Исповедь

          
                ИСПОВЕДЬ.

           Простите  уж, друзья, мне  эту  смелость,
           Но  страсть  как  поболтать  мне  захотелось.
           При этом  я  болтаю  сам  с  собою,
           А  вы  как  будто  рядом  все  гурьбою.
           Болтливость  стариков – их  вечный  бич,
           Я  мог  бы  вам  сложить  об  этом  спич,
           А  вот  не  стану, дудки, не  дождётесь,
           Над  этим  вы  позднее  улыбнётесь.
           Сейчас  же  я, пока  не  вышел  пар,
           Пришпорю  свой  ещё  незрелый  дар,
           Дабы  поведать, что  ещё  тревожит
           И  что  теперь  мне  смуту  в  мыслях  множит.
           На  том  кончаю  маленький  разгон,
           Для  разогрева  предназначен  он.
           Итак, я  не  люблю  в  стихах  советы,
           В  самом  себе  я  нахожу  сюжеты.
           Моих  нетронутых  ещё  сюжетов
           Хватило  бы  на  нескольких  поэтов.
           Но  многое  не  стало  волновать,
           Прошло  их  время, стал  их  забывать.
           У  времени  любого   испокон
           Своя  цена  всему  и  свой  закон.
           К  чему  я  это? А  к  тому, признаюсь,
           Что  больше  я  теперь  в  себе  копаюсь.
           Такой  уж  я  неделикатный  дядя,
           Не  подражайте,  на  преклонность  глядя.
           Зачем  я  о  себе  хочу  писать?
           Да  просто  знаю  лучше, так  сказать.
           А  кто  ещё  меня  так  может  знать?
           Как  я, меня  не  знает  даже  мать.
           Бесспорная  и  веская  причина,
           Но  в  ней, увы, не  полная  картина.




           Когда  себя  с  пристрастьем  изучаю –
           Невольно  и  других  в  себе  встречаю.
           Такой  вот, братцы, у  меня  посыл,
           В  стихах  всегда  расчётливым  я  был.
           Какой  красавец! Но  вернёмся  к  сути,
           Не  стоит  добавлять  словесной  мути.
           Теперь  меня  тревожит, доложу,
           Что  мало  я  здоровьем  дорожу.
           При этом  не  могу  никак  понять,
           Что  нужно  мне  в  сознаньи  поменять.
           А, впрочем, разберёмся  по  порядку,
           Чтоб  дать  уму  полезную  зарядку.
           Начну  с  того, что  в  желчном  пузыре
           Ещё  в  лихой  студенческой  поре
           Мне  печень  камень  молча  посадила
           И  годы  все  старательно  растила.
           Теперь  на  стол  мне  предлагают  лечь,
           Чтоб  крупный  камень  из  гнезда  извлечь.
           А  я  твержу, что,  может, обойдётся.
           А  ну, как…Только  раз  ведь  жизнь  даётся.
           Простите  уж, друзья,  меня – телёнка
           За  то, что  в  стих  попала  расчленёнка.
           А  как  ещё, словесность  не  губя,
           Сказать  о  том, что  я  залез  в  себя?
           Всех  слабых  сердцем  выйти  предлагаю,
           А  я, как  дятел,  дальше  излагаю.
           Пора  и  о  глазах  пустить  слезу,
           Дефекты  их  я  бережно  везу:
           В  одном  сосуд  венозный  вдруг  взорвался,
           Другой  дефектным  с  детства  оставался.
           В  итоге  я  ни  зрячий, ни  слепой,
           Ведь  лучший  глаз  отправлен  на  покой.
           И  здесь  я  ничего  менять  не  стану,
           Так  хочется  поверить  мне  обману,
           Что  вдруг  я  дотяну  до  самой  смерти.
           Так  проще  и  спокойней, уж  поверьте.


           А  дальше  о  зубах  мой  разговор.
           Беззубый  я  теперь  с  недавних  пор.
           Конечно, облик  сразу  изменился,
           И  поначалу  я  изрядно  злился,
           А  позже  улыбаться  перестал
           И  реже  говорить  стараться  стал.
           Не  проще  ли  всего  те  зубы  вставить?
           Но  как  себя  ленивого  заставить,
           Когда  смущают  мысли  молодца:
           А  вдруг  и  так  дотянем  до  конца?
           Того, что  есть, пожалуй,  в  жизни  хватит,
           А  нет – сама  судьба  за  всё  заплатит.
           Да  что  мне  и  осталось – то  теперь?
           Пожалуй,  там  уже  открыли  дверь…
           Вот  так  примерно  я  и  рассуждаю,
           Тяну, терплю, чего–то  ожидаю,
           Как  будто  по  течению  плыву,
           А  в  жизни  ведь  решительным  слыву.
           А  зря, на  это  что-то  не  похоже,
           Да  и  безволия  хватает  тоже.
           Судьбой  дана  мне  импульсная  сила,
           Она  меня  упрямо  выносила
           Из  трудностей, что  в  жизни  постигал.
           Чего  хотел – всегда  я  достигал.
           Но  силу  эту  разбудить  бывало
           Не  очень  просто – воли  не хватало.
           И  вот  что  мне  на  ум  сейчас  пришло:
           Ведь  это  всё  в  характер  мой  вошло
           И  этим  путь  в  судьбе  определило.
           Ну, что ж, спасибо. Вышло  очень  мило.
           Не  очень-то  приятно  вдруг  узнать,
           Что  я  никем  другим  не  мог  бы  стать.
           Как  грустно  этот  стих  во  мне  сложился,
           В  котором  я невольно  обнажился.
           Простите, братцы, уж,  что  есть, то  есть.
           И  мне  не нравится  такая  весть.



           Отставим  анатомию  в  сторонку
           И  кое-что  обсудим  ей  вдогонку.
           Похоже, что  я  смерть, как  будто, жду.
           Ну, как  понять  такую  ерунду?
           Конечно, я  у  смерти  на  примете,
           Мы  все  пред  ней  безжалостной  в  ответе.
           От  века  было  так  и  будет  впредь:
           Рождается  дитя, чтоб  умереть.
           Добавлю  лишь  я  к  этому  вопросу,
           Что  смерть  давно  оттачивает  косу.
           Её, конечно, можно  обсуждать,
           Но  для  чего  её  злодейку  ждать?
           Так  что  же  мне  о  ней  приносит  вести?
           На  вид  здоров, скажу  без  всякой  лести,
           Но  чувствую  настойчивый  призыв.
           Такой  теперь  во  мне  звучит  мотив.
           А  весть, знать, организм  мне  доставляет,
           Он  раньше  всех  об  этом, видно, знает.
           Лишь  пуля  убивает  нас  мгновенно,
           А  организм – он  гасит  постепенно.
           Как  смело  мы  о  смерти  говорим
           Пока  ещё  здоровьем  мы  горим.
           А  жизнь  всегда  цепляется  упорно
           За  тех, кто  смерти  хочет  непритворно.
           Такими  парадоксами  подчас
           Природа  в  жизни  удивляет  нас.
           Ну, что, ребятки, сильно  заскучали,
           Читая  самодельные  печали?
           Тут  даже  негде  было  пошутить,
           Чтоб  этим  рассужденья  не  смутить.
           Такая  тема  нынче, извините,
           Но  всё  же  настроение  смените.
           Скажу  теперь  немного  о  другом,
           Ведь  мысли  множатся, как  снежный  ком.
           К  примеру, уж  давно  меня  тревожит,
           Что  равной  быть  любовь  двоих  не  может.




           В  любви  всегда  один  сильнее  любит,
           Он  пьёт  до  дна, другой  же  лишь  пригубит.
           Сильней  себя  пытаемся  любить,
           А  разве  по-другому  может  быть?
           Мы  все, пожалуй, в  жизни  эгоисты
           И  даже  те, кто,  вроде,  альтруисты.
           Не  постоишь  однажды  за  себя –
           В  упор  потом  не  разглядят  тебя.
           Как  только  признаёшься  в  сильной  страсти,
           Так  сразу  у  любимой  ты  во  власти.
           Один  даёт  бесхитростно, радушно,
           Другой  берёт,  увы,  великодушно.
           Так  легче  в  поклоненьи  вечном  жить,
           Не  нужно  ни  о  чём  тогда  тужить.
           Такое  и  со  мной  в  судьбе  бывало,
           И  я  влюблялся  в  женщину  не  мало.
           Но  грустным  выходил  тогда  итог,
           Когда  я  скрыть  свою  любовь  не  мог.
           Нет,  равная  любовь – она  лишь  в  сказках,
           А  в  жизни  все  мы  в  незаметных  масках.
           Нелёгкий, доложу  я  вам, сюжет,
           Но  у  меня  совсем  сомнений  нет,
           Что  вам  хотелось  бы  со  мной  поспорить,
           А  не  хлопками  этим  мыслям  вторить.
           Но  я  вам  слово  молвить  тут  не  дам,
           Ведь  это  не  собранье  в  ЖЭКе  вам!
           Здесь  ваше  молчаливое  сиденье
           Затем, чтоб  сохранить  мне  вдохновенье.
           Легко  понять  отсюда  вывод  тот,
           Что  я  и  эгоист, и  хитрый  кот.
           Отвлёкся  я  тут  с  вами  на  минутку,
           Но  стих  зовёт, уже  трубит  побудку.
           Ну, что  же, я  готов, друзья, опять
           Несказанным  доселе  удивлять.
           О  дружбе, например, я  потолкую,
           Надеюсь, что  не  многим  я  рискую.



           Какая-то  у  дружбы  тайна  есть,
           Она  не  может  на  диету  сесть.
           ( Для  рифмы  я  поставил  эту  строчку,
           А  вот  попал, как  говорится,  в  точку).
           Не  может  не  полнеть  она  с  годами,
           Да  вы  прикиньте  на  досуге  сами.
           Ведь  дружба  возникает,  не  секрет,
           В  доверчивом  расцвете  юных  лет:
           В  студенчестве  иль  в  школьные  года,
           Когда  сближает  всё  и  навсегда.
           С  годами  дружба  крепнет  и  полнеет,
           И  по-другому  дружба  не  умеет.
           Конечно, здесь  о  настоящей  речь,
           Которую  не  тужатся  сберечь.
           С  годами  что-то  в  нас  затвердевает,
           Доверчивость  бесследно  убывает,
           Теряем, видно, эластичность  мы.
           Как  деньги, дружбу  не  возьмёшь  взаймы.
           Закостенелость  только  прибывает
           И  новых  дружб  уже  не  возникает.
           Как  древность  почитаем  за  года,
           Так  в  дружбе  давность  ценится  всегда!
           Ну, слава  Богу!  Кажется,  успел
           Сказать  всё  то, что  так  давно  хотел.
           А  то  ведь  как  на  склоне  лет  бывает,
           Когда  и  лёгкий  ветер  с  ног  сдувает:
           Идёшь  себе, друзья, однажды – бац!
           И  над  тобой  больничный  доктор  Кац,
           А  ты  не  можешь  даже  промычать.
           Вот  уж  тогда  удастся  помолчать.
           Похоже, что  мой  стих  к  концу  стремится,
           Тут  важно  с  мысли  как-нибудь  не  сбиться.
           А  мысль – плутовка  вздумала  блуждать.
           Ну, как  её  проказы  обуздать?
           Ещё  живу, а  мысль  уже, как  дура,
           Вихляет, как  заправская  профура,



           Внушая  мне  нелепицу  опять,
           Что  этот  стих  последним  может  стать.
           Ну, что  же. И  такое  ведь  бывает,
           Но  эта  мысль  меня  не  убивает.
           Как  здорово, что  я  успел  понять,
           Что  жизнь  не  стоит  ни  на  что  менять,
           Что  лучшее  на  этом  белом  свете
           Лишь  женщины  да  маленькие  дети.
           Сознаюсь: не  люблю  патриархат,
           Я  всей  душою  за  матриархат.
           А  смерть – она  не  любит  ожиданья,
           Её  экспресс  придёт  без  опозданья.
           И  я  рассыплюсь  тоже  в  свой черёд,
           И  этот  пазл  никто  не  соберёт.
           Во  мне  ведь  элементы  жизни  те  же,
           Что  и  в  других  встречаются  не  реже.
           Я  пазл, конечно, а  не  огород,
           В  котором  хромосомы  множат  род.
           Лишь  раз  природа  каждый  пазл  составит
           И  тем  явленье  жизни  вечно  славит.
           Но  я  потом  и  в  новый  век  вернусь:
           Травой  ли  мягкой  на  лугу  пробьюсь,
           Дождём  ли  тёплым  с  тучки  опускаясь,
           К  зелёным  листьям  каплями  ласкаясь.
           А  может  снегом  выпаду  пушистым
           Под  Новый  Год  мерцающим  и  чистым.
           Иль  ветром  тёплым  в  поле  пронесусь,
           Лучом  ли  светлым  с  неба  опущусь.
           Я  вечно  был  здесь  и  всегда  здесь  буду.
           Нельзя  привыкнуть  к  жизненному  чуду.
           Нам  некогда  об  этом  размышлять,
           Мы  вечно  мчимся  что-то  догонять,
           А  нам  бы  просто  жизнью  любоваться,
           Пока  ещё  не  время  расставаться.





           И  вот  что  я  хочу  в  конце  сказать:
           Пора  уж  мне  с  стихами  завязать.
           Я  не  рождён  быть  пламенным  поэтом,
           Но  не  грустил  непризнанно  при  этом.
           Хотя  к  стихам  задатки, видно, были
           И  тем  они  меня  всю  жизнь  кормили.
           Ведь  наши  мысли, страсти  и  грехи,
           Сгорев, преображалися  в  стихи.
           Услышимся  ли  снова – и  не  знаю,
           Но  свой  дневник  душевный  закрываю.
           Хотелось  бы, не  скрою,  как-нибудь
           Пройти  мне  снова  прожитый  мной  путь,
           Но  речь  о  том  уже  давно  ведётся,
           Что  жизнь  вернуть  лишь  в  сказках  удаётся…
           За  всё, что  было,  жизнь  благодарю!
           Прощаюсь? Нет. «Пока»  всем  говорю.


                7. 01. 2010 г.