жизнь, как портрет, разрезанный пополам

­Жизнь, как портрет, разрезанный пополам.
 
Лёг строкой в черновик мартиролог один:
Константин, Фредерик, Фредерик, Константин.
Повторяет тетрадь за нетвёрдой рукой
умозрительный ряд, кто изгой, кто святой.
 
Кто поляк тут, кто гунн? Тетива вместо струн.
Кто под холодом лун, сочиняет ноктюрн.
Только память хранит, что отрезал палаш.
Каблуки о гранит, константиновский марш.
 
Сколько звёзд в небесах отражает вода...
На родных берегах поселилась орда.
О, Варшава, ты боль и надежда моя.
Будет новый король, будет трель соловья.
 
Что такое, Шопен, почему ты молчишь ?
Я же твой суверен, ты мой личный престиж.
- Император ! - Мясник. - Музыкант - паладин,
маршируй, Фредерик ! - Nigdy nie, Константин.
 
От навета планид, убежать, добежать.
Лучше лёд Персеид, чем из глины кровать.
Послевкусием битв и мансардами крыш
Память плачущих ив ты не освободишь.
 
Ливнем будущих гроз прозвучит полонез,
Пробирая насквозь не Версаль, Пер Ля Шез.
Не убрать из октав, что вошло чужиной,
только сердце, обняв, отвезите домой.
 
Там где запах лаванд и ажур мизансцен
остается Жорж Санд, не Аврора Шопен.
В сердце всех сердцевин мартиролог проник:
душегуб Константин, духовник Фредерик.