В бесконечном шаге

Посмотрите вокруг, все смешалось,
Панки, эмо, бомжи, какие-то твари,
И в середине общества образовалось,
Объединение под названием: «Пар»!

Просто теперь идешь по улице,
Смотришь не на город, а на клоунов,
Смотришь, как рисуют на своем лице,
Картинки прежних уголовников.

Заходишь в магазин, чтобы купить воды,
А покупаешь водки, чтобы забыться,
Идешь мимо кассы, а там надписи, смотри!
Две бутылки по цене одной, чтобы спиться!

Вышел, даже выпил, по груди тепло,
Поднял взор в небо и даже там…
Летит дирижабль с огромным табло,
И там написано: «Разрешите мне грамм» .

Спускаешься в метро, там бегут людишки,
У одного в руках электронная сигарета,
У другого, что? Снятые штанишки,
И в этих же руках рубашка из розового вельвета.

Он стоит голый и эмоционально,
Кричит мне: «Это протест!»
Да коль это будет нормально,
Станет нормальным тогда и инцест?

Сел в поезд, выдохнул, вроде идеально
Там читает кто-то книжку, кто-то орет,
Кто-то обнимается, это не аморально,
Это нормальный человеческий оплот.

И вот входит какая-то девка,
Уж извините, по другому не скажу,
Она вся раскрашена, колготки - сетка,
Ее куртку я отдал бы бомжу…

У нее в руках пакет с кровью,
В другой руке достоинство «женское»,
Оно покрыто какой-то грязью,
И все ждут от нее что-то мерзкое.

Выбежал на следующей же станции,
Споткнулся и упал головой,
Хоть побуду в состоянии фрустрации,
Отдохни, отдохни, рассудок мой.

Сидит девочка в комнате и играет с машинкой,
В комнату входят кто? Папа и папа?
Они треплют ее голову и называют рябинкой.
И говорят, мол может выбрать мужик она или баба.

И вы считаете это нормой? Равенством?
Да к черту такое равенство, я лучше умру!
Вы поете о выборе пола сладостно,
Но эту мерзость никогда не приму.

Сидит в комнате мальчик и режет вены,
В его комнату входит мама и видит это,
Крики, разборки, избиения, измены,
А помощь? Она говорит: «Просто лето».

Думает делать ему нечего, а у него проблемы!
Не важно настоящие или выдуманные,
Он сидит и скребет стены,
Ему нужны специалисты квалифицированные.

Звон в ушах, я очнулся, мое тело так же лежит,
Вокруг лужа крови, и никому нет дела,
Каждый проходит, смотрит, снимает, молчит,
Мое бездыханное, серое, общественное тело!

Мама! Посмотрите, у вашего сына нет пожара сердца!
Он лежит и плачет на полу в метро.
Его всхлипывания распространяются по закону Герца.
А в душе все-равно темно!

Все-таки встал и кинулся к эскалатору,
Толкучка, громкие обсуждения, о чем?
О том, как какой-то парень подарил холст императору,
На котором коричневым по белому написано о нем!

Современное искусство? Это извращение…
Искусство это картины Дайвинчи, стихи Бронте.
А тут ты входишь в старое кирпичное помещение,
И тебя спрашивают: «А вы суете?»

Конечно же кисточку в банку с краской,
Чтобы нарисовать еще одно пятно, как у ребенка.
И потом с превеликим удовольствием рассказывать:
«Смотрите! Это абстрактная Амазонка…»

Это хотя-бы просто цвет, я отхожу в другой угол,
Там стоит, не поверите, скульптура Давида с вот таким вот прибором,
И главное, туда направлен свет. Это же натура!
Это каким же надо обладать сердечным мотором, чтобы такое сдюжить?

Все, не могу, я снова побежал отсюда,
Забежал в кофейню, чтобы перевести дух,
И тут: «Баристка… Где наши блюда?»
Господи, как сжался в этот момент воздух!

Я начинаю кричать на эту даму,
Мол нет такого слова, мол пусть учится в академии,
Что была бы она в культурном обществе, не пережила бы сраму,
Что достойна она была бы Дарвина премии.

За самую глупую смерть от унижений,
За смерть мучительную от насмешек,
Что достойна тысяч награждений,
И ее труп скажет: «Это все для меня сделал Олежек.»

И из-за другого стола поднялся господин в пальто,
Со шляпой наперевес, с ручкой и листочком в руках,
Брюки клеш, ремень с бляшкой размером с голову, ботинки - бордо.
Ей богу, не человек, а какой-то кот в сапогах!

«Я поэт!» - заявил он с гордостью и стрельнул взглядом,
Таким же пустым, как бутылка у пьяницы:
«Вы брызжите тут своим ядом,
Это обычные слова, и нет в их поле разницы.»

Я опешил! Поэт? И такое мне говорит!
Господин, Вы имеете хоть малейшее образование?
Вас любой академик так жестоко посрамит,
И не поможет вам ваше «признание».

Мы еще минуту препирались, потом я замолчал.
И тут из-за стойки: «Ваш экспрессо»,
Тут мой рассудок окончательно упал,
И голова грохнулась на пол от большого стресса…

В здании парламента сотня парламентеров,
Упитанные, в хороших костюмах и снова брюки клеш,
За ними бегает сотня репортеров,
Снимают ложь, языки их - нож.

В микрофон плюются, дышат тяжело,
И с красными лицами утверждают закон,
Что каждое чадо при рождении выбрать должно?
Пол? Вы ставите общечеловеческие правила на кон!

И снова начнется нытье о том, что это нормально,
И снова в Китае докажут, что это отклонения,
У нас будут кричать, что это аморально,
Но на самом деле, это просто мерзко.

Встал, отряхнулся снова и побежал!
Побежал прочь от этой нечисти,
Смотрел под ноги, чтобы не упал,
И под ногами видел снег не первой свежести.

Попал на вокзал, смотрю на табло,
Там написано: поезд «Омск-Оман»
Может тут не достаточно светло?
Мне показалось, серьезно, Оман?

Но тут все понятно стало, надо же быть крутым.
Отдыхать за границей, делать фото,
А для этого работать по выходным,
В три смены на пошиве одежды для гота!

Вот так и живем, чтобы казаться, а не быть,
Чтобы создавать невиданную мерзость,
Потом стоять на улице и от злости выть!
И показывать всем свою дерзость!

Мы убиты и съедены, переварены и выплюнуты,
Но не выбирают время, как и не выбирают мать!
Пока танки в поле чистом сдуты,
Пойдем с тобой по миру шагать…

…

Я не выбирал жизнь и страну, я не выбирал себя,
Мне больно существовать в этом бренном мире!
В котором каждый хочет предать всех, а первого тебя!
И мы в паутине этой, как мишени в тире.