Книга Небытия

Жили-были Дадам и Фева. Дадам был мужеского пола, Фева - женского и сделана была из ребра Дадама, а может, из тазобедренного сустава. Дадам и сам этого толком не знал, хотя догадывался.

Жили мирно, однако скучно. Работать им было не надо, потому что жили в таком месте, где даже чизбургеры росли на деревьях, как о том мечтали генералы в знаменитой сказке Салтыкова-Щедрина.

Раз работать было не надо и еды кругом готовой было навалом, то слонялись они, бедолаги, целыми днями без дела, мозолили друг другу глаза. Скука от безделья была смертная. Чтобы её хоть как-то развеять, играли в нарды, в очко, в чехарду, в чижа, в подкидного дурака и в прусские шашки.

В дурака Фева, как правило, выигрывала у Дадама и после выигрыша била его по носу колодой карт. Таково было условие. В прусские шашки побеждал Дадам и заставлял Феву купить у него старую шарманку. Фева не соглашалась. Зачем ей нужна была шарманка, да ещё старая ? Она и так от беспрестанной болтовни Дадама устала, а тут ещё, здрасьте вам, пожалуйста !, слушай всякие глупые песенки шарманки о том, как некто в поход собрался и бог весть, когда вернётся.

Ходили они оба в чём мать родила, точнее не мать, а отец. Иными словами, ходили нагишом. Сначала их это очень смешило, потом привыкли и смеяться перестали. А зачем, подумайте, друзья, сами, одеваться, если погода стоит прекрасная и лето круглый год ? Однако и прекрасная погода им тоже наскучила, когда солнце жарит с утра и до вечера, как в Египте. Загорели они ужасно, так что стали похожи на мою сковороду, что служит мне верой и правдой ещё со студенческих лет.

Одним словом, от такой праздной жизни и сытости развилась у них меланхолия, которая переросла в глубокую депрессию. Начали они из-за этого ругаться. Думали, что хоть в ругани как-то найдут отраду и забвение от смертной скуки. Фева даже руки стала порой распускать. Угощала Дадама, когда он в очередной раз обыгрывал её в прусские шашки, скалкой. Откуда она взяла скалку, спросите, если чизбургеров и всего в готовом виде кругом полно и тесто месить не надо ? Откуда ? Просто начиталась прусских сказок и былин, вот и смастерила себе наподобие богатырской булавы скалку из пальмового полена. От скуки.

Дадам же Феву и пальцем не трогал, опасался. Обложит её бывало трёхэтажным словосочетанием и на этом успокоится. Но обиду свою не забывал и мстительное чувство в сердце вынашивал. Ждал момента. И отомстил.

Вылепил тайком от Февы из глины красотку, как Пигмалион, и в неё влюбился. Так влюбился, что к Феве охладел совершенно. Фева охлаждение сразу почувствовала и заволновалась не на шутку.

Стала к нему приставать с одним и тем же вопросом :"Ты почему, солитёр, от исполнения долга супружеского отвиливаешь ?" Дадам же ей на это отвечал :"Что-то живот прихватило и в пояснице стреляет. Подожди чуток, сейчас отлежусь и отдам долг сполна и даже с процентами." Скажет, а сам на боковую и дрыхнет. Совсем Фева извелась. Дадам же потерял совесть окончательно. Повадился ночами пропадать. И Фева, когда он возвращался домой под утро, уверяя её, что мол-де рыбачил, таскала его за бороду со словами :"Не верю, не верррю, блудник ! Опять у глиняной полюбовницы был ! Если застукаю вас вместе, обоих скалкой поубиваю !"

И вот однажды, окончательно изведясь, засела она за смоковницей и стала выслеживать, куда Дадам вечером пойдёт. И выследила, как он снова пошёл к глиняной полюбовнице. И когда Дадам стал полюбовницу целовать да жарко обнимать, выскочила из засады и обоих стала угощать скалкой. Дадаму то угощение никаких особых хлопот не причинило, только бока слегка попримяло, а вот глиняной полюбовнице не солоно пришлось. Отбила ей Фева скалкой все её глиняные прелести. И сколько после Дадам ни пытался прелести приклеить обратно слюной и силикатным клеем, толком ничего не вышло. Руки вообще не приклеивались. Так без рук и осталась стоять полюбовница всем на диво в музее одного городишки, что находится на берегах речки по имени Сена.

Скажу в заключение, что погибли бы они от скуки окончательно, но тут и пришло спасение. Однажды в результате ошибочного опыления вырос на одной яблоне заместо яблока телевизор. Висит, не шелохнется, только Соловей-разбойник с голубого экрана насвистывает. Послушал Дадам свист, а свист музыкальный и настолько обворожительный, что не утерпел Дадам и телевизор этот одним махом и проглотил.

А делать этого было нельзя, ибо это было древо познания всякой запрещённой премудрости. Проглотив телевизор, Дадам вдруг так помудрел, что жить праздной жизнью и ходить без брюк  больше не захотел.

Смастерил он себе из фиговых листов шикарные брюки, Феве классные джинсы и подались они восвояси, то есть спустились на грешную землю. На земле им очень приглянулось. Тут тебе и рестораны, и секс-шопы, и компьютерные игры, и футбол, и бокс, и чего только душа ни пожелает. Скуку тут же, как рукой сняло, даже антидепрессанты пить они перестали.

Дадам, проглотив телевизор и став премудрым, сразу ответил на извечный и неразрешимый прусский вопрос "Что делать ?" Ответил однозначно : "Бабки делать надо !"

Для этого он организовал свою политическую партию, яснее выражаясь - опг, под названием, которое было выколото на груди его нового знакомого, только-только отбывшего срок за какое-то мелкое хулиганство в виде кражи из госбюджета казённых денег. Прочитав текст, его сильно впечатливший, на груди знакомого, Дадам так и назвал партию : "Не забуду мать родную !". Назвал и пошёл баллотироваться в президенты. И выиграл выборы благодаря удачному названию буквально с первого тура, так как народ того не ведал, названию поверив, что матери-то у него никакой не было. Родил его отец. Одним словом, доверчивый народ Дадам облапошил.

Фева сделалась кутюрье и создала по старой памяти оригинальный стиль женской одежды, что тоже обрёл впечатляющее название, а именно : "В чём мать родила".

Остальное вы и сами, друзья, про их жизнь знаете, не буду вас утомлять дальнейшими россказнями. Если же где-то я в своей повести допустил неточность, поправьте. Продолжение сами допишите.

Засим спешу откланяться, бо завтрак остывает и моя Фева прибьёт меня скалкой, если я сию минуту не откликнусь на её гневный призыв с кухни.

Дорогие мои, дорогие, хорошие, пока !