погребение

осока оставляет на брюках влажные росчерки, звенит ловец ветра зелеными улиточными ракушками.
мы идем, все в слезах и ссадинах, по хлипкому берегу, в сторону облитого жемчужным туманом леса. ты утираешь лицо продранным рукавом, пряча дрожащие губы.
я все равно вижу.
ногти скребутся по ворсистому контуру обувной коробки. или шляпной.
опустелые картонные пристанища тетушкиных париков обращаются в мягкие ложа для непорочных сердечек.
в прошлый раз была слепая кошка с звездным мерцанием в бледной шерсти и болотных проталинах на дне глазного колодца. на земляничных цветочках под твоей шершавой рукой спели ягоды дыркой в ее впалом боку, сразу за последнем ребром. на месте ее последнего дома расцветают маргаритки - я знаю, что это ты выложил их из белых морских камешков на ее могилке.
клеть из наших пальцев и костяшек раскрывается, и бронзовая от запекшейся крови птичка исписанным пергаментом падает на подушку из марли.
бабочки спят в спичечных коробках.
***
так было всегда: цветные нити пряжи ты отрезаешь кухонным ножиком, после того как твоя бабушка уходит на воскресную службу.
натянутые от ветки к ветке провода ловят слезы птиц, застревающие в ворсинках колокольчиками росы.
ты дергаешь пальцем с кровящим заусенцем несколько нитей сразу.
и я вижу, как на секунду твои глаза становятся прозрачней чем вода, летящая на нас оглушительной массой стекла.
***
мне стыдно курить при тебе, ведь твой нос пренебрежительно-смешливо сморщивается, только почувствует запах табака, и тонкая поталь веснушек мнется, разрываясь в месте сгибов.
тонкая бумага отцовских папирос рвется так же легко как подпаленные кружевные занавески в комнате твоей сестры.
я украл у нее комплект белья с белыми оборками и спрятал его в еще один бумажный гробик под самой скрипучей половицей на нашем, пропахнувшим сушенными яблоками и розмарином, чердаке.
вместе с зажигалкой и сигаретами.
мне стыдно курить при тебе, поэтому я вру и убегаю к тихому пирсу, выкладывая  у моря маргаритки из белых окурков.
***
как колкий от соляных кристаллов туман хранит остров, превращая его в сиреневый коробок из-под миндальных печенек с поплывшем от разлитого кофе краем, наши треснутые по уголкам губы хранят горькую неизбежность.
я вижу твои сны.
вижу, как шлепают твои сандали по чернеющей воде, почти не оставляя кругов.
вижу, как вспахивают кожу занозы, оставленные досками, из которых ты мастеришь лодку в тихой заводи.
мой рот сшит по углам звонкой пунцовой нитью.
как бы ты не хотел уйти, на твоей могиле всегда вырастет белая акация.
я обещаю, что натяну нити-провода между нынешним и дюжиной старых деревьев.
дюжиной твоих попыток уйти, не оставив на этой земле ни следа.
***
пожалуйста, не сердись, когда я буду курить под одной из твоих цветущих теней, одетый в белье твоей сестры ровным счетом так же, как ты оденешься в белые лепестки.
деревья все равно не чувствуют запаха.