Гоголь и вышедший в свет Борис Годунов Пушкина

ГОГОЛЬ И ВЫШЕДШИЙ В СВЕТ "БОРИС ГОДУНОВ" ПУШКИНА. ИЗ ЦИКЛА "ПУШКИН". ИЗ ЦИКЛА "ГОГОЛЬ".

Был месяц март. А, может быть, не он.
Толпа кругом вдоль площадей гудела:
"Читали ль Вы "Бориса"? На поклон
Вам, сударь, к нам, для Пушкина. За дело.
Пора, пора. Таков судьбы закон.

Без мнений нынче громких нам нельзя,
И мир Вас днесь прилюдно да услышит.
Ура!--поэту громкое друзья!
(Хоть нас подтекст, не знаем, как колышет
Истории). В культуры нам в князья

Войти! " И тут пронзительный раскол
В толпе. Кто промолчал--тот враг народа.
Извозчик почесал затылок, мол:
Ищу я жутко слово от природы,
Совсем земное. Так и не нашёл??

И тут гусарский праздничный корнет
Ему подскажет: "Пушкин-то каков, а??"
Молчавшего— корнета тут сосед
Опередил, страницы разрезая
Последние, твердя: "Здесь есть чуть свет

Места и интересные!" —Иной
Уж чин жужжит: "А мастерство какое!
Разверзлося виденье предо мной,
Величия на музыку настроя,
Иль я теперь чиновничек земной?!"

"Достоинство какое, Вам скажу!--
Здесь!"--хоть не Холмс, но новенький и с трубкой,
Вопит, дымя, земному терпежу
Назло ль от табака? Совсем не в шутку.
Средь всех курящих Холмса ль отыщу?

Элладий Поллиору руку жмёт:
"Какой восторг воистину, дружище!.."--
А вдруг Элладий другу оторвёт
Сегодня руку в при-восторжьи нищем,
И как её, он, руку-то, вернёт?

А Гоголь--он поэт. Не понимал,
Всех. Пушкин-то— старшОй его товарищ,
Судьбы такой закон не учреждал
В своих строках. Он чужд само-пожарищ
Таких в души своей обитель. Знал

Иной закон он. Что служенье муз
Не терпит суеты. Пускай жестоко
Не вяжется с издательством союз,
Такой для всех поэтов светлоокий.
Да, ладно, пусть. Ещё, мол перебьюсь.

Молчал упорно Гоголь-Поллиор,
Спокойно, и совсем не на измене,
Восторги все, как будто приговор,
Ещё живому Пушкину со сцены,
Но то ль искал поэт средь дольних пор?

Открыть "Бориса" с первенца-строки,
И не закрыть, пред кофе как зевая,
Такое чтенье визгам не с руки,
Оно, священно мысли навевая,
Уж ищет в небе жизни огоньки.

И мыслит Гоголь: "Чувств всех океан
Одно подобных выразит хоть слово?
В словах--один забвения туман,
Обман всегда--до самого простого,
Который отчего-то миру дан.

Довольны все. Поэту будто чин,
Из барских рук сегодня подарили,
А он--один из множества мужчин,
Вопрос нам жизни ставит: или--или.
За жизнь. Как только может он один.

За жизнь. А ведь поэт--не минерал,
Безжизненный. Поэт--и не растенье,
Систем классификаций он не звал,
Чтоб в головах от сумрака забвенья
Бежать, и не сражённым наповал.

И если б небо, море, и огни,
Лучи, и воздух, ангелы, планеты,
Пылающие--все в такие дни,
Вдруг обратились в слово, то и это,
Слова б не подсказало мне мои.

Великий! Пред творением твоим
Клянусь, я чист ещё совсем душою.
Ни раболепством я непобедим,
И ни корыстью пред самим собою.
Ища стезю к обителям святым.

Мертвящий холод коли исхитит
Частично— света хоть— со святотатством,
Священный мой от толп всех дерзких стыд,
Единственный во мне земным богатством,--
То пусть меня жизнь ядом поразит,

Не до смерти. И все изноют пусть
Суставы. И душа в бессмертной силе,
Застонет. Безответным наизусть
Вернётся эхом всем в свою пустыню.
Я участи такой не убоюсь.

Но нет! Оно как благость, как творец,
Однажды чувство. Пламенеть ли казнью
Ему? Оно объемлет, наконец,
Возвратно душу к жизни всей приязнью,
К душе, как возрождения венец.

Слезою примиренья задрожит,
Глазах на обратившегося поздно
Преступника, в нём свет со звуком слит
Единственно правдиво, и не розно,
И уж тогда совсем не ослепит."