Дмитрий Кантов

ДМИТРИЙ КАНТОВ
(род. в 1965 г.)

И я так жил, и, думаю, любой,
Кто рос в панельной типовой хрущёвке.
На улице мальчишеский разбой
Чинили Кольки разные да Вовки.
Идёшь за хлебом – тут они как тут.
«Эй, отстегни, пацан, копеек двадцать!»
И отстегнёшь, не то очки побьют,
И мама будет, как всегда, ругаться.
Отцы стучали вечно в домино
И под столом бутылку разливали,
А сдачу нам давали: на кино.
А матери, не помню, чтоб давали.
До нас ли им? То швабра, то плита.
«Ты что в меня вцепился, как калека?
Ступай во двор! И мяч там, и лапта!..»
Нет, у меня была библиотека.
В соседнем доме. Скромный филиал.
Там на руки одних Барто давали
Да Михалковых. Но читальный зал!
И Милн, и Киплинг были в этом зале.
Со стеллажа я стаскивал тайком
Боккаччо, а потом и Мопассана.
Библиотекарша мне строгим голоском:
«Вон то тебе читать, – сказала, – рано», –
Чем только любопытство разожгла...
Я сверстникам, любителям футбола,
Про взрослые секретные дела
Рассказывал часами после школы.
Им «тискал», точно в лагере, «роман».
Подчалил как-то Вовка (или Колька),
Послушал и: «Дай пять, – сказал, – пацан!
Обидит если кто, скажи мне только...»
С тех пор меня не трогала шпана.
Да, классики, по-видимому, правы:
Литература всё-таки должна
По мере сил смягчать людские нравы.

* * *

Утро. Зимнего солнца лучи
Бьют в глаза мне, и я просыпаюсь.
Вижу: бабушка возле печи
На скамейке сидит, улыбаясь.
«Мало, мать, от голландки тепла,
Чтоб её! Перемёрзнем к обеду!» –
Раздаётся ворчание деда.
Самокруткой дымит у стола
И плюётся он – то ли от злости,
То ли в рот ему лезет махра...
Было вроде бы только вчера,
И уже два креста на погосте.
И не встать никому из могил.
Но как будто бы вживе я слышу:
«Ты бы, старый, бранился потише!
Снова внука чуть свет разбудил!»

* * *

Я полагал, что на исходе лет
Мы к тайне мира так подходим близко,
Что на нее пролить мне могут свет
Чужой дневник, предсмертная записка.
Но в них, увы, сплошная суета:
Упреки современникам, счета,
Тревоги о машине и квартире…
О Боже, если даже на краю
Мы проявляем мелочность свою,
Неужто же и там, в загробном мире,
Имея, предположим, два крыла,
Мы также с головой уйдем в дела,
Чтоб стать, допустим, ангельской элитой,
А тайна мира, как и здесь была,
Великая, пребудет нераскрытой?

* * *

«Поэзия сегодня не нужна...»
Подумай, чт; сказала!
Пока с тобою в радость нам она,
Не всё пропало!

«Где двое (Иисусу и двоих
Свидетелей – с лихвою)
Сойдутся, там и Я, – сказал, – средь них».
А нас ведь двое!

И Слово – то, что носится, как Дух,
Плоть обретает снова.
А мир всегда вначале к Слову глух,
И глух на слово!

И речью стихотворной дорожит
Он мало, но она-то
Всё время впереди него бежит,
Зовёт куда-то.