Посвящение М. Горькому

Сижу на дне, горю в огне,
и ничего не понимаю,
Как бури вестник извергает
крик в поднебесной вышине.

Как бьётся пена и лазурь
морская, покрывая дали,
Сгущаясь в таинстве своём,
свирепо тучами играя.

Перемежаются слои воздушные
с травой морскою,
Выбрасываясь на простор,
и становясь природой злою.

Так было много лет назад,
из рая проявлялся ад,
Стремясь местами поменять
страдания и благодать.

Из испытаний и из бед
иной слагался, новый свет,
Переворачивался мир,
придумывался новый миф.

В избытке горечь испытав,
о лучшей доле возмечтав,
Поверил Пешков в новый мир,
как не истерзанный до дыр.

О тяжкой жизни своей пел,
о том, что повидать успел,
Пел о любви, пел о слезах,
преодолев сомнений страх.

О неизбежности потерь,
что рухнет суеверья зверь.
Он верил, Пешков, так и жил
– как верил, с Лениным дружил.

Переменилось всё тогда,
утихла, отбурлив, вода.
Развенчан правящий кумир,
народы закатили пир.

И, в относительной тиши
лет семьдесят без бури жили.

Пред непогодою опять,
возник он, чтобы закричать,
 – Тот буревестник молодой
над пенною морской водой.

А я, как и народ – на дне.
Душа моя горит в огне.
Пытаюсь просто не роптать,
происходящее понять.