Тамарка Часть 2. Я замуж выхожу

     А потом была долгая осень. Мокрая, грязная. Вербы, тронутые ранним заморозком, почернели, не успев нарядиться в золото, и снова пришло тепло. Дороги развезло от бесконечных дождей так, что трактора вязли. Что-то случилось с Тамаркой после той истории с зубами и морячком, который уехал на следующее же утро. Всё думала о чём-то. То плакала, то злилась. Только заполучив через пару месяцев два новеньких зуба, она оттаяла и снова на посиделки и танцульки стала похаживать. Но в школу не вернулась. Из уважения к отцу взяли ученицей на компрессорную станцию. Мать попричитала, как всегда, да и успокоилась. Теперь каждое утро юная работница месила распутицу резиновыми сапогами с таким ожесточением, как будто рубила головы злейшим врагам.
                Дома всё оставалось наперекосяк. С братьями ладу не было, и уж насколько отца любила, и того обидела. Мог он иногда выпить. Редко, но крепко. Пришёл как-то пьяный, еле в двери попал, рухнул на табуретку, - еле устояла.
 - Дочуня, - кричит, - дай бате закусить!
  Та до краёв миску борща налила, сала со злостью накромсала, хлеба. Мало того, что братья по пьянке чудеса творили, так и старый туда же! Съел всё до крошечки, свалился на кровать и снова:
 - Дочуня, дай бате закусить!
Разозлилась Тамарка окончательно, подошла к чёртову ожерелью, так отец называл огромную связку сушёного горького перца у печки, выбрала, который покрупнее, да и сунула ему в руку. Тот спьяну её в рот и давай хрустеть, а дочка бежать. Вопли вслед она слышала очень долго, хоть и умчалась от греха подальше в заросли бузины. Там она долго и взахлёб плакала по себе непутёвой, и домой вернулась затемно, когда отшумевший отец уже храпел на весь дом. Братья, на удивление, были дома и начали было стыдить сестру. Мать цыкнула на всех разом, да кто её слушал!
          И тут Тамарка сделала то, что её саму удивило до глубины души. Она стала посреди кухни и, глядя в глаза старшему, сказала:
 - Моё дело! Не лезьте ко мне! И, кстати. Ещё раз кого тронете из моих, хуже будет!
Витька издевательски закривлялся, захихикал:
 - Ой, боюсь-боюсь! Ну, и что ты мне сделаешь? Перца в борщ сыпанёшь?
Еще договорить не успел, а у Тамарки само вырвалось:
 - Отравлю!
Помолчала, обвела всех чёрными глазищами. И пьяных Сашку с Костей, и младшего Петьку. Снова вперилась в старшего:
 - Всех отравлю… Сожрёте что-нибудь и сдохнете. Все.
               Братья опешили. Мать за сердце схватилась. Постояла Тамарка ещё чуть и вышла в полной тишине. Мать следом. Сама измучилась с этой братией. Погладила младшенькую по голове, прижала к груди, хоть и не приняты были в семье «телячьи нежности». Поняла, что дочь стала совсем взрослой. С тех пор Тамаркой не звала. Исключительно Тамарой.
                Шло время. Весна за весной, осень за осенью. Вот уже и двадцать, а дочка замуж не идёт. От женихов отбою не было, а она знай, смеётся и перебирает. На язык острая, насмешливая. Так почти всех и отвадила. Никто не тронул её сердца так, как морячок когда-то.
                Однажды сшила ей мать жакет. Перелицевала старое пальто, и вот тебе, обновка! Гордая, протянула Тамаре:
     - Примерь, дочка!
Тамара надела, у зеркала покрутилась:
   - А что плечи такие огромные?
Сняла, бросила на диван. Засобиралась на работу, в вечернюю смену. Мать от обиды пару ласковых сказала. Дочка тем же ответила. Слово за слово, и вслед Тамара услышала:
    - Вот поэтому ты и замуж выйти не можешь. Кому ты такая нужна?
    Та на мгновение задержалась на ступеньке. Не повернулась, ничего не ответила, ушла.
На следующий день объявила всем:
 - Я замуж выхожу!
                (продолжение следует)