Сказка о добре и зле

                –  Ты  кто?
                –  Часть  силы  той,  что  без  числа
                Творит  добро,  всему  желая  зла!
                Гёте

                Тоску  любви,  её  волненье
                Постигнул  Демон  в  первый  раз,
                Он  хочет  в  страхе  удалиться…
                Его  крыло  не  шевелится!
                И,  чудо!  Из  померкших  глаз
                Слеза  тяжёлая  катится…
                М. Лермонтов


     Жили-были  две  матери.  У  каждой  по  сыну.  Мужья  их  погибли  на  защите  земли  своей  от  ворога.
     Одного  сына  звали  ВолодЕй,  а  другого  ЧЕстня.  ВолодЕева  мать  каждое  утро  дожидала,  когда  сыночек  проснётся,  а  завтрак  уж  готов  был,  на  работу  спешила,  чтоб  у  сыночка  игрушки разные  да  интересные  были  (не  гляди,  что  и  дорогие).  Обед,  ужин  пожирнее  да  послаще  готовила,  потом  на  пяти  работах  работала,  чтоб  у  сыночка  лучшие  учителя  были,  чтоб  образование  самое  высшее  получил.
     А  другая  мать  вместе  с  сыном  просыпались,  вместе  за  дела  принимались,  игрушка  та  –  что  своими  руками  сделал,  лучшие  учителя  –  книги,  любая  еда  –  праздник,  сначала  матери  помочь  –  потом  свои  дела  делать.
     Как-то  и  говорит  первая  мать  другой:  что  же  ты  не  добрая  такая,  сына  совсем  не  любишь,  худой  он  у  тебя,  и  учится,  и  по  хозяйству  хлопочет,  а  ты,  вместо  того,  чтобы  ещё  себе  работу  найти,  песни  ему  поёшь?
–  Любовь   работой   не  заработаешь,  в  сердце  и  ум  не  вставишь  преклонением  да  безудержной  заботой  о  сыне,  пусть  сам  любить  научится,  а  после  и  принимать  с  благодарностью  будет,  я  медвежьих  услуг  сыну  не  окажу  –  в  том  любовь  моя,  чтоб  добрым  к  людям  был,  честь  свою  не  уронил,  –  отвечала  вторая  мать. 
     Выучились  сыновья,  выросли.  Первый  в  правители  пошёл,  потому  как  благодетелем  народа  себя  нашёл.  А  второй  в   детский  дом  пошёл  утешителем,   чтобы  души  детские  не  впитали  в  себя  ожесточённость  мира,  чтобы   сберегли  себя  от  ненависти-злобы.
     Живёт  первая  мать  в  хоромах  богатых,  на  сына  молится,  а  сын  собой  любуется,  как,  мол,  хорошо  с  народом  управляется.  Выглянет  в  окошко:  пасётся  мирно  народ,  весь  в  своих  заботах.   Хорошо-то   как,  не  мешает  управлять!
     Но  вот  однажды  налетел  на  землю  ту  Дур  бешеный,  коварный  и  хитрый.  Дай,  думает,  найду  здесь  душу  родственную,  одной   душой   у   меня   больше   станет,   смерть  свою  отсрочу  ещё  на  одну  душу.
     А  забрать  душу  можно  только  у  живого,  и  по  доброй  воле  чтоб  отдана  была.
     Объявил  Дур  народу:  не  трону  никого,  если  один  из  вас  душу  отдаст.  Встал  народ  стеной  единой,  как  одна  душа:  будем  биться  до  последней  капли  крови,  ни  одной  души  не  отдадим!
 – Ладно,  –  думает  Дур,   –  хитростью  возьму.  Пошёл  к  правителю.  Выбирай,  говорит,  кого  жизни  лишать  буду:  тебя  или  всех  в  земле  вашей?
     Спрашивает  правитель:  а  матушку  мою  пощадишь?
–  Нет,  –  отвечает  Дур,  –  условие  жизни  моё  –  жестокое.
–  Что  ж,  –  думает  правитель,  –  матушка  пожила  своё,  и  в  богатстве  понежилась,  а  другой  народ  я  и  так  сыщу.
     Зовёт  Дура  к  себе,  решение  своё  ему  объявляет:  как  усну  на  ночь,  бери  жизни,  да  смотри,  не  разбуди  меня,  больно  мне  смотреть  на  народ  мой  гибнущий.
     Ночью  к   матери  ВолодЕевой  явился  Дур.
–  Забираю  жизнь  твою  по  уговору  с  сыном  твоим.
–  Забирай,  сыновня  жизнь  мне  дороже  своей,  дай  только  глянуть  на  сыночка  в  последний  раз.
–  Не  велел  будить,  сердце  у  него  доброе,  жалостливое,  больно  душе  его  будет.
–  Хорошая я мать, что такого сына воспитала.
     С  чувством   выполненного  долга  испустила  дух  мать  ВолодЕя.
     А  поутру  проснулся  правитель,  выглянул  в  окно  –  никого  не  видать,  прислушался  –  ничего  не  слыхать. 
–  Нет  больше  моего  народу,  пора  в  дорогу  собираться,  другой  народ  себе  искать,   –  подумал  ВолодЕй  и  отправился  в  путь.
     Вот  и  город  красный  на  пути  стоит.  Обрадовался  ВолодЕй:  нашёл!  И  путь  недолог.  При  воротах  никого  нет,  распахнуты  настежь.  Удивился,   спрашивает  у  первого  встречного:  где  хоромы  правительственные?  Пожал  плечами  встречный,  не  знаю,  мол,  о  чём  вопрос.
–  Выберу-ка  самый  высокий  дом,  оттуда  и  править  буду,  –   решил  ВолодЕй  и  взглядом  отыскал  куполку  надо  всеми  крышами.  А  как  ближе  подошёл,  видит:  дети  резвятся-играют,  смех,  крик.
     Нахмурился  Володей:  отчего  народ  толпится  в  самом  большом  доме?  Зачем  ребетня  здесь  весёлая?  Непорядок!  В  дом  вошёл:  просторно,  светло,  чисто  –  как  нА  небе.
–  Эй,  народ!  Кто  здесь  главный?               
     Улыбаются  все,  на  ВолодЕя  с  недоумением  посматривают.
  –  Так,  ты  ж  сейчас  мимо  главных  прошёл,  –  подсказал  высокий  старик,  белый  как  облако.               
     Вышел  Володей  из  дома,  а  двор  большой  детским  смехом  пОлнится. 
–  Никого  не  вижу,  смеются  надо  мной  люди.  Что  за  народ?  Никакой  чести  не  знают. 
     Вдруг  видит  ВолодЕй  чуть  поодаль  ребятки  кружком  сидят,  среди  них  большой  кто-то,  а  в  центре  ЧЕстня  улыбается,  то  к  одному,  то  к  другому  голову  поворачивает.  Подошёл  ВолодЕй  близко  и  диву  дался:  сидит  с  ребятнёй  вместе  Дур,  весело  ему,  ЧЕстню  слушает  и  смеётся  со всеми.
  –  Да,  что  ж  тут  у  вас  происходит?  –  вскричал  ВолодЕй,  –  Дур  обещал  весь  народ  мой  погубить,  а  сам  сидит  с  моим  народом  веселёхонько,  забавничает!
     Поднялся  мальчик  повзрослее,  поклонился  ВолодЕю,  спрашивает:
–  Кто  вы?  Откуда  здесь?  Кто  досадой  вас  одолел?  И  кто  такой  Дур?
–  ВолодЕй  я!  Из  земель  дальних,  ныне  безлюдных,  ищу,  кем  править  да  чем  владеть.  А  вот  этот  среди  вас  –  Дур,  забравший  все  души  из  моей  земли.
–  Присядь-ка  к  нам,  ВолодЕй,  –  пригласил ЧЕстня,  –  расскажем,  как  было.
     В  день,  когда  продал  ты  душу  своего  народа  Дуру,  собрал  я  всех  ребятишек,  пошли  мы,  куда  глаза  глядят,  отцы-матери  не  препятствовали,  ведь  всякий  родитель  за  своё  дитя  душу-жизнь  отдаст.  Где  теперь  наши  родители,  мы  не  ведаем.  Нагнал  нас  в  пути  Дур  лютый.  Опять  начал  игру  свою  хитрую:  выбирай,  мол,  из  всех  детишек,  чью  душу  отдашь?  И  смеётся.  Стал  и  я  смеяться:  «Только  свою  и  отдам,  иначе  –  бой!»  Вышли  все  ребятишки  вперёд  меня  со  словами:  оставь  ЧЕстню,  или  все  биться  будем,  не  бывать  нам  вместе  на  земле  одной,  или   – ты,  или  –  народ  честной!  И  опять  я  вышел  перед  ребятами,  а  они  опять  передо  мною.  Так,  вставая  впереди  друг  друга,  приблизились  мы  к  Дуру.  Долго  в  глаза  он  нам  смотрел,  вдруг  заплакал,  говорит,  не  увидел  в  глазах  наших  –  ни  испуга,  ни  страха, ни  веры  в  Дура  злобного,  только  жаль  добрую  к  нему  лохматому,  вот  и  вспомнилось  ему  детство  его  гремучее  без  песен  и  смеха,  без  слОва  нежного.  Пронзило  его  чувство  неизвестное  до  глубины  всех  отобранных им душ,  потому  как  своей  души  у  Дура  не было.  Понял  он  вдруг:  если  в  Дура  никто  не  верит,  а  только  он  сам  в  себя,  то не  Дур  он  вовсе,  а  просто  Самодур  жалкий.  Подумал  себе:  не  могу  больше  быть  тем,  во  что  не  верят.  Вот  и  решил  тогда  –  ничего  не  отнимать,  только  дарить. 
     С  тех  пор  прозвали  его  ребята  Даром,  с  тех  пор  дарит  он  им  любовь  родительскую  отнятых  им душ  отцов-матерей,  оберегает  землю  чистую  от  другой-какой  нечисти.
     Вскинул  ЧЕстня  голову  к  небу  и  сказал:  «Хочешь,  ВолодЕй,  оставайся  с  нами,  быт  наш  прост  и  весел.  Не  хочешь  –  скатертью  дорога,  ищи  своё  счастье  владения,  может,  кому  и  ты люб  окажешься!»
     Почесал  затылок  ВолодЕй,  окинул  взглядом  приволье  чУдное,  махнул  рукой:  а  и  правда,  где  он  себе  ещё  счастье  счастливее  найдёт,  чем  дружба  да  любовь!