Движение 53 Леший Шейла

«Когда турчанка из Шираза
любовную начнет игру,
За родинку ее отдам я
и Самарканд, и Бухару.»

Хафиз

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

В ту неделю, когда чехи рамсили за свой «роллсройс», еб..ыврот, Москва бандитский город, ничего нельзя у офиса оставить, машина на балансе банк учете в Гудермесе, Фарид Резаный на Пятаке строил казанских пацанов. Соблюдать понятия те отказывались наотрез.

- Живите по ним сами! Прописки не имей, семьи не имей, официально не женись! Зачем надо? На самолетах не летать, на поездах не ездить? Тоже принадлежат государству!

Тогда Фарид, Человек с Именем, сказал:

- Завтра в столовой посажу вас всех за стол для петухов! Потом объявим вас по зонам.

Моментально все пацаны стали «стремящиеся». Навели такой чёрный ход, приехала комиссия из Москвы.

- Это что за бардак в строю? - кричал главный генерал. - Сгною всех нахер! - Потряс зекам в лица кулаком, повернулся к хозяйке, полковнику Рогов чуть не усцался, - и тебя сгною! Тут я главный зек!!! - Шёл лёгкий снег, вечером была метель. Казанских раскидали по другим тюрьмам, дошло до «Белого лебедя». Туда поехал сам Фарид. Потом его вернули обратно. На проходной у известной колонии уже толпилась казанская братва, стоянку перед входом забили татарские машины. Начальство испугалось.

- Сотрудников будем резать! - объявил кто-то из банды «Кинопленка». - Где Фарид?! Ленар по курсам. - Ленар с Хайдером и Французом и правда были в курсе. Фарида оставили на Пятаке. Соседом ему там, говорят, был Соленый. Один из немногих Воров, осуждённый на пожизненное.

А Леший влюбился в Шейлу. Шейла была обычной парикмахершей из известного салона «Чародейка», что был на Арбате. Раз в неделю бригада Бати ходила туда и брилась наголо, разумеется, бесплатно. Приходили под закрытие, скромно вставали в очередь. Девочки из видели, так же, как и их стволы, обычно засунутые сзади за ремень. Не обращая внимания на оружие, блондинки и брюнетки из «Чародейки» лихо орудовали своими машинками, пять минут и готово. Платил за себя и стригся долго только Манерный. После своих отсидок он ненавидел короткие стрижки. Ему делали только модельные. Манерный любил стричься, если бы он был как Готти, то и стригся бы как Готти каждый день. К Джону Готти в Нью-Йорке приезжал к трём часам дня личный парикмахер, семь дней в неделю.

Наголо было дёшево, пацаны не беспредельничали. И быстро, минут пять, не больше. Так что девочек никто не напрягал. Разве только один раз им сделал какой-то новый охранники, мол, что тут стоите?

- Выйди из будки!! - Француз зашёлся в истерике. В витрине «Чародейки» была такая маленькая прозрачная каморка, с выходом в фойе, ведущее на улицу, там в зеленом сидел охранник, один. - Выйди сюда, нахххх!!! Это наш Арбат, ты понял, ты?!

Молодой рыхлый парень за центнер веса отказался выходить. Тогда мы сгрудились вокруг витрины, показывая ему неприличные жесты.

- Выйди, - ласково сказал Скиф, - че ты как баба? Один на один!

- Я под заточками в камере стоял! - в тон ему, кривляясь, подвывал Манерный. - А ну выйди!

Молодой засмеялся как Фредди Крюгер:

- Если ты мужчина!

От потехи охранник отказался, делая вид, что не замечает сцены. И правильно. Вышел бы, попал в больницу. Говорили, что «Чародейку», как и кафе «Валдай» крышевал измайловский Бармалей, с «Валдаем», впрочем, было сложно, игровые автоматы там крышевали солнцевские. Один раз курды из Грузии в них поиграли, отказались платить. Специально, посмотреть, кто приедет за крышу. Через пятнадцать минут от «Садко Аркады» на Пресне примчались ребята Авера. Огромные как вставшие на залние ноги лошади. Главный был тоже бритый, как мы, почему-то с золотым магендовидом на шее.

Прикол бы в том, что из «Валдая» как раз выходил мазуткинский Антон Счастливый. Шрам на его лице и чёрные глаза-бусины как у насекомого привлекли внимание солнцевского.

- Ты?! - завращал глазами бритый Гаргантюа. Он думал, что Антон курд, наверное. Антон был с чёрными волосами, но абсолютно русский.

- Нет, - спокойно и тихо ответил Счастливый громиле. Потом улыбка чуть тронула его губы, увидел усыпанную бриллиантами звезду Давида. - Не я.

Битюг остановился. Пацан! Глаз не отвёл, в пол не посмотрел. Значит, не курды. И на полных скоростях полетел в игральный зал. Антон, который только что со Студентом откушал водочки с блинчиками со сметаной, при ресторане «Валдай» было кафе, в котором сворачивали отменные блинчики с мясом и со сметаной, до автоматов в тот день не дошёл, и зря, было бы ещё смешнее. Две крыши приехало! Солнцевские и Мазутка. Сейчас Мазутка уже измайловские. Бармалея в тот день не звали, он был ни при чём. Из нас Бармалей больше всего любил Биту, в трактире «Аркадия» на Кузнецком мосту тот ел бесплатно. За то, что Бита с Бармалеем напились как-то на День десантника и заснули на перекрёстке Шоссе Энтузиастов и Свободного проспекта, взяли, на асфальт легли и заснули. Их объезжали троллейбусы, автобусы, легковушки. Проспали они чуть ли не два часа, пока не приехала милиция. Бармалей тоже служил в ВЛВ, но не был в Афганистане.

- В гроб мне мой тельник положи! - сказал он приехавшему менту.

Антон со Студентом сели в его джип и уехали, Студент был под градусом, ехал осторожно. Антон тихо сам себе смеялся, говорил о чём-то с собой. Ему было хорошо. Напердолиться, наесться тяжелого, жирного, особенно перед сном, к этому были склонны многие участники Движения. Пацаны объедались шашлыками, бигмаками, куриными ножками, жир тёк по подбородку. После этого шоколадный тортик с ликерчиком.

Потом забыться! Падает чёрная большая ширма без снов. Утром на кросс, выгонять все из себя потом, чиститься. Потом в баньку! В бассейн. Потом водочки. Мы умирали в сорок от инфаркта и диабета, но умирали счастливые! Многие в Движении, например, Рома Тутылев, «Мясной» вообще не ели овощей. Овощей, салатов, фруктов, не ел и Михаил Круг, что толку от долголетия, если по жизни ты тварь дрожащая? Только мясо, водка и пирожные. Или хлеб, хлеб ели. Это была диета Движения. Ну ещё суши так-сяк. И то...

Картофана отваришь, двести граммов сала, бородинский, огурчики, грибочки, белая. Потом купца жахнешь с шоколадом, замастыришь чифирку. Батон бьется двести в минуту. Продирало капитально! Бывало, ещё курили анашу, автор нет, потому что в принципе не курит. Если только раз в месяц сигару зажечь по-босяцки.

Курды заплатили за автоматы, солнцевские уехали. Довольно большой толпой парни из Грузии, там были грузины тоже, пошли вдоль стены Цоя к «Диете», выглядели они несколько не то, что прибито, но разочаровано. Хотели под себя «Валдай» положить? Лучше бы тогда сразу «Метелицу»! Приехал бы Сергей Тимофеев. Всю Москву не держал никто, это все байки. Никогда не было в истории нашего города, чтобы один какой-то Человек держал всю Москву. Если бы держал, кто бы это был, интересно!

Шейла была наполовину турчанка, именно турчанка, не азербайджанка, наполовину русская. Леший обмер, губы ее заканчивались красными кинжалами, как и с ямочкой подбородок, треугольное лицо и рот вроде большой семечки, язычок был острым, зыбким и трепетным. Готовым мгновенно разрезать, как бритва, все на две части, напополам. Дочь янычар! У Лешего этот месяц она была шестая женщина.

— Леший, привет! — сказала она. — Можно я у тебя тут посижу? В машине? Понимаешь, — она увидела сузившиеся в треугольники зрачки Лешего, - у меня две подружки живут со мной в комнате, они постоянно водят к себе мужчин, мне надоело! Всю ночь ахахахах! С лекции придешь, я учусь, а на твоей кровати храпит какой-то незнакомый дятел! Не всегда вымытый! Надо менять комнату, но это дорого, самой за все платить. Может, поднимешься со мной? Скажу им, ты мой парень! Посидим чуток, они приведут их, а ты им! - Шейла продемонстрировала несколько пассов из карате. На каблуках и по-женски это выглядело забавно.

- Выписать, что-ли, кому-то в рыло? - Леший подтягивался на турнике сорок раз широким хватом до касания спины при весе в 85 килограмм. - Слова не услышишь! Пошли! - Надо же было как-то отблагодарить за стрижку!

Странно, весь этот год Леший как бы добивался ее, а она, казалось, не замечала! Год был у Лешего сложным. Родители Лешего из одного города в центре России прислали ему деньги на квартиру, десять тысяч долларов, квартиры тогда были не дорогие, например, известный грузинский Вор Песо в 90м году купил на Пушкин кой себе трехкомнатную квартиру за двенадцать тысяч долларов.

К нему туда ходил писатель андеграунда Андрей Литтл. Тот, который написал «Саблезубую бабочку». Хиппи и романтик, а потом убийца, который всю жизнь сидел в разных местах по всей стране, к Людям не вписался. Вписки не произошло! Ему дали по ушам крепкие кавказцы в наколках и банально выгнали. С горя Литтл напился. Сам виноват! Не лезь куда не зовут. А зовут, покубатурь, пошифруй, подумай! Может, лучше и отказаться?

- Ты что, ровню себе нашёл? - сказал Вор. Вид у него был как у профессора МГУ, на званых ужинах в Москве его принимали за дипломата. Черемушкинский рынок держал он, так же, как и ресторан «Южный». Это был законник олд скул, старого формата. Его отпевали в одной из лучших церквей Москвы, дорогих машин на похоронах было хоть жопой ешь. Уважали мастера настоящих судов и разборов. В отличие от лицемерных государственных. Занял у тебя сосед двадцать тысяч дойчемарок в Тбилиси и не отдаёт, куда идти? В милиции были наркоманы и бандиты! Конечно, к Людям. Возвещали все.

Так вот, Леший деньги сразу отдал своим должникам за долг в карточной игре. Банков-акул тогда ещё не было, то есть, были, но не для Движения. Раздал старые долги, родителям сделал для вида пару фото новостроек снаружи и внутри, сказал, что купил кооператив. Счастливые старики, им было по 75 лет, стали спать спокойно. Леший так же продолжал снимать себе квартиру, было тяжело, но он не жаловался. По вечерам он ходил гл главное здание ДК МГУ в зал бокса. В парах постоять, продышаться, покачаться. Тренером там в то время был Вячеслав Симонов. Хороший человек, по боксу КМС, как в песне поётся. С Лешим они сошлись.

Студент даже приглашал товарища один раз пообедать на территории университета в маленьком ресторанчике вьетнамской кухни, кстати, довольно дорогом, он отказался под каким-то предлогом. Не то было настроение! По существу, Движение, участие в преступной и коммерческой деятельности то есть, это тотемизм, образ жизни, круг, он включает в себя все! И это «все» безгранично. Об этом сейчас мало пишут, и напрасно, мафия это состояние ума, преступность это образ жизни. Все мы понемногу становились профессиональными нарушителями закона в Движении. Только так и выживали!

Лешему хотелось, как и всем нам, теплоты. До тридцати лет денег нет, и не будет. До сорока лет жены нет и не будет. До пятидесяти лет ума нет и не будет! Не Дили хорошо, нечего привыкать, живи как жил. Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок. Счастье есть ловкость ума и рук, как сказал поэт.

Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра!
Я перестану ждать тебя
А ты придёшь совсем внезапно,
Не отрекаются любя.

И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что загасить не сможешь ты
Трёх человек из автомата,
Вот как захочешь теплоты!

Загасить мы все могли, из чего тоже было, но теплоты хотелось! Всем нравится, когда их любят. В криминальном мире такие же люди, как и все, часто даже лучше. Подонки, впрочем, тоже встречаются. Здесь прав писатель Алексей Деревянко.

Шейла привела Лешего к себе в крохотную съемную квартиру на Арбате в старом переулке, там, где напротив была бандитская фирма «Купина», начала сама. Сказала, у нее есть муж. Почему она тогда сидит тут со мной на кровати, спросил Леший. В джинсах? Именно, войдя, ты сразу села не на стул, а на кровать. Можешь пояснить? Сидела бы так перед мужем! Или с мужем не интересно?

- Интерес часто перерастает в любовь, - сказала Шейла. Встала, подошла иконку, сняла носки и джинсы, потом футболку. Расстегнула, бросила на пол лифчик. Сегодня королевой драмы была она, а не Леший.

— Ты как золотая пчела, жужжание которой слаще звуков арф, — многие бандиты любят читать.

- Твои слова так приятно слышать!

Вы представляете мои ощущения самого Лешего? Стрелки-разборки, руки по локоть если не в крови, то в масле разбираемых на части в автосервисах ворованных двигателей, каждый день на измене, изнурительные тренировки, а тут почти счастье? Пусть эфемерное, пусть обманное, пусть ненадолго! Но блаженство. Кто ж откажется дернуть красивую поклонницу? Особенно если она просит! Так ведь можно и обидеть.
 
Шейла принесла в комнату сушеные курагу и изюм, потом домашнее варенье из грецких орехов, сладкие, как в меду, была и нуга, и кофейные зёрна, и разам-лукум. Не хватало только пахлавы! Естественно, через минуту Леший был с ней в постели. Стоял у него так на неё, что дай боже. Вообще многие хотели ей вдуть, парикмахерши часто приторговывают передком, многие просто на него слабые.

-Ищи в парикмахерских, - был девиз Движения.

Шейла отрывалась! Мстила подружкам, соседкам, которые водили мужиков! Заодно и мужу, решившему отправить из тёплой Феодосии на заработки в холодную Москву.

- Кадется, это начинается, - он курила небольшую трубку. Конечно, табак был с мятой. - Я в тебя влюбилась!

Услышать это для бандита было все равно, что летом на небе увидеть Полярную звезду. Обычно рядом бегали всякие! А тут «влюбилась».

- Я не хотела, - с Лешим Шейла была честной. - Но это произошло!

Любовь зла, а браки заключаются на небесах. От судьбы не уйти! Шейла был похожа на подростка, ребенка лет шестнадцати, рот полураскрыт, на щеках румянец, завитки волос треугольными темными прядями накрывали мокрый от недавнего секса лоб. Ее острые кинжалы-ресницы чуть подрагивали в такт дыханию.

Они оба лежали голыми, а какими, безвкусное махровое полотенце, купленное тут же на Арбате на территории бригады, которой они накрылись, имело по краям безыскусный орнамент. Нативное творчество Мордора. Оно, теперь скомканное, лежало у них в ногах, они были веселы и просты, как звери в мультфильмах. Братва часто любила смотреть мультики. А что такого?

В этой простоте их взаимной встречи было что-то святое и прозрачное, не по-московски легкое. Так радостнее вдвое! У Шейлы было красивое, смуглое, чуть тронутое возрастом, южанки старятся быстро, довольно тренированное гимнастикой тело. Парикмахер любила балет, танцы, диско! Ей не нужна была диета, и так весь день на ногах.

У Лешего слегка закружилась голова, возможно, такой женщины он ещё не встречал. Она заснула. Леший надел джинсы, сел на табуретку у ее изголовья. «Предбанник какой-то, а не комната», - подумал он. Надо бы ее куда перевезти?

Ему хотелось нарушить ее сон, снова дотронуться до нее, разбудить поцелуями, но что-то удерживало, мешало, губы пересохли. «Сушняк плющит», - подумал он. Надо бы завязывать с бычкой! Синей дыней.

Может, потому, что она лежала передо ним как на духу, вся открытая, голая, с обезоруживающим доверием к случайному мужчине, свойственным только восточным женщинам, а, может, потому, что была младше намного, а он за эти полчаса стал гораздо взрослее?

- Не бл...ядь, а голая женщина!

Писалась она тоже нормально, чувствовался опыт. Но это была не заслуга Лешего, а тех мужчин, которые у неё были до него. Вообще Леший не любил вкладывать в женщин. Вкладываешь, вкладываешь, а она потом уйдёт. Да ещё поделится твои лавэ с другим. Главное для женщины это работа. Женщинам вообще надо больше трудиться. Кавказцы в этом плане молодцы! Впереди идёт мужчина с детьми, сзади жена с чемоданами. Сама жена тоже чемодан, только без ручки. И нести тяжело, и бросить жалко.

Его собственное тело изуродованного питбуля Движения, тело, прошедшее огонь, воду и медные трубы в 80х, а потом в 90-х, со шрамами на груди и животе, показалось Шейле наспех собранным, разрушающим, ненужным. Такой кентавр, а не мужчина. Да и выражение глаз у ее парня было странное. То ничего, а то как у рептилии, без блеска в зрачках, черные дыры, все втягивают внутрь, ничего из них не выходит, в них не отражается. Бездонные зенки киллера. Ей становилось не по себе.

В этой буржуазно-беспредельной столице России с её псевдобогемой, настоящая богема где-нибудь в Гринич Вилледж, у нас ее нет, где врача от всех болезней в духе Чехова давно заменил адвокат, а у православных монахов, да и священники других конфессии хороши, день ото дня ясно проявляется всё возраставшее желание обладать всем золотом мира и всю жизнь, страсть к власти и деньгам всегда страшила Шейлу своей чудовищностью!

Главное, она не могла отделаться от одной навязчивой мысли, ее муж, которого она оставила дома в Крыму, такой же парень, как и я. Но раб! А эти преступники нет, что в цепях, в белых воротничках или в погонах! Как такое может быть? Ну Москва!

«Наверное, тоже такой брутальный, крутой как Сильвестр», - чуть приоткрыв веки, глядя на Лешего, думала она. Широкоплечий, с длинными волосами он смотрелся достойно. Родные штатовские казаки остались на коврике у входной двери.

«Может быть, ты воевал, может быть, в Афгане? Как мой? А мой там? Так же трахает чужих жен как ты? Как и ты, не специально, многие мужчины это делают? Сучка не захочет, кобель не вскочит!» - Оставаясь перед всеми честными так по-дружески думала Шейла. За день она имела одних чаевых сто долларов. Вернётся, купит им собственный дом и машину. Леший даст на гараж? Шейла эксплуатировала свою молодость. Имела право!

Казалось, ее зубы сияли лунным светом. Такие жемчужно-белые до сиреневого цвета, до синевы. Они у неё чуть выделялись, как у хищницы, два нижних и два верхних резца.

«Иногда то, что делает нас счастливыми, абсурдно. - Леший облокотился на колени, начинало ломить спину, покувыркались. Он даже почувствовал к ее мужу симпатию как у гладиатора к гладиатору перед боем, уважение профессионала. Тот был бандит у Кости Грека и афганец. Она сказала, танкист? Он прослушал.

Леший словно впервые увидел, как прекрасны ее бедра, плечи, руки, крепко сжатые во сне в кулаки остроконечные пальцы. И эта сила, и одновременно необъяснимая притягательность ее тела, его остроконечность, неожиданно внушили ему еще большую любовь. Раньше такого не было!

Раньше такого, такого точено не было! Студент часто давал Лешему почитать Лавкрафта, «Хребты безумия» и другие истории. Вместо комнаты Шейлы Леший сейчас видел только зияющий вход в пещеру, где ему суждено было сначала претерпеть бесконечные сладкие муки, быть может, даже сойти с ума! А потом навсегда утратить своё знаменитое хладнокровие, потом спокойно подойти к ящику стола, сесть и написать какую-нибудь бессмертную вещь, типа «Полонеза Огинского» или «Рукописи, найденной в Сарагосе», и получить от неё «приход», впервые повернувшись к обессилевшей судьбе спиной с облегчением, он талант! Тогда было так, никто потом не верил этому, кому бы он не рассказывал. А именно так было в ту ночь. Леший внезапно увидел не-Арбат.

Став на минуту визионером как Лавкрафт, Леший ахренел. Его спина покрылась холодным потом, вдруг это все специально? Подстава? Конкуренты? КГБ, ФСБ? Полиция, мусора? Вопросы, вечные как Рим! Он думал над этим и, как Цой в ленинградском кафе «Сайгон», рисовал  в своём воображении мчащиеся в вечность машины. Вернее, гоночные болиды, скорость километров пятьсот. В конце концов, Ленин это ведь просто гриб? А Иерусалим и был Константинополь!  И кто убил Пиню?

Удивительно, но ему вдруг стало...стало стыдно! Стало стыдно даже самой этой встречи, изюма, постели, гандонов, свидетельств их порочности. То, что он сейчас здесь, жив, здоров, не погиб как Пиня на Арбате и не в тюрьме, как должно быть, отлично! Но что если все это не верно? Не правильно? Леший начал гонять.

Может, ему лучше было быть старым, богатым и больным? Как Рокфеллер или Ротшильд? Он любил читать книги. Когда начитанность имеет криминальные причины, это большие проблемы!

В его мозгу в который раз разверзлась черная дыра космоса, он подумал, может быть, это и есть то самое буддийское «неведение»? Сила этого неведения, до краев наполненная пересудами безумных арабов-горцев, шипящих заклинания в новеллах Лавкрафта, бубнящих осуждающие слова на древнем арабском языке, непонятном нам теперь, цитирующих суры из Корана, обрывками обидно услышанных краем уха европейца, полузабытых и наполовину неясных россказней-переводов «Книги Некрономикон», так вот, вся эта сила прочитанного для Лешего была огромна!

Он чуть было не закричал на всю шейлину квартиру от ужаса и стыда, вспоминая это. Но сдержался, разбудил бы ее, она бы этого не поняла.

«Как — такое — могло — случиться — со — мной? - подумал Леший. - Как такое вообще могло прийти мне в голову? Жениться на ней? - Он вдруг захотел на ней жениться. - Что скажет отец? Мать? Сестра? Друганы? Батя? Армяне-алкоголики, дернувшие кривую тачку у чеченцев?»

«Полюби ее, полюби, - горячо шептал другой голос, - не поздно и сейчас, не мешай себе влюбиться! Предложи ей выйти за тебя замуж, чтобы быть с тобой постоянно, она согласиться!»

«Как я могу на такой жениться?! - возразил он сам себе. - Что я у неё, первый? У неё там ведро с просвистом, парикмахерша! Познакомились, через час дала!»

Это была неправда, Шейла с подругами знала ребят давно, даже стригла, просто не разговаривала с такими лешими. Хотела, но стеснялась. Свои крымские пацаны ради бога, хоть «башмаки», а тут московские! Даже по виду серьёзные, солидные. Один их главный чего стоит! Заходит редко, а как посмотрит, душа в пятки. Они его называют Батя. Взрослый криминал!

«Или уйди сейчас, тихонько выйди, она спит, потом скажешь ей, что любишь, все возможно, ты снова позвонишь в эту дверь, дочь джиннов откроет тебе, предстанет у себя на пороге, ты войдёшь к ней, перешагнешь его, и тебе снова будет с ней хорошо, даже небесно! - шептал внутренний голос. - Неужели ты думаешь, что на свете есть что-нибудь важнее любви? Бессмертие?»

«В самом деле, что выбрать, - подумал Леший, - бессмертие или ночь с божественной женщиной?»

У Шейлы были такие особые цельность и контраст, каких нет у москвичек, москвички это воблы. Глаза у них не карие, кровь их не горяча! Душа Шейлы была как у специально составленного для особого случая японского букета цветов, икебаны. А в этих глазах приглашение мужчине и бесстрашие дикой кошки. Такие обычно многого добиваются от жизни!

Все было в ней спонтанно и совершенно, даже в прическе не чувствовалось никакой особой подготовки, всё-таки специалист, разве только блеск в волосах. Немного инфернальный и нездешний, Мастер и Маргарита! А на ногтях лака умнее вообще не было. Леший всегда обращаю на такие мелочи внимание, в Движении всегда горят на мелочах, в них дьявол!

- У тебя такие набухшие вены, — сказала ему Шейла. — Ты не колешься? Не наркоман?

- Жизнь мой наркотик! - ответил Леший. На самом деле они набухли от качалки. - И так все мы ходим как под героином, не ты, так тебя! - Леший не ошибался. Жизнь вообще не оставляет без впечатлений, особенно криминальная. Особенно интеллигента без профессии в одной большой, отдельно взятой воровской семье, какими в сущности были и Леший, и Студент.

«Жениться на ней, быть с ней всю жизнь, а потом исчезнуть! - подумал Леший. - В один прекрасный день, даже не оставив записки, выйти из Движения! Отправиться в дом для престарелых убийц в Латинской Америке, там есть такие дома.»

Потом они встречались. Леший ждал ее после смены с сумками, полными деликатесов гастронома «Смоленский» и холодного пива, она пила «Мартини». Их объятия можно было однозначно охарактеризовать как элемент повышенной напряженности. Как разовьются эти отношения, как будет дальше? Каждый ведь находит потреблений?

Что касается ее подруг и их ухажеров, никаких великих мыслей тут не было. В начале мая в один довольно тёплый вечер в арбатском дворике у подъезда, где жила Шейла, остановилась темно-вишневая «вольво универсал 940». В ней сидели два силуэта, мирно курили, видимо, заехали отдохнуть или ждали друзей. Через паруса сов дверь подъезда со стуком распахнулась, оттуда выкатились два радостных человека, видимо, приятели. Они, шутя и похлопывая друг друга по спине, направились к арке, ведущей со двора в переулок, а дальше к станции метро «Кропоткинская». Это и были те самые ебари, которые так надоели Шейле.

Из «вольво» не спеша вышли два средних лет мужчины, один очень хорошо одет, в тонком итальянском плаще с пестрым шёлковым шарфом, похожий на интеллигентного бандита, второй был с патлами до плеч, в джинсах, свитере и кожаном жилете, по виду, незаурядной физической силы мужчина. Это были Манерный и Леший. Первый галантно как Арамис махнул рукавом, с металлическим лязгом в его руке распахнулась дубинка-телескоп, состоящая из секций, гибкая сталь, смертельная трубка. Тогда такие были модны в Движении. Второй обминал правый кулак левой рукой, делал из него монолитный шар. Они нагнали первых до выхода из арки, ускорив шаг, те даже не поняли, откуда прилетело. Первый так и заснул, не доходя до переулка, на асфальте на пару часов, второго длинноволосый похлопал по щекам.

- Пришел в себя, жаба? - спросил он.

Незадачливый кавалер кивнул. Было страшно, очень хотелось в туалет.

- Ещё раз вас тут увидим, фраера, насмерть запинаем! Догоняешь? - похожее на лицо Иисуса Христа было даже красивым. Все портили плечи, не было таких махин у Христа.

Фраер кивнул. Пацаны оттащили сладкую парочку к стенке подворотни, вернулись в машину. Плавно завели мотор, тихо поехали. Проезжая мимо закошмаренных донжуанов, которые в принципе были ни при чем, Манерный сделал вид, что совершает на них наезд, изобразил руками правый поворот, первый все ещё видел сны, второй схватился за сердце. Что поделаешь, жизнь нам всем иногда преподносит сюрпризы. Даже бьет по голове.

- Б...ля, - сказал Манерный Лешему, - Часы! Браслет расстегнулся. Когда я их гасил!

Леший мрачно согласился. Говно делает Швейцария. Несмотря на то, что «Патек Филипп».

- Слышь, а они им сто пудов садились на лицо, п...идорам этим! Скакали, - проезжая мимо особняка УПДК, сказал Манерный. - Лизали они подругам твоей Шейлы!

Леший мрачно кивнул. Конечно! Кунилюбовники. Целовали в губы! Правую и левую.

- Может, вернёмся? - сказал Манерный. - Будут друг у друга? - Андрей изнутри подпёр щёку языком. В обязанности участников любой ОПГ входило выявлять и наказывать активных и потенциальных гомосексуалистов. Делающие куннилингус к ним приравнивались.

- Лизал своей манду? Западал на кислое? А туда елдой торкают, значит сосал член! Там сосал и нам будешь. - Поэтому сейчас Данила ловит по всей Европе Панина. За это его в Барселоне и закрывали. Он и обязан.

- Пак так один раз уже вернулся, лоб зеленкой намазали. Ты за дорогой лучше следи, брат! - Имелся в виду случай, когда ученик из группы Штурмина с товарищем через сорок минут вернулись за оружием на пост ГАИ, на который совершили нападение, когда их туда забрали. Убили несколько сотрудников голыми руками. Там была засада, их ждал ОМОН. Обоих суд приговорил к высшей мере наказания.

- Ну хоть обоссым? Давай вернёмся! За что боролись, на то и напоролись! А потом в багажник, на базу привезём, запытаем? Может, они богатые? Отнимем квартиры? - Манерный вскочил на своего конька. Мол, он сирота и все такое. Геи, помогите материально!

- Лучше Борю Моисеева в заложники возьмём, - Леший взял из бардачка книгу, стал пролистывать. «Журналист для Брежнева» Тополя и Незнанского. Вытянули ашкенази! - Они сразу в мусорскую ломанутся как их отпустят! Ты ехать можешь нормально или нет?

- Могу, - сказал Манерный и выехал на встречку. Леший высунулся из окна по пояс, начал орать, махать, разгонять машины. Хорошо, что Шейла это не видела.

Наутро хозяйка квартиры попросила двух других асов парикмахерского дела съехать с квартиры. У Лешего и Шейлы стало три комнаты. Горячей воды все равно не было, чтобы искупаться, надо было зажигать колонки.

Постепеннее у них стерлась грань между иллюзиями и реальностью, что помимо воли вызывало у пары вздохи облегчения. Что с их отношениями будет дальше, им стало безразлично.

У них было ощущение, что сто тысяч рек одновременно протекли под их шатким мостом, если можно так сказать. Который, оставаясь невредимым, продолжался из будущего в прошлое, будущее ведь появляется первым? Они как будто вернулись обратно, к кругу центра, в первоначальную точку. Реки стали океаном, объединяющим все в одно целое, Леший ей сказал:

- Я тебя люблю!

Да, он полюбил завуалированную проститутку? Но ведь любил же Студент Оксану?
 
- Я тоже,  - сказала она.

От счастья Леший упал одновременно с вершин всех гор мира в ее тюркские глаза. Белая ворона в этой черной Кали-юге.

Потом она ушла и практически исчезла из его жизни. Уволилась из «Чародейки», уехала из Москвы. Какое-то время изредка Леший и она обменивались друг с другом поздравительными открытками-улыбками, Леший хотел с ней заговорить, позвонить ей, у него был ее крымский телефон, и не мог, это было для него невозможно. Самому первому позвонить! А жить в разлуке невыносимо. Он потерялся по жизни, стал замкнутым с пацанами, почти не появлялся на каратэ, даже пропускал стрелки. Вот что делает с человеком любовь!

Потом она уехала с мужем в Турляндию, на свой Ближний Восток. Потом, говорят, с ним развелась. Верша свой одинокий труд, литературу, я вспоминал о ней и о Лешем. Как он тосковал, вспоминая её.

...А кошки в Центральном парке в Нью-Йорке такие же, как в Москве! Носятся туда-сюда по своим делам.

продолжение следует