Мы прорастаем письменами

«Мы прорастаем письменами…»

(несколько слов о  «видениях из духовного мира» Ивана Серого )
(Серый И. Орфан.- Н.Новгород: Изд.Гладкова О.В., 2003)

Мой уважаемый читатель! Имею честь представить Вам книгу Ивана Серого "Орфан". Делаю это, будучи переполнен особыми чувствами, поскольку автор  мой друг, это его первая книга, поскольку к её появлению на свет я приложил свою руку, и эта же рука первой держала только что увидавшею свет книгу.
При редактировании я старался максимально сохранить творческую индивидуальность автора, глубину его мыслей, поэтому иногда оставлял без внимания технические огрехи.

Стихи Ивана Серого относятся к разряду поэзии, которую Владимир Даль называл «видениями из духовного мира», поскольку  не относятся к категории простого бытописания,  ибо  в стихах автора «Меж сознаньем и небом\ Свернулась вечность...».
Рамки книги не позволили включить всё то, что написано. А написано Иваном достаточно много. А посему было трудно производить отбор. Поэтому в книге – небольшие вкрапления пространства и времени, в которых прорастает авторская мысль. Но и эти капельки питают душу, заставляют работать разум.
Я прошу читателя простить за многочисленность цитирования. Делаю это потому, что хочется дать максимально возможное (хотя это невозможно) представление об авторском слове.
Называя «видениями» стихи Серого, я вовсе не имею виду, что его поэзия оторвана от жизни. Обладая большим  знанием, он, как никто другой, видит все её грани, но они, увы, не радостны: «И тьма в любви, и в жизни смерть, и тОнка света ткань...»,  а потому он хочет «о жизни писать всеми красками смерти...», ибо «Душу выстудил лунный зверь,\ Сердце высосал червь потерь...» «и некуда деться, очерствело сердце,\ Свой срок отмотало на зонах любви».
Для Серого тесны стандарты, его чувства не помещаются в привычных рамках, а потому ищут выход в новых реалиях («Для меня сейчас – февраль,\ До тебя сейчас далече...», «Ты осталась в смятой складке,\ В чашке чая на столе...»).
Стоя «на мысе одиночества» он пытается найти «душ старинное родство», потому что в них – свобода, та первозданная свобода стихий, позволяющая парить над суетой, творить, созидать.
«Мой дом как музей первозданных страстей,
Всех древних стихий допотопного толка».
«Здесь не просыпано время
               крупою песочных встреч».
Он ищет себя и находит в вещах и познаниях весьма непривычных человеку неискушённому.  Он становится чёрным камнем Каабы, истуканом Пасхи, примеряет на себе покрывало Изиды. Он знает, что «из льдинок букв не выстроишь кумира» и, что «на тонкой нити жизнь в человеке».
Он видит, что «смерть превратилась в игольное ушко,/ Верблюдом осталась душа». Если так будет продолжаться, то «распятье пройдёт без следа», «разрушатся времени сваи», «И Дьявол придёт иностранец/ Со шпагой на правом боку». Вот уже «В глубине души спалённой\ Бродит сумрачный палач», а «где-то за гранью, за рамой, за книгой\ Ходит старуха слепая с мотыгой».
И вроде, кажется, - так прост этот механизм:
«Жизнь зачнётся, разовьётся,
Обороты наберёт,
А потом, устав крутиться,
Вздрогнет, ляжет и замрёт».
Но это самообман. Потому что «ты ушёл, и не заметил,\ Как Господь любил тебя».
И, чтобы  его не упрекнули в цинизме, автор делает оговорку: «Я не умер, меня ещё нет». Ему ещё только предстоит выполнить своё предначертание. А пока он «сплетает сны» и «ловит ветер», «где-то летает» и «страстно любит» и говорит своей Музе:
«Мы встретимся там,
Где сливаются песни -
В твоём и моём
Голубом поднебесье…»

И вот, пройдя «меж известностью тем» Ивана Серого, пред читателем «возникает ничто». Может быть, это и есть Орфан? Почему «ничто»? Как «ничто»? Разве путь пройден?  А пройден ли? Способны ли мы представить - не то чтобы найти -   камень Гермеса Трисмегиста, названный им Орфаном? А может быть это вовсе не камень, а  Формы (Колёса) – Орфаним, которые, как писал Генрих Корнелий Агриппа «...в звёздных Небесах [...] создают столько  фигур, сколько имеют Идей в себе самих...»
«Самый страшный детский вопрос,
на который не знаешь ответ...».


Виктор Коноплев
2003