Движение 60 Сибирь

Это было в одном из городов на юге Сибири. Зима, снег. К стоящей на заснеженном пустыре девятиэтажке шла группа людей. Это был Леший, Француз и его жена Инна. Она ещё не уехала во Францию, отношения между ними были хорошие.

Там какой-то ещё главный инженер одного из химических или угольных заводов и двое французов хотели инвестировать в завод деньги. Французы были худые и весёлые. Один из них даже был в хорошей спортивной форме, ежедневный кросс. Типа Бельмондо. Главное в мужчине, говорит он, силовая выносливость, Инна переводила. Не сила и не выносливость, а силовая выносливость, говорил он. То есть, не сколько ты жмёшь, и не десятка утром для дистанции, а пробежать пару-тройку километров с кем-нибудь на закорках. Тогда ты мужчина. Он сажал второго француза, своего партнера и бегал с ним по сибирским пустырям.

Пустырь перед домом, куда шли пацаны, был большой, дул резкий колючий ветер, эта девятиэтажка стояло прям по его середине, как колонна в чистом поле. Группа вошла в подъезд, кода никакого не было, позже один инженер завода, уже разбогатевший на угле, будет застрелен прямо в нём, жена уедет в Швейцарию. Это будет позже. А пока все вошли в лифт и поднялись на 9-й этаж, к инженеру домой. Он обещал закатить вечеринку. Назовите это «парти».

Все, кроме Лешего. От лифта Леший повернулся направо и ещё раз направо в двушку, позвонил длинным звонком. Ему открыли сразу, он нырнул в чёрный проём. Дверь Лешему открыл человек, такой же, как Леший, то есть абсолютно равнодушный к чужим жизням.

Свой первый срок Леший отсидел за непреднамеренное убийство. Стукнул в драке малолеткой собутыльника отца, занимался боксом. И попал удачно для спортсмена, неудачно для Лешего, мужик крякнул. Бил не сильно, попал куда-то в висок. Приехали менты брать Лешего, спросили:

- Ты бил?

Леший ответил:

- Да.

- Ты убил его!

- А, - сказал Леший, - ну я пошёл?

- Нет, ты поедешь с нами, - сказал сержант милиции. Молодой Леший даже не подозревал, что в России есть закон. Отец ему никогда об этом не говорил. И учителя в школе. За убийство подросток идёт не спать в свою комнату, а в отделение милиции. И потом на малолетку. Потом в восемнадцать на взрослую зону, если срок большой. Так как на суде удалось доказать, что это было не намерено, это и правда было не намерено, большой Лешему не дали. Но дали срок.

Леший кивком головы поздоровался с тем парнем, что ему открыл, не говоря ни слова, тот сразу вернулся на кухню, продолжать варить кашу из конопли. Из комнаты направо по коридору, довольно большой, вышел другой человек, ростом уже с Лешего, но объёмней. Они молча обнялись по-пацанская. Это был друг детства Лешего, в Движении часто принимали участие друзья детства, которого он когда-то убедил стать профессиональным преступником. В прошлом это был известный дзюдоист, когда-то на чемпионате в Тбилиси поставивший рывком на колено самого чемпиона из Токио непобедимого Ясухиро Ямасито.

Когда он это сделал, встал весь стадион, все. Ямасито встал с колена, фыркнул, взял друга детства Лешего за отворот кимоно. Все, что тот запомнил потом, были потолочные балки перекрытий стадиона.Однако факт есть факт, Ямасито рухнул. Знай новокузнецких!

Кимоно, которое подарил ему в раздевалке представитель так ни разу и не побеждённого чемпиона, тоже японец, заняло почётное место в шифанере будущего бандита. Но это все было. Было да прошло! Сейчас он переехал с Урала в Сибирь и ждал Лешего. Вместе эта пара могла учудить много всего хорошего.

Лешему хорошо был виден потолок квартиры, которую снимали пацаны. Это была обычная съёмная квартира участников Движения, которую часто меняют. Квартиры и машины в Движении надо иногда менять, если есть, не светить, могут присмотреться. На полу валялись разбросанные веером окурки и бутылки, трусняк, грязное мужское и женское нижнее бельё висело на спинках стульев и открытых дверях шкафов. Везде Стояли открытые консервные банки, в них лежали деньги, свернутые в рулон и перевязанные сверху резинкой рулоны в тысячу долларов.

«А, наверное, общак собирают, - подумал Леший, - и пахнет пробитым отоплением.»

- Познакомься, это Ирка, - сказал спортсмен. - Хорошая девочка, сразу взял себе, жалко только, что не целка!

- Ничего, - согласился Леший, - что не целка, это ничего! Наша медицина пока не научилась целки ремонтировать! Не делай только ей ребёнка. Родит, врачи так разболтают ей влагалище, с ногами туда нырять будешь.

Ирка начала вяло теребить спортсмену через брюки член, смотря при этом на Лешего, красавец! Он отстранил ее руку своей рукой.

- Не надо, у меня сейчас не стоит, - сказал он, - сели батарейки, надо подзарядить децил, - рука бывшего чемпиона потянулась к столу с пивом и вином.

- Погоди, - остановил его Леший. - Где он?

- Исполнитель? Сейчас привезут!

Бывший чемпион мира по дзюдо из-за Лешего пробыл почти девять месяцев в следственном изоляторе Новокузнецка, потерял при этом квартиру, которую мать Лешего продала, чтобы заплатить за него адвокату, он ругал ее. С ума сошла?!Его били, пытали, он молчал, и все молчали, из бы и так выпустили. По любасу!

Спортсмен вышел и создал свою бригаду, стал бригадиром, зажил счастливо! Весь край им платил. Жил как бог во Франции. В Москве он пользовался покровительством Бати, был под его крылом, Манерного называл по имени, Андрей по-пацански был к нему расположен. Лешему бригадир был благодарен за то, что тот научил его как правильно двигаться! Он усадил товарища на разбитый диван и сказал искренне:

- Не люблю я анальный секс, после него у Ирки неделю жопа болит, серит с кровью!

- И я не люблю, - сказал Леший, - в голодный год Шейлу туда не буду!

Друзья рассмеялось. О чем говорят, оставшись один на один двое понимающих друг друга мужчин, если они не гомосексуалисты? Гомосексуалисты говорят о мужчинах. О машинах и о женщинах.

- Главное, что они не балалайки, - сказал спортсмен, олимпийца у него была реглан с надписью «СССР», скрывала мощные плечи, - сейчас столько лесбиянок!

- Есть и бахчисарайки, - сказал Леший. - Любят купаться под золотым дождем, получают удовольствие, когда на них сцут! Есть и...- он посмотрел назад, не слышит ли кто, перешёл на шёпот, - Маис снял одну в ночнике, везёт, думает, как сделать так, чтоб ей деньги не платить, она вдруг спрашивает, ты насрешь мне на грудь? После? Маис чуть руль из рук не выпустил. Переспросил ее, ты сама понимаешь, что ты сейчас говоришь?! Говорит, да! Покакаешь мне на животик? Маис ее пинками выгнал! Потом джип в химчистку, зашкварила машину!

- Аааааа! - покатился от хохота спортсмен, - представляю себе рожу Маиса! Такой приезжает на сборы на джиппенделе, ему все, так, джип-то у тебя килешованный!

- Главное, пацаны, не бросайте за окно буденовки, гуси могут подавиться, - очнувшись от алкогольного дурмана, сказала опустившая красотка Ира. Буденовки значит презервативы.

- Ну ты юмористка, - банлит из Новокузнецка посмотрел на неё, в глазах его плясали огоньки. Через десять минут Леший убьёт в соседней комнате человека. - Иди спать? - Ира сразу же ушла, тихо и безропотно. Такой порочный батончик. Жизнь научила! Скромность для женщины лучшее украшение. Раньше в барах Новокузнецка были одни мужчины, женщины сидели дома. Потом это изменилось.

- Грешен я, - пожаловался он Лешему. - Никогда мне шалавы не настоебенят.

Леший засмеялся:

- Бублишь!

Дальше кенты трещали обо всем, что произошло в то время, пока они друг друга не видели, какие новые Движения в Москве, какие Воры. Леший так же искренне отвечал на вопросы спортсмену, обнявшись с ним душами, как и он. Они вспоминали юность, когда им было по пятнадцать лет, и что они творили. Наговорили статей на десять.

- Больше таких друзей у меня никогда не было, - сказал спортсмену Леший, - как ты!

- Что с Шейлой? - кент поинтересовался за лично.

- Иншалла, - улыбнулся Леший. - Она мусульманка. Но ест свинину!

- Если ест, это серьёзно, - сказал спортсмен.

Все было хорошо, но спортсмен был не расслаблен, видно, что он кого-то или что-то ждал. В Движении когда кого-то куда-то зачем-то зовут, часто не предупреждают. Просто говорят, будь здесь или приходи. Как правило, заранее не говорят, что будут вместе делать. Поэтому подписался, не обижайся. От некоторых вещей можно отказаться, насильно что-то опасное тебе не поручат. И сразу уходить из Движения, потому что больше не позовут.

В комнату, где сидели Спортсмен и Леший, зашёл мужчина. Потзалысинам и походке было видно, что он далёк от коммерции. Ему лет шестьдесят-шестьдесят пять, восемь судимостей. Это был главный преступник этого небольшого сибирского городка, гордого своими нефтью и углём, полотенец. Было видно, у него в кармане маленькая бензиновая трубка. Откроет вентиль, накапает братве денег. Закроет, их нет. В нефти у мужчины была своя доляшка.

Они тоже обнялись с Лешим по-пацански, перебрасываются парой фраз.

- Старший, - представился он. - Как сам? - «Сам» подразумевалось Батя.

- Сам нормально, - сказал Леший. - Просил передать от него привет всем достойным Людям! Жизнь Ворам!

- Вечная жизнь Ворам, - сказал Спортсмен.

- Накатим? - спросил Старший. - За встречу? - Он подошёл к столу, налил себе стакан белой, поднял его, передал второй Лешему.

- Потом, - сказал Леший. - Без бэ. - Положенец поставил стаканы на стол. Потом так потом.

Леший встал и пошел к двери, Старший посмотрел на него даже как-то разочарованно. Думал, обычный парень, а он душегуб, которому даже не нужна подготовка. Ничего себе ребята в Москве! Руки по локоть в крови, а, может, и по грудь, а не боятся! Ни малейшего не чувствуется в них бздюмо. Как террористы! Сейчас будет вам ответ, чёрный террор на красный террор.

Леший перешел по коридору в комнату напротив, там был один большой диван у стены, поновее, кресло и торшер, более старые, и две проститутки, одна на диване, другая сидела. У них чуть разбито лицо, их украли с автобусной остановки и привезли сюда, теперь будут здесь, сколько надо, держать в заложницах. Почему, Леший не стал спрашивать. Не его дело.

Ни слова не говоря, Леший начинает заниматься с одной из них французской любовью, которую закончил прямо на неё. Проститутка сначала, возражая, пыталась отстраниться, потом обречённо прошептала:

- Да ладно, - так, куда-то в пустоту, подставляя Лешему своё лицо. Ей нравилось делать это с Лешим.

Вторая проститутка смотрела на них с интересом, ей было любопытно, сколько Леший продержится в таком ритме. Мужчине трудно долго удержаться от оргазма, когда ему делают минет. Леший закончил все, она проглотила. Он застегнул брюки, дорогой кожаный пояс «ригли», и опять вернулся в первую комнату. Вторая проститутка успела лишь на миг прижаться к нему щекой, проститутки не целуются. Он тоже ей понравился.

- Увези меня в Москву, а? - попросила она его. - Здесь бьют! Тебе сегодня за день меньше заплатят, - подколола она первую проститутку. - У тебя за питание вычтут!

Лешему было не до того. На них негде пробы ставить. Он вошёл в первую комнату, теперь друг детства и Старший сидели на диване, а между ними третий. Это то ли еврей, то ли кавказец, может, ассириец, в общем, какой-то южный, иссиня-чёрные волосы, сальные немного, такая же чёрная борода на пол-лица и огромные горящие глаза.

В его взгляде есть что-то исступлённо религиозное, красивое и сильное, но и преступное тоже, так смотрят из-за решетки на конвой криминальные лидеры. Выражение лица у него было не хорошее, открытое или честное, а замкнутое и затравленное, причём плохое, отчаянное и беспредельное. И взгляд, к сожалению, тоже был затравленный и трагический. Он задержал его на Лешем на долю секунды, а Леший на нем.

В руке у Лешего был пистолет «глок», почти невесомый, как пластмассовый, с глушителем, всё никелировано. В этот момент у Лешего вдруг не стало лица, оно исчезло! А особенно нижней половины и совсем губ, челюсти, остались только глаза-щёлочки, остальное растворилось. Маска смерти, а не лицо, он стал совсем не похож на себя того, который пятнадцать минут назад смеялся и шутил. Теперь всем стало понятным, откуда у него такое прозвище «Леший», и за что его любит Батя. Правильный парень!

«Глок» Леший вынул из повешенного на гвоздик на стене своего дорого дюссельдорфского плаща, который был на нем, покупали вместе с Манерным, он поднял его, как будто это малярная кисть или продолжение руки и нарисовал чёрному в лоб один раз.

- Пук!

Это в гонконгский боевиках когда триады сражаются, пуляют друг в друга по сто раз, чтобы разрушить все вокруг, убить даже повара и его собачку. В Реале профессионал действует как самурай в японских боевиках, выстрел как удар один, максимум два, этого довольно. Движение это не тротуар Невского проспекта. И не фестиваль «Лейся, песня». Дорогие мои, в Движении лилась настоящая кровь.

- Писаный, не писаный воровской закон,
  Голова, головушка ставится на кон!

Мы все за себя и своих товарищей отвечали именно головой.

Друг детства и Старший держали жертву крепко, они только смотрели на Лешего. Надо сказать, когда он стрелял, не моргнул ни тот, ни тот. Перед тем, как нажать курок, Леший спокойно сказал:

- Привет из пресс-хаты, - ровным тоном, совсем не эмоционально.

Крови, как ни странно, от выстрела было немного, а вот голова почти отлетела, «глок» бьет сильно. Выходное отверстие было большое.

Только что убили главного козла Екатеринбурга, зачем и позвали Лешего. Команда его работала по всем тюрьмам СНГ, жгла авторитетам лобковые волосы, выжигая пах, обычными спичками в специальных камерах, чтобы те все рассказали, что нужно, насиловали и душили. Например:

- Где общак?

Некоторых вызывали из дома. Они были в штате зоны, числились. Ехали до ворот тюрьмы на троллейбусе, потом переодевались в робу, садились в камеру на работу. Сначала день-два изучали несчастных, потом начинали. Вежливо просили все рассказать или подписать что, взять на себя, потом пытали. Если кто-то отказывался, ставили на конвейер.

Разница для них была только в том, в каком человек будет состоянии, когда подпишет, что подпишет, они не сомневались. Многие не выдерживали, умирали, один молодой Вор сошёл с ума. Трупы обычно актировали как инфаркт миокарда. Иногда Воров отпускали, вы свободны, идите домой, по дороге их убивали те же самые. Милиционеры в отделениях разводили руками, хотели поставить на учёт, их нет!

- Шёл да не дошёл!

Чтобы не делать самим, это не верно, позвали человека из Москвы. Чтобы довести потом до всей братвы, не знаем! Мы его не убивали, давайте полиграф.

Леший по привычке сделал рукой движение в сторону, как бы желая сбросить ствол, но Старший отрицательно покачал головой:

- Нам он нужен, - потом из него постреляют ещё в кого из бригады опущенных.

Леший за никелированный ствол бросил пистолет на прожженный ковёр, предварительно выщелкнув обойму, спрятал ее в карман, патроны дорогие! Это сейчас полно любых патронов, тогда они были дефицит, редкость. Леший пнул носком казака отошедший паркет, он и сам уже отошёл. Адреналин испарился. Никто за все время не сказал ни слова. Всё это было беззвучно, никто ничего не вытирал, ничего не было, ни отпечатков пальцев, ни следов стрельбы, ничего. Леший сам подобрал гильзу с пола.

Не прощаясь, он снял с гвоздика плащ, перекинул его через руку, не оглядываясь на вторую комнату, прошел по коридору, открыл дверь, она была закрыта на цепочку. Он закрыл ее, вернее, захлопнул, сел в лифт и поднялся на 9й этаж, теперь от лифта налево в  трешку, где щло веселье. Все сидели за столом, горячее уже съели, шёл холодец. Жена Француза переводила что-то французам. В ход шли цитаты, иностранцы потешно кивали головой. Лохи валютные!

- Тебя где носит? - сказал Француз. - Ты хоть раз можешь сесть за стол вовремя? Вместе со всеми? Мы тут сидим, кубатурим! Съели уже все! Ну ты человек! - Француз помотал головой, - а, что с тобой базарить!

- Я уже отрезанный ломоть, - сказал Леший, - отщепенец! - Только что он лишил жизни живое существо. Раз и навсегда вне закона.

- Правда, - сказала Инна, - ехали вместе в поезде, что с тобой? Хоть один раз мог прийти вовремя? Опять девушки?

- Да, лапуль, - Леший смущенно пожал плечами, - была там одна...

Инна смягчилась, ну разве любовь.

- Наш друг просит нас всех его извинить, - сказала она по-французски. Французы рассмеялись:

- Дакор, дакор!

Один налил Лешему полный бокал «Вдовы Клико».

- Мерси, - сказал Леший. Благодарю.

- Же ву зан при, - ответил французский бизнесмен. Не стоит!

- Когда мы высказываем о чём-либо свое мнение, - говорил Француз, переводила Инна, - знаем ли мы, откуда оно берётся? И почему мы думаем именно так, а не иначе? Как же образуется тот или иной взгляд на тот или иной вопрос?

Французы кивали головами.

- Самое важное, можем ли мы ответить утвердительно, что это именно наше мнение, именно наш собственный взгляд? Да или нет? Знать ответ на этот вопрос очень важно, потому что наш взгляд на вещи определяет наше отношение ко миру и Вселенной. А

Французы кивали:

- Дакор!

- Ибо жизнь наша как раз целиком и состоит из собственных мыслей, впечатлений, понятий и действий, - Француза пробило на поговорить, - поэтому любое то, что определяет наши взгляды и точки зрения, сильнейшим образом ограничивает нашу жизнь! Непредвзяты ли наши суждения? Чист ли наш взгляд? Или на него повлияли учителя, друзья, враги, книги, газеты, музыка, религия, наконец, массовая культура? Тем самым надев, нацепив нам на нос многоцветные очки?

Французы кивали, да, да, очки.

- Возможно, сами мы полагаем, что являемся очень трудно поддающимися чужому влиянию индивидуумы, полагая также, что на объективность наших оценок трудно повлиять, однако, как мы всё-таки знаем это? Ведь возможно, что мы всё время находимся под каким-то влиянием, сами того не зная?

Ничего не знает, про себя улыбался Леший. И не узнаете, что произошло.

- Ибо полагаем мы, что стоим в стороне от среды, окружающей нас, и потому на самом деле различным окружающим фактором очень легко пролиться в душу нашу. Повлиять на нас, изменить наше мнение! Ведь без всякого выбора силы внешнего влияния проникают в неё, образуя наши чувства и веры, становясь частью нас самих и вылепляя наше определение истины. Так сказать, магнетизм!

Французы улыбались, месье философ. Наверное, ещё любит играть в шахматы как всякий русский.

- И мы уже даже не можем определить, что они внешние факты! Подумайте только, господа, - ща, подумал Леший, он их грузанет, - почему одни люди нам нравятся, а другие нет? Почему нас привлекают именно те женщины? А их мужчины? Как мы узнаем, что ложно, а что истинно? Где наша точка отсчета?

«Там, - подумал Леший, - внизу на этаже. Сука бородатая.»

- Откуда идёт наше мнение о победе и поражении? И если мы будет честны сами с собой, то непременно узнаем, что почти не существует истинно наших мнений, а все они плод разных сил и воздействий! И если мы всё-таки примем предпосылку о том, что независимо, то всё равно будем выносить обо всём эгоистичные суждения и с них обозревать и исследовать внешний мир!

«Исследовать, - подумал Леший, - будут криминалисты.»

- Нет, вы, конечно, можете возразить мне, мол, и что такого, эго разве не мы сами, и разве это умеющее быть раненным, надменным, возбуждённым, подавленным, набирающим новые развороты эго и не есть мы сами?

- Извините, - сказала, прервавшись, Инна, - Француз, ты думаешь заканчивать, нет? Сколько мне ещё?

- Правда, Француз, давай прибивай тему, все уже устали, - поддержал ее Леший.

- Сейчас, - сказал Француз, - ибо эго и мы всегда как две стороны одной руки, и образовалась данная связь не родителями, не в наших гимназиях и лицеях и даже не в обществе, а образом опытной связи, идущей от переживаний своих личных, но, замечу я вам, сначала ответьте сами, насколько, по вашему мнению, истинны данные о нашей вселенной, получаемые через призму самого опыта? Ибо только через страдания огромные эго наше прекращает делать много шума из ничего! Иначе случается огромное горе!

Французы кивали головами, «Много шума из ничего», месье поэт.

- Ребят, давайте поставим порнушку? - радостно спросила Инна. Глаза ее искрились. - Лоран передал мне только что! Один негр отсосал сам у себя! - Инна с удовольствием пила водку, залихватски ругалась матом по-русски и по-французски, в работе не отставала от мужчин. Закончила Сорбонну. На Западе выжила.

Все начали смотреть фильм. Начинался он с лестницы, где две девки терлись сиськами о железные перила, мужик по очереди совал им в зад свою арматурину. Он был белый. Афедрон у француженок был что надо! Потом они поставили пластинку, завели патефон, и под звуки Марсельезы актёр пихал им свой банан теперь уже в треугольник. Он выгибал из и поворачивал, таскал по экрану как мертвых кошек за хвост, они дико тащились и орали. Барал он их мощно один двоих. Потом заставил их облизывать свой болт сантиметров сорок в длину. Потом действительно был негр. Потом негритянка! Огромная, чёрная Мама Африка. Своими батонами она обмотала первому мужику голову, после чего того увезли в реанимацию. В постыдном блуде длились дни, куда мое мне сунуть горе? Сюжет был что надо. Реальный бля...доход. Кульминацией был момент когда один акробат другому смазал карий глаз, анал, а потом под дикие вопли засунул ему в жопу кулак.

Французов поселили в гостиницу, Инна отвезла пацанов спать в дом отдыха. Глаза Лешего слипались, но он был рад. Одной мразью на земле стало меньше, одним палачом.

- Хоть бы ты один раз в месяц меня трахнул! - упрекнула Француза перед сном Инна. Он отшутился:

- У тебя что, бешенство матки?

Когда французы улетали, Лоран Дюпре спросил Инну куда ее поцеловать, в какую губу, правую или левую?

- Бон вояж, - сказала Инна.

- А помнишь, Леший, сколько мы народу тогда перевалили в девяностых? - сказал Лешему перед отъездом в Париж Француз. - Когда только начинали Движение? С Батей? В Крылатское поедем, там вальнем утром, на Таганку вечером. И так пять лет Завинтили наглухо море! И Валю Бухгалтера, и Индуса, и чехов! Не хочу вспоминать.

Леший кивнул. Что ещё скажет Француз?

- Так вот, я сейчас думаю, что всего этого можно было и не делать!

«Ясно, - подумал Леший, - к чему он клонит. Подводит итог.» Он улыбнулся, вспомнив тот вечер в маленьком городке, затерянном в Сибири. Братва специально сняла квартиру в том здании, привела в убогий вид, привезла девочек, а потом притащила карателя. Это не относилось ко «всему этому». Это была их пацанская ночь, эксклюзив. И контракт подписали! Двух птиц одним камнем благодаря Бате.»

- Так многого можно было не делать, - сказал Леший.

- Те, - Француз показал в сторону лётного поля, - поумнее нас были! - Он имел в виду Францию.

- Так много кто поумнее нас были, - сказал Француз. Он так же, не отрываясь от дороги, опять кивнул. Дорога начинала идти вверх к зданию аэропорта.

- А знаешь, я что думаю? – сказал Француз. На нем была надетая задом наперёд бейсболка с символом Нью-Йорка и такие же синие штаны  «American Boy». – Может, Батю-то и положили из-за нас, а?

- А я думаю, - сказал Леший, останавливаясь у входа в терминал и доставая из сумки шпроты, подарок тем бизнесменам, ещё были CD Рахманинов, - что я никогда ничего в жизни противозаконного не делал! И тебе не советовал. - В Движении есть один закон, как только ты с подельником или подельниками что-то совершил, через пять минут все должны забыть об этом. И никогда ни при каких обстоятельствах при встречах не упоминать с посторонними, и особенно друг с другом. Все эти «Крестные отцы» враньё. Так свести себя итальянские пацаны не могли, кино это. Например, смерть того суперактивиста? Кроме Спортсмена, полотенца Леши Яковенко и него ничего об этом так никто и не узнал. И не узнает. Недалёко от того пустыря, где стоял дом, были канавы с негашеной известью, оставили строители. Там все и завершилось.
 
Француз перестал делать вид, что любуется билетами.

- Конечно! И я не делал! И никто, а что я сейчас говорил? Не слушай ты меня, бро, жизнь Ворам!

- Ничего, - ответил Французу Леший, - мели, Емеля, твоя неделя! - Профессионал всегда профессионал. Может иногда почудить. Когда в 72м перед началом первой половины первой суперсерии матчей профессионалов США-СССР с нашими бурдуйскиз игроков представляли каждого поименно, на Ледовой арене Лужников Фил Эспозито, нападающий из «Нью-Йорк Рейнджерс», выехав чуть вперед из ряда, едва не поскользнулся на льду. Зал замер! он, здоровенный жгучий брюнет без шлема, почти все профи играли без них, широко улыбнулся почтенной публике и развел плечами, мол, извините, не умею стоять на коньках! Сам Фил был связан с «козанострой».

Леший договорил и расхохотался. Самолёт долетел вовремя. Франция в целом неплохая страна. Монахи там пьют много спиртного. Учиться надо нашим отшельникам у францисканцев.