Венок самого начала

О том времени, когда крылья расправлялись в такт ударам сердца, когда город и лес прорастали друг в друга, а струны душ сплетались с гитарными.
О самом главном, о первых шагах, самых трудных, самых радостных и самых важных.
…Этот венок родился дважды, и на это ему понадобилось больше 10 лет.
Магистрал появился еще в 2011, а сам венок был наполовину сплетен, но… все тексты лежали в бардачке машины, которую угнали в тот же год.
А сейчас - его новая инкарнация, теперь он наконец зажил своей жизнью!

Совместный венок: Катя Ачилова и Крюк (Юрий Маракулин)

***

«Лестничный пролет - трон хмельных королей»… (Костя Кинчев)

Магистрал

Потертый трон нетрезвых королей -
Обшарпанный подъезд. Окно. Стаканы.
Сто двадцать семь ступенек до нирваны -
До лестничной площадки в пять дверей.

За четырьмя - глухая тишина.
Добротные замки. Надежный панцирь.
За пятой - смех, дым в сигаретном танце,
Патлатые фигуры у окна,

И есть портвейн. Да тут и без вина
Такое, что, блин, ом нама шивайя!
Здесь он, они, а главное - она! -

Свобода, жизнь, единственно живая.
Страна любви - великая страна.
Мы к ней бежим... и - чудо! - успеваем.
Крюк

***

Потёртый трон нетрезвых королей -
У подворотни тумба из гранита.
Кем найдена, обт;сана и врыта -
Неинтересно. Чуть навеселе

Мы рассуждаем о добре и зле,
Играем в дурака: "продулся! бито!",
И нас нес;т разбитое корыто,
И сл;зы звёзд сверкают на весле.

"Я слышал, третий Рим - последний Рим!.."
"Забудь, забей, затянем Pilate's dream!"
Глотн;шь разок, и станут тараканы

Посланцами неведомой земли;
Вот наши небеса и корабли -
Обшарпанный подъезд. Окно. Стаканы.
Катя

***

Обшарпанный подъезд. Окно. Стаканы.
В стаканах - пепел. Можно рисовать.
Он мокрый, серый, воздуху под стать,
Под стать эпохе, темной и туманной.

Толкни окно - и мир офортом рваным
Взлетит, перевернется, и опять
Врастет домами в дождевую гладь
Расправленную ветром безымянным!

Все, что мы знали - пепел, пламя, дым...
Кумач, вожди и фиги по карманам,
Рубиновые звезды с высоты

И с громкими названиями планы...
Все это - там. А здесь - легки, просты -
Сто двадцать семь ступенек до нирваны
Крюк

***

Сто двадцать семь ступенек до нирваны,
Со сч;та сбился - начинай опять.
А я не вижу смысла их считать,
Хотя и спорить на предмет не стану.

Считая вслух, иду по автобану.
Размажет - встану, просто воскресать.
В подъезде тьма, но, девяносто пять,
Иду на ощупь, мне по барабану.

Сто семь. Плохой коньяк сродни причастью.
Мы мечемся меж нежностью и страстью.
Коснись губами, обними, согрей.

Сто двадцать, и в груди забьётся птица,
А мир уменьшится и сократится
До лестничной площадки в пять дверей.
Катя

***

...До лестничной площадки в пять дверей
Иду по круглой лестнице железной.
Ее кольцо построено над бездной,
Но в ней-то интересней и важней!

...Ступени вниз, до дверцы. А за ней
Бьет разговор, то мудрый, то скабрезный.
Печь, два топчана, инструмент полезный
И угольная пыль. И пена дней.

...Разлеты лестниц - крыльями наружу
Подземный зал. Ни одного окна.
Лишь равнодушный шум толпы нарушит

Наивная гитарная струна...
Но если выбрать пять сердец послушать -
За четырьмя - глухая тишина.
Крюк

***

За четырьмя - глухая тишина
Оруженосцем замерла недвижно.
Ни звука не ловлю, ни лиц не вижу,
А если назову по именам -

Контакта нет, к чему им имена.
Свет - лунный голубой, закатный рыжий -
Не нужен тоже, мы не станем ближе,
Чем были. Саундтрек - Пинк Флойд, "Стена".

Прощайте, вы уносите с собой
Вчерашний мир, гитары над Невой,
Опасное отсутствие дистанций.

Что от воспоминаний оградит?
Снотворное? Сочувствие в кредит?
Добротные замки, надежный панцирь?
Катя

***

Добротные замки, надежный панцирь:
Цинизм, успех, ирония, расчет.
Ну, может быть, у каждого еще
Найдется, чем за землю удержаться.

Оно неплохо, если разобраться -
Ты на ногах? Подставь другим плечо.
Ты в темноте? Мигни своей свечой!
Я в землю врос? По мне ползите, братцы!

Уже прожив одну из половин
(2,5 раза восемнадцать)
Я все еще восторженный кретин...

А почему? Нетрудно догадаться:
За четырьмя стенами - ты один.
За пятой - смех, дым в сигаретном танце…
Крюк

***

За пятой - смех, дым в сигаретном танце,
Грим;рка за шестой, а за седьмой -
Ночной автобус и залив зимой;
Невыносимо за восьмой расстаться.

Как Гильденстерн забудет Розенкранца,
Так я забуду о девятой. Смой
С меня мой грим, мой внешний вид земной,
Но разреши вернуться - иностранцем,

Заезжим гостем. Странное кино,
Он весь - восторг, и всё ему чудно -
Дворы-колодцы, ночи белизна.

Вооружённый фотоаппаратом,
Снимает всё: дома на Петроградке,
Патлатые фигуры у окна…
Катя

***

Патлатые фигуры у окна...
Мне этот ракурс крепко въелся в память:
Всегда меж этим миром и меж нами
Окно. Стекло. Прозрачная стена.

Как будто студенистая волна
Барьер и дверь меж нашими мирами, -
Подводный мир - с русалочьими снами
И мир людей - где вовсе не до сна...

И где-то там - в волне - моя есть морда,
В каком-то кадре запечатлена,
За четверть века временем потерта...

Но где бы ни зафоткана она
Там точно - смех, тепло и три аккорда
И есть портвейн. Да там и без вина!..
Крюк

***

И есть портвейн. Да тут и без вина
Шальной сюжет, безумие, фантазмы,
Ул;т, и неспроста ведём рассказ мы
О том, что смыла времени волна.

Как на поверхности воды блесна,
Так манит сон. Пусть засыпает разум,
Тогда забытое нахлынет разом,
Поднявшись неожиданно со дна.

А было-то совсем наоборот,
Глаза закроешь - видишь, что грядёт,
И новый Дант произносил зевая:

"Я спал, Мадонна, спал и видел сны:
Опасный вирус, призраки войны,
Такое, что, блин, ом нама шивайя!"
Катя

***

Такое, что, блин, ом нама шивая! -
Ну как еще все это объяснить?!
Как расплести затейливую нить?
Я даже слов для этого не знаю.

Что рукопись почувствует, сгорая?
И самоцвет, что начали гранить?
И злобный конь, что мчится во всю прыть,
Сбежав из ненавистного сарая?

Не описать обыденною речью
Как в голове вздымается волна
И ты теряешь облик человечий!..

Что жизнь? Карьера? Общество? Страна?
Весь мир иными красками расцвечен:
Здесь он, они, а главное - она!
Крюк

***

Здесь он, они, а главное - она!
Мир, люди и любовь? Да сколько можно!
Нет новых тем, со старыми всё сложно.
Идея мира не подтверждена

Ни словом, ни делами. Нам ни на
Минуту отключиться невозможно
От новостей, с которыми тревожно,
Болезни, хаос, голод и война,

И, говорят, пора пересчитать,
Мол, всадников отныне стало пять,
Несутся вскачь, земную твердь взрывая.

Хоть прячься в шкаф, хоть вылетай в окно,
Для радости условие одно:
Свобода - жизнь, единственно живая.
Катя

***

Свобода - жизнь, единственно живая.
Она, как воздух: где ее края?
И в пыльных подворотнях бытия
Ей дышим мы... и ею же чихаем.

Она бесценна? Да, не возражаю.
Не стоит ничего? Согласен я.
Она моя? Конечно же, моя.
Она чужая? Ясно, что чужая!

Как ветер переносит все, что ловит,
Так поступает в точности она.
И пыль цветов, и тусклый запах крови,

Сосновый дым и смерти семена...
А чем все проверяется? Любовью.
Страна любви - великая страна.
Крюк

***

Страна любви - великая страна,
А лето только кажется дождливым.
Айда бродить по берегу залива,
Ступнями ощутить ребристость дна!

Гадать - "влюблён?", пугаться - "влюблена!",
Вишнёвое потягивая пиво,
И понимать, как просто быть счастливым,
И знать, что жизнь - и вечна, и одна,

Бежать к вокзалу не жалея ног.
Добавит в саундтрек маэстро бог
Стук сердца, шум дождя и звон трамвая.

Ни времени, ни денег на билет,
Глаз электрички светится во мгле,
Мы к ней бежим... и - чудо! - успеваем.
Катя

***

Мы к ней спешим - и чудо! - успеваем
Плечом с разбегу выбивая дверь,
Туда куда-то... Ну и что теперь?
Не знаем. И прекрасно, что не знаем!

Задумался - и жизнь уже другая.
Полна и обретений, и потерь...
Не торопись. И главное - не верь.
И мне не верь, я просто так болтаю.

Путь одного другому непригоден
Поэтому нет истинных путей.
И там, где Гаутама, Маркс и Один

Соображают на троих портвейн,
Там и стоит - пока еще свободен -
Потертый трон нетрезвых королей.
Крюк