Наказание

          Таня забилась в заросли черёмухи, так что никто её здесь не мог увидеть, и дала волю слезам. Нестерпимая обида душила её. Ещё бы… За 8 лет никогда мама её не наказывала. А тут… Бегала за ней по огороду, и, если догнала бы, наверняка, всыпала бы ей как следует. Только не известно: рукой бы шлёпнула, или вицей, или ремнём, а может, и крапивой жогнула бы. Девочка представляла, как бы ей могло попасть, и на душе у неё становилось ещё горше. Плакать уже не хотелось и не моглось. Она мысленно разговаривала с матерью, пыталась оправдаться, но… Чем больше она защищалась, тем более виноватой чувствовала себя. Обида каким-то образом постепенно улетучилась, и теперь уже всё больше и больше охватывал жгучий стыд, и она снова завсхлипывала, а потом разрыдалась. Как она пойдёт домой? Как посмотрит в глаза родителям? Держать в себе мучительную боль было уже невмоготу, и девочка осторожно вышла из укрытия.
          В голове у неё снова и снова прокручивались кадры. С самого раннего утра шпарило солнце. Прибежали подружки и постучали в окно:
          – Танька, айда в лес! Земляника поспела.
          – Мам, можно я пойду по ягоды?
          – Иди, только на недолго. Водиться* надо.
          Довольная, она схватила кружку и побежала догонять девчонок.
          На полянке, куда они забрели, ягод было мало. Земляника, подставляя бледные бока солнышку, ещё только-только начинала созревать, и собирать ягодка по ягодке, да ещё в такую жару, совсем не хотелось. Сговорившись, девочки побежали домой. Воздух становился всё более знойным, и их совсем сморило. Очень хотелось пить и облиться водой. Поэтому, встретив на пути омут, все бросились купаться. Визги, брызги… Восторг через край! И как-то само собой получилось, что кружки быстро были опустошены. Таня изо всех сил сдерживалась, чтобы не съесть горсточку аппетитных, хоть и недозрелых ягодок. Но соблазн победил. Опустевшая посудинка вкусно пахла земляникой, и в душе порой шевелилось неприятное чувство, которое быстро заглушалось пронзительной радостью летнего дня.
          Чем ближе к дому подходила девочка, тем сильнее свербил в душе противный червячок досады. Мама, встретив дочь у ограды**, недовольно спросила, как душем холодным окатила:
          – Ты почему так долго? Не знаешь, что ли, что водиться надо? Ну и где твои ягоды? Хоть бы Любке горсточку принесла. Эх ты…
          Таня, съёжившись, начала объяснять, что ягод очень мало, что они ещё не созрели, что очень жарко, что хотелось пить и что все ели ягоды, а «я рыжая, что ли». Но мать эти доводы не убедили. Таня побежала в огород, мама за ней…
          И вот, немного придя в себя в любимом убежище, девочка покинула надёжную черёмуховую засаду и стала неуверенно приближаться к избе.
          – Ну, где ты ходишь? Похлёбка стынет. Иди ешь, ягодница…
          В спокойном голосе матери не было ни строгости, ни упрёка. Она никогда больше – ни в течение этого дня, ни после – ни разу не напомнила дочери о случившемся. Зато бабушка Таня помнит этот урок до сих пор…
__________
*Водиться (местное) – нянчиться.
**Ограда (местное) – двор возле избы.

Фото автора. 
                13.03.2023.