В мошаве Кохав Михаэль

Израиль.



(цикл стихов)

Ночью в мошаве

Шумливы, суетны до спазмы города, -
А на пленере радостней поэту –
Здесь петухи разбудят завсегда
К шести часам, к росистому рассвету…

А ночью – в лете вечном не страшны
Сны на скамье, - где полог сень оливы,
Где звёзды россыпью и где ветра нежны,
И где пейзажи девственно-красивы!

Из-за олив лиловая лисица
Прошла там, где горчица золотится
К луной залитым матовым холмам,

Где кактусы цветут, где рябь люпина,
Где вьётся вдаль дорога серпантином
К покамест мне неведомым местам…


Раннее утро в мошАве

Пружинит мягко палая листва`
Под обувью, промокшею от влаги…
Туман… В нём что-то есть от волшебства,
Роса сползает на корней коряги…

Не могут ветки капель удержать
И те летят тяжёлою капелью…
Кому охота – могут обождать
И там промокнуть к своему веселью…

Заря пробилась первыми лучами
Сквозь иглы кедров словно сквозь цунами
И бриллиантит травы, как и встарь…

Алоэ салютует под балконом,
Лимонницы спешат к своим лимонам…
Как сердцу мил израильский январь!


Розы в мошаве

Вот розы цвета утренней зари
В разморенной, такой, дремоте сонной!
Неповторимы, что ни говори,
И в скрытой прелести своей бездонны!

Дохнул Зефир и вздрогнули они,
Всем существом ввысь, к солнцу потянувшись,
Но вся их прелесть именно в тени,
Всего милей они полупроснувшись!

Открытость, ясность, чёткость до упора
Не превзойдут полуразмытость флёра!
Всё чудо – в неразгаданной красе!

Краса – она, как трепетная птица!
Когда ты к ней – она спешит сокрыться,
Как в мареве – в сорвавшейся росе!..


Последний день зимы

Последний день зимы… Пью капучино…
А за моим окном всё тот же вид:
Всё так же с веток виснут мандарины,
Всё так же розы тянутся в зенит,

Свалился с пальмы финик переспевший,
Штурмуют двор бананов газыри
И в руки просится лимон вспотевший
От поволоки утренней зари…

Пойти ли на веранду?.. Не вопрос!
Но там в шезлонге нежится мой пёс…
«Тиран припёрся!» - (прочитал в ухмылке)…

Нет!.. Лучше в кухню сделаю набег!
Возьму сейчас, что мне напомнит снег –
Пломбир ванильный, что из морозилки!..


В жару

Колибри свиристеть сел под окно,
А за окном Эдэм! (Сады стеною!)…
Разлёгся на веранде Домино,*
Но у фонтана с голубой водою…

Не кинуться ль в объятья гамака
С тем, чтобы мерно раскачалась млявость?
Добро, когда бы были облака, -
Но в небе только синева осталась…

С утра, усевшись в свой кабриолет,
Мои девицы укатили в свет,
Жуя, кто - сисю; кто – с халвой печенье…

А я внимаю сельской тишине
И это глубоко по сердцу мне!..
Кузнечик тренькнул!.. Тоже развлеченье…


*Домино – домашний пёс (бигль).



В античном парке

Я под тенью олив у античных колонн
Погрузиться непротив в мечтательный сон,
Но коляска со мной и в коляске - Нурит,
Что, чихая на всех, заразительно спит…

Я, как дедушка, должен её охранять, -
А охране чудовищно хочется спать
И сквозь дрёму колоннам велю сторожить,
Если мыслят колонны со мною дружить…

А не то в этом мареве так удружу,
Что под тенью олив их рядком положу…
И в хитоне Платон вышел из-за колонн
И спросил: «Не пошли бы вы, батенька, вон?»

Вышло, что древнегреческий сходу узнал
И с коляской из парка быстрей похилял,
И от этой езды пробудилась Нурит…
«Эх, понять бы ещё, что она говорит?»…



Вечер в мошаве

Как мне по сердцу сельская свобода,
Где на виду, считай, у всех живёшь,
Где отношений чистая природа –
Где уронил чего – там и возьмёшь…

Здесь двери о замках не знают даже
И с голодухи точно не умрёшь,
Где у плетней лотки – «Не для продажи!»…
Объешься – если по пути пойдёшь…

Течёт ручей бесхитростный во рву,
Собаки на лугу жуют траву,
В еврейских кипах* разлетались сойки…

Шумит, никем несеянный, овёс…
Куст мальвы возле кактусов пророс,
Мычат коровы, ожидая дойки…

*Кипа – еврейский мужской головной убор в виде круглой чёрной шапочки.



Домик на дереве

Реинкарнация

Когда я вижу домик меж акаций,
Что мягко врос в замшелые стволы,
Я не могу с собою разобраться…
Мне чудятся кареты и балы…

Тень от листвы, как грузное монисто…
Внизу учитель…
«Да!.. Сейчас бегу!»
(А я роман читаю «Монте-Кристо»…
Хочу роман закрыть – и не могу…)

Мой папа пианист…
Живём в фольварке…
Хорош «Ноктюрн» Шопена № 2,
Когда порой осенней кружит в парке
Неспешная, печальная листва…

Полна в маёнтке пани раздраженья –
Она желает вспомнить менуэт,
Что танцевала как-то в день рожденья
Её прабабушка в свои сто лет…

Госпадаря подъехала карета…
С мальчишкою!..
Да он ровестник мой!..
Мы с ним подружимся…
Я знаю это…
Сбегаю вниз – и тороплюсь домой…

Сейчас урок…
Я скрылся за оградой
И этот мир  рассеялся, уплыл…
…В мошаве вновь я,
В самой гуще сада
И только домик там же, где и был…

Открыл Дюма на том же самом слове…
(А вдруг мне явится какой-то знак?)
Всё, как обычно…
Ничего не внове…
Всё – просто так…

Я подхожу к акации вплотную…
Здесь дом чужой…
Подняться не могу, -
Но слышу голос –
(Голос узнаю я!) –
«Сейчас бегу!»…


В мошАве «Кохав Михаэль»

Как хорошо в мошаве по утрам,
Когда едва-едва рассвет забрезжил,
Когда ещё не расплылась жара
И линза солнца вам глаза не режет,

Когда ещё повсюду ровный свет
И крыши тонут в зарослях цветочных,
Где ясен и отличен каждый цвет,
И суть любого понимаешь точно:

Вот бугенвиллии, вот ипомеи,
Нарциссии, - как сказочные феи,
Тихони-розы, плющ, чья вязь проста,

Вот жимолость в роскошестве обвальном,
Глициния в своём наряде бальном –
И всё здесь к месту! Всё здесь – красота!..



Ещё одно утро в мошаве «Кохав Михаэль»

Сентябрь. Рассвет. В мошаве тишина.
Усадьбы по холмам в цветах, в лимонах…
Листва бездвижна, томна и влажна –
И я без дум иду определённых…

Вот во дворах проснулись петухи,
Над мальвами паучии тенёта…
Любой здесь фрукт на уровне руки…
Срывай – да ешь, когда тебе охота…

Где нет собак – заходишь не чинясь…
Гамак увидел – и качайся всласть
Среди гранатов и больших грейпфрутов…

А в небесах сплошная синева!..
Нет… Облачко одно… Нет… Два…
И ты среди пушистых парашютов…