выбирай, говорит, кого жизни лишать буду: тебя или всех в земле вашей?
Спрашивает правитель: а матушку мою пощадишь?
– Нет, – отвечает Дур, – условие жизни моё – жестокое.
– Что ж, – думает правитель, – матушка пожила своё, и в богатстве понежилась, а другой народ я и так сыщу.
Зовёт Дура к себе, решение своё ему объявляет: как усну на ночь, бери жизни, да смотри, не разбуди меня, больно мне смотреть на народ мой гибнущий.
Ночью к матери ВолодЕевой явился Дур.
– Забираю жизнь твою по уговору с сыном твоим.
– Забирай, сыновня жизнь мне дороже своей, дай только глянуть на сыночка в последний раз.
– Не велел будить, сердце у него доброе, жалостливое, больно душе его будет.
– Хорошая я мать, что такого сына воспитала.
С чувством выполненного долга испустила дух мать ВолодЕя.
А поутру проснулся правитель, выглянул в окно – никого не видать, прислушался – ничего не слыхать.
– Нет больше моего народу, пора в дорогу собираться, другой народ себе искать, – подумал ВолодЕй и отправился в путь.
Вот и город красный на пути стоит. Обрадовался ВолодЕй: нашёл! И путь недолог. При воротах никого нет, распахнуты настежь. Удивился, спрашивает у первого встречного: где хоромы правительственные? Пожал плечами встречный, не знаю, мол, о чём вопрос.
– Выберу-ка самый высокий дом, оттуда и править буду, – решил ВолодЕй и взглядом отыскал куполку надо всеми крышами. А как ближе подошёл, видит: дети резвятся-играют, смех, крик.
Нахмурился Володей: отчего народ толпится в самом большом доме? Зачем ребетня здесь весёлая? Непорядок! В дом вошёл: просторно, светло, чисто – как нА небе.
– Эй, народ! Кто здесь главный?
Улыбаются все, на ВолодЕя с недоумением посматривают.
– Так, ты ж сейчас мимо главных прошёл, – подсказал высокий старик, белый как облако.
Вышел Володей из дома, а двор большой детским смехом пОлнится.
– Никого не вижу, смеются надо мной люди. Что за народ? Никакой чести не знают.
Вдруг видит ВолодЕй чуть поодаль ребятки кружком сидят, среди них большой кто-то, а в центре ЧЕстня улыбается, то к одному, то к другому голову поворачивает. Подошёл ВолодЕй близко и диву дался: сидит с ребятнёй вместе Дур, весело ему, ЧЕстню слушает и смеётся со всеми.
– Да, что ж тут у вас происходит? – вскричал ВолодЕй, – Дур обещал весь народ мой погубить, а сам сидит с моим народом веселёхонько, забавничает!
Поднялся мальчик повзрослее, поклонился ВолодЕю, спрашивает:
– Кто вы? Откуда здесь? Кто досадой вас одолел? И кто такой Дур?
– ВолодЕй я! Из земель дальних, ныне безлюдных, ищу, кем править да чем владеть. А вот этот среди вас – Дур, забравший все души из моей земли.
– Присядь-ка к нам, ВолодЕй, – пригласил ЧЕстня, – расскажем, как было.
В день, когда продал ты душу своего народа Дуру, собрал я всех ребятишек, пошли мы, куда глаза глядят, отцы-матери не препятствовали, ведь всякий родитель за своё дитя душу-жизнь отдаст. Где теперь наши родители, мы не ведаем. Нагнал нас в пути Дур лютый. Опять начал игру свою хитрую: выбирай, мол, из всех детишек, чью душу отдашь? И смеётся. Стал и я смеяться: «Только свою и отдам, иначе – бой!» Вышли все ребятишки вперёд меня со словами: оставь ЧЕстню, или все биться будем, не бывать нам вместе на земле одной, или – ты, или – народ честной! И опять я вышел перед ребятами, а они опять передо мною. Так, вставая впереди друг друга, приблизились мы к Дуру. Долго в глаза он нам смотрел, вдруг заплакал, говорит, не увидел в глазах наших – ни испуга, ни страха, ни веры в Дура злобного, только жаль добрую к нему лохматому, вот и вспомнилось ему детство его гремучее без песен и смеха, без слОва нежного. Пронзило его чувство неизвестное до глубины всех отобранных им душ, потому как своей души у Дура не было. Понял он вдруг: если в Дура никто не верит, а только он сам в себя, то не Дур он вовсе, а просто Самодур жалкий. Подумал себе: не могу больше быть тем, во что не верят. Вот и решил тогда – ничего не отнимать, только дарить.
С тех пор прозвали его ребята Даром, с тех пор дарит он им любовь родительскую отнятых им душ отцов-матерей, оберегает землю чистую от другой-какой нечисти.
Вскинул ЧЕстня голову к небу и сказал: «Хочешь, ВолодЕй, оставайся с нами, быт наш прост и весел. Не хочешь – скатертью дорога, ищи своё счастье владения, может, кому и ты люб окажешься!»
Почесал затылок ВолодЕй, окинул взглядом приволье чУдное, махнул рукой: а и правда, где он себе ещё счастье счастливее найдёт, чем дружба да любовь!
Свидетельство о публикации №123032006128