Кровавый пёс, выдиравший свою шерсть

Мой город, взлохмаченный ветром и сором,
шлифуемый шинами, щётками стоп,
позёмкой, листвою, минутами, ором,
стоит Моисеем и жаждет потоп.

Высокий колосс на горе исполинской
сейчас представляется крупным дворцом,
в котором сады и простор воркутинский,
красоты, богатство и улицы - дом.

Я вижу огромность и рой человечий,
лохматость макушек и суммы рутин,
и чувствую родственность, бороду, плечи,
но голос мой чужд для окружных рутин.

Восторг или злобу являю лишь лаем,
хотя близость мыслей народа родна.
Но я - иностранец у чуждого края.
Я помню жизнь прошлую, гибель у дна.

Сейчас же пирую опивками в яме,
объедками хлеба, моркови и рыб.
Брожу в непроглядном и липком тумане
средь каплющих и осмоляющих лип.

Меня распирает от сотни эмоций!
Желаю всё выплеснуть и записать!
Всё это как ад для великого горца -
уметь много чуять, но не рассказать!

Откуда внутри это? Дар? Наказанье?
Из шкуры стесняющей вылезть стремлюсь.
Двуногие делятся пищей как данью,
не зная, что я не такой, как кажусь...