осень

I.

Настроенье раздроблено, точно шифер,
разбросанный с осени в облака,
облокачивающиеся в ширь и
вкось на строения, помяв бока.
Октябрь. Не знаю какая дата.
Прохожий настолько охрип, огруб
от холода, что не выйдешь — даже когда там
никого вокруг.

II.

Сентиментально склонясь, дрожат
берёзки. Листва — нежива, пожухла —
лежит, что яблочная кожурка
под ними, счищенная с ножа.
Ничего не жаль. Только я стал старше
за это лето. И чаще к полу
опускаю больные глаза, как полу-
расколотые фисташки.

III.

Итак, октябрь. Повсюду осень.
Ни близким людям, ни даже вещам
не выходит сказать "прощай",
"прости", "замолчи" и так далее. То есть
мир для тебя вообще оглох.
Остается окошко и чашка чая,
по подобию англичанина
в этот его — о-кло;к.

IV.

Но выходишь в мир, запирая дверь
на поворот от идеи вора,
и кладешь — по размеру ноги — на город
шаги, двустопные как хорей.
Вот теперь настраиваешь свой слух:
ветер свистит из трубы органа,
почти что как реквием Иоганну
Баху. А на верху,

V.

то есть на небе — ни звука нот.
Серая масса золы и слизи.
Лишь кроны шороховатых листьев
уши ласкают, как шум банкнот.
На осенней улице лёд и люд
уже ближе в значении, чем по слогу..
Обезумевший с голоду, нищий голубь
землю целует в грудь.

VI.

Одушевленным углем ковыляет в метре
ворон, руки сложив за пояс.
И мой микрополис — такая помесь
географии с геометрией,
где сам человек лишь деталь ансамбля.
Архитектура живых материй.

Где даже смерть не острей, чем тени, сползающие по саблям.