Вот бы лес в корзину влез

(цикл стихов для детей всякого возраста)

Эти стихи я начал писать почти вынужденно. Советская цензура не подпустила к печати рукопись второй «взрослой» книжки, и дружественно настроенный ко мне редактор мурманского издательства посоветовал пролезть в печать через «детскую» дверцу. Вот я и попробовал изобразить некую семейку: папу, маму и смышлёного пацанёнка лет семи - восьми. От его лица и написаны все стихи. Троица, в основном, бродят по лесу, собирает грибы да ягоды, и попадает во всякого рода ситуации, демонстрируя, по моему мнению, нормальную семейную атмосферу.
Вот первое стихотворение этого цикла, которое так и называется:

          СЕМЬЯ

Я первый увидел три красных макушки.
Они на опушке прижались друг к дружке.

Во мне ослабели и ноги, и руки.
- Ага, – прошептал я, –
попались, хитрюги…

- Ага! – завопил я (для мамы и папы), – 
какие красавцы попались мне в лапы!
Да это же лучшая троица леса!
Бегите, смотрите,
пока я не срезал.

И вот уже мама ко мне прибежала.
Наверно, от зависти вся задрожала.

И вот, наконец, уже папа пришел.
- Смотри, – говорит, –
а и вправду – нашел…

А я суетился и прыгал, смеясь:
- Их трое!
Да это же наша семья!

Вот «папа» - важнющий
и самый огромный.
Вот «я» - самый маленький,
саменький скромный.
А это вот «мама» стоит между нами.
Стоять между нами положено маме!

Вниманье! Срезаю! –
                сказал я, счастливый.
Гляжу, а мой «папа»
ужасно червивый.
Червива и «мама».
Червив даже «я»!

Мы долго смеялись:
- Вот это «семья»!


ГОЛУБИКА

Мне мама в лесу прокричала:
«Ау-у!»
А я ей ответил тихонько:
«Му-у-му-у…»
Конечно, я тоже аукнул бы маме.
Но что-то случилось
с моими губами.

За ними застрял килограмм голубики.
А он неспособен на громкие крики.

Но мама ко мне на мычание шла
и скоро меня в голубике нашла.
И сразу сказала:
«Противный ребенок.
Я думала, это не ты, а теленок.
Мычанье в лесу – неуместная шалость.
Я очень, пойми, за тебя волновалась!»

А я объясняю ей:
«Мама! Мычанье –
ведь это же лучше простого молчанья.
Попалась тебе бы моя голубика –
и стало бы тоже тебе не до крика».

А мама на правду мою возражает:
«Твоя голубика меня раздражает.
Мы всею семьёю пошли за грибами,
а он размыча-а-ался
своими губами!
Ты к папе ступай
вот по этой тропинке.
У папы, наверно, уже полкорзинки.

И я по тропинке за папой помчался
 и с папой грибы собирал больше часа.

Потом уже стали и мы волноваться:
куда наша мама могла подеваться?

И мы зааукали:
- Мама! Ау-у-!! –
И слышим – она отвечает:
- Му-му-у…



ОПЯТА

Нас папа сзывает:
- Смотрите! Опята!
Заметьте, какие лихие ребята.
Почуяли первый погожий денёк –
и сразу полезли на тёплый пенёк. –

А мама сказала:
- Грибы… – и на пне?
Они не внушают доверия мне.
Гораздо солидней расти на опушке,
чем так телепаться на пне,
на гнилушке.
Они и на вкус-то, наверное, гадки.
Пойдем!
Обойдемся без этой поганки! –

А папа:
- Возможно, тебе неприятно.
Но мы без опят не вернемся обратно.
Сегодня на ужин услышите сами,
как эти «поганки» пищат за ушами.
Придется мне выступить в роли кухарки,
но вас не оттащишь от этой «поганки»!

А я подтвердил,
                что опёночный ужин
сегодня нам всем обязательно нужен.

И мама уже возражать не пыталась –
стояла, смотрела на нас,
улыбалась.
Потом заявила:
- Ну, разве для шутки
испортим опятами наши желудки.



СЫРОЕЖКИ

Набрав сыроежек –
хороших и разных,
решил я сырыми поесть их хоть разик.

Очистил сначала я жёлтый грибочек
и выкусил сбоку солидный кусочек.

Жую сыроежку, и мне всё яснее,
что красная будет, наверно, вкуснее.
Но красная тоже понравилась мало.
А тут подбежали и папа, и мама.

И папа заметил, скрывая усмешку:
- Конечно,
мальчишка умял сыроежку.

За папой и мама вступила по праву:
- Да как ты польстился на эту отраву!
У нас же с собою халва и орешки!
Зачем ты, сынуля, кусал сыроежки!? –

А я отвечаю:
- Халва и орешки,
конечно, вкуснее сырой сыроежки.
Но только когда ты об этом узнала?
Наверно, сама сыроежки кусала?

И мама сказала:
- Не помню. Забыла. –
А папа напомнил:
- Да было же.
Было.



БРУСНИКА

Набрали брусники, внесли её в дом,
засыпали сахаром, то есть песком.

И вот через двадцать томительных дней
решили:
пора познакомиться с ней.

И папа бидон наклонил, и потёк
быстрей моих слюнок
брусничинный сок.

И скоро поставила мама на стол
красивый , и даже прекрасный настой.

Папа попробовал,
вытер свой нос
и сразу сказал:
- Замечательный морс.

Ну, папа – понятно.
Но мама – и та,
отпив полстакана, вздохнула:
- Мечта!..

А я со словами не стал торопиться.
Сначала как следует морсу напился,
и только потом,
на четвёртом стакане,
слова понеслись из меня, поскакали.

Сказал я:
- Действительно.
Вещь ещё та.
Но, мама!
Какая же это мечта?
Я лично уверен уже много лет:
мечта – обязательно то, чего нет,
и то, что когда-нибудь будет,
потом.
А этой «мечты» у нас целый бидон!

- Какой же он умный, –
заметила мама.
- В его-то лета – и такая программа!
И всё-то он знает,
и всё объяснит…
И как у него голова не болит?




ПОДОСИНОВИК

Мы решили отдохнуть.
Сели под осинку.
Папе вышло заглянуть
в мамину корзинку.

И достал он страшный гриб.
По названью красный,
но по виду – он погиб.
Он уже несчастный.

- Ничего себе грибок, –
засмеялся папа. –
Полюбуйся-ка, сынок!
Форменная шляпа.

Этот мамонт не для блюд.
В нем уже личинки.
Я, признаться, гриб люблю
чистый, без начинки.

- Не выбрасывай его, –
взволновалась мама.
- Интересно – для чего
я его ломала?

Там всего-то, посмотри,
двадцать три личинки.
Мы их выбросим – и гриб
будет без начинки.



ПОГАНКИ

Папа мне грозит рукой,
говорит мне папа:
- Ты, наверно, дорогой,
видишь очень слабо:
наступил на гриб ногой,
топчешь, как нарочно.
На тебя глядеть порой
просто невозможно.

- Папа! – я ему в ответ.
- Ты вглядись в остатки.
Там грибов в помине нет.
Там одни поганки.
А поганки я топчу.
Я их слабо вижу.
Потому что так хочу.
Я их ненавижу.




ПОДБЕРЁЗОВИК

Вижу с тропиночки – гриб на грибе!
- Вот ерунда! –
говорю сам себе.
- Только вчера этой тропкой прошел
и никакого гриба не нашел!

Папа вступил в разговор:
- Ну и что же?
На подберёзовик это похоже.
Этот грибочек имеет привычку
вырасти за ночь на целую спичку.

Я взволновался:
на целую спичку!
Мне заиметь бы такую привычку!
На целую спичку!
Да я бы! Да я бы
за месяц бы стал бы
громаднее папы!
И ел бы наверно
не так, как теперь.
Я манную кашу бы
лопал, как зверь!
За раз выпивал бы
ведро лимонада!..

Потом я подумал:
«Кому это надо?»





КЛЮКВА

- Знаю свёклу.
Знаю брюкву.
Знаю даже патиссон.
Ну, а вдруг я встречу клюкву!
Как узнать её в лицо?

Папа смотрит хитровато:
- Ты обязан всё уметь.
Для знакомства с клюквой надо
просто зеркальце иметь.

Вот встречаешь ягод кучу
и не знаешь, кто они.
Ты на пробу пару штучек
съешь –
и в зеркальце взгляни.

Если там увидел злюку –
узкий глаз,
кривой оскал –
значит, ты увидел клюкву
и в лицо её узнал.




ЧЕРНИКА

Потихонечку, без крику
с мамой брали мы чернику:
пару в рот, одну для дома –
для большущего бидона.

А бидон набивши туго,
мы взглянули друг на друга
и – давай в траве кататься,
чтоб сильней ухохотаться.

Вообще-то мама мало
в этот раз похохотала.
И сказала:
- Между прочим,
мы с тобою зря хохочем,
потому что в этом виде
нам с людьми не по пути.
Нам не то что в люди выйти –
нам и в город не войти!
И пока мы наши лики,
наши руки, ой-ой-ой,
не отмоем от черники –
я из лесу ни ногой!..

После маминых речей
мы пошли искать ручей.
Смотрим – люди там и тут
тоже по лесу идут.
И у всех, мы видим, лики
тоже синие, в чернике!

И никто нас не боится,
не бежит от нас в кусты,
не стыдит и не стыдится,
а увидев, веселится:
- Мы такие же,
как ты!..

Я сказал об этом чуде:
- Мама!
Мы же вышли в люди!



МОРОШКА

К нам тётя соседка
заходит на чай.
Вернее, сначала
зайдёт невзначай.
А мама как спросит:
«Не выпьем ли чаю?»
Она:
«Отвечаю.
Души в нём не чаю.
Чуть вашего чаю
мы с вами попьём –
во мне чрезвычайный
душевный подъём!»
А мама:
«Да что вы!?
И я отмечаю,
как что-то от чаю
в себе ощущаю:
какую-то свежесть,
какой-то подъём…
Давайте мы это проверим
вдвоём!»

И мама потом улыбнётся соседке,
поставит на стол две большущих розетки,
и вазу с печеньем,
и чашки, и ложки.
А к ложкам – варенье несёт
из морошки.
А это варенье,
как я замечаю,
приводит в волнение
даже без чаю!
Недаром я таю
и даже взлетаю,
когда за обедом его уплетаю.
Его я до чаю могу,
после чаю!
А чай без варенья
вообще исключаю.

Скорее, в варенье,
да, именно в нём
находится самый
душевный подъём!

Сказал я об этом
соседке и маме,
а мама:
«Да мы это знали и сами!»



ПЛЕСЕНЬ

Папа нам во всём указ.
Знает он немало.
Он начитанный у нас,
как сказала мама.

Что не помнит – ерунда,
вспомнит по бумажке.
Но бывают иногда
у него промашки.

Вот недавно говорим
про грибы. Бывает.
«Плесень – это тоже гриб!» –
мне он заявляет.

Захотелось мне сперва
записать на плёнку
эти папины слова
своему ребёнку.

Он совсем меня убил

этими словами.
Ничего себе, сравнил!
Плесени! С грибами!

Мне грибов давай хоть сто –
рад такому блюду.
А вот плесень ни за что
в жизни есть не буду!



КОШКА

По квартире дух грибной:
варят, маринуют.
Все в работе, ой-ё-ёй!
Только кот бастует.

Только кошка, рыбий глаз,
сидя у окошка,
горько думает про нас:
«Все они… немножко…

Ну зачем они грибом
пачкают посуду?
Я ведь это ни в каком
виде есть не буду».



ЛЕС В КВАРТИРЕ

Всё мне нравится в лесу.
Всё хвалю и славлю.
Кое-что домой снесу,
кое-что оставлю…

Вот бы лес в корзину влез.
Хоть кусочек леса!
Эх, иметь в квартире лес
было б интересно.

Я бы каждый день ходил
на свою полянку,
пылесосом выводил
бледную поганку.
А грибку, который мал,
но родился честным,
я б тянуться помогал
тёпленьким компрессом;
лампой лес обогревал,
поливал из душа,
одеялом укрывал,
если это нужно!

Но…Не нужно.
- Хватит уж –
объяснил мне папа.
- не нужны ему твой душ
и электролампа.
Лес в лесу желает быть,
дважды два – четыре.
Продолжай его любить,
но не на квартире.